Райан Корнелиус - Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев
В более шутливом тоне Рузвельт объяснил свою позицию Черчиллю. «Пожалуйста, не просите меня оставить какие-либо американские войска во Франции, — написал он премьер-министру. — Я просто не могу это сделать! Как я говорил ранее, я отказываюсь от отцовства над Бельгией, Францией и Италией. Вам следует самому воспитывать и обучать ваших детей. Поскольку в будущем они могут стать вашим оплотом, вам следует по меньшей мере заплатить за их образование сейчас!»
Американские начальники штабов, очевидно, тоже получили послания от президента.
Почти сразу же армейские офицеры из отдела гражданских дел круто изменили свою позицию в Рабочем комитете безопасности. Через несколько дней после лондонского заседания Европейской консультативной комиссии в кабинет профессора Мосли в Государственном департаменте явился какой-то полковник и разложил на столе карту.
«Вот чего хочет президент», — сказал он. Мосли взглянул на карту. Он понятия не имел, когда и при каких обстоятельствах она была подготовлена. Он, как и любой другой в Государственном департаменте, никогда не видел ее раньше. Это была та карта, которую президент Рузвельт разметил на борту «Айовы».
Так же таинственно, как появилась, карта Рузвельта исчезла. Мосли ожидал, что ее принесут на следующее заседание вашингтонского комитета. Ничего подобного. «Я не знаю, что с ней случилось, — сказал Мосли много лет спустя. — На следующей встрече офицеры отдела гражданских дел предъявили совершенно новую карту — вариант, который, как они объяснили, основан на инструкциях президента. Кто получил эти инструкции, я так и не смог выяснить».
Новая концепция была в чем-то похожа на президентскую карту с борта «Айовы», но не совсем. Американская зона все еще находилась на северо-западе, британская — на юге, однако разделительная линия между ними, проведенная по 50-й параллели, теперь резко обрывалась у чешской границы. Более того, восточная граница американской зоны круто поворачивала прямо на восток выше Лейпцига, захватывая даже больше территории, чем прежде. Было и еще одно отличие, более важное, чем все остальные: американская зона теперь не включала Берлин. По оригинальному плану Рузвельта, восточная граница американской зоны проходила через столицу; теперь эта линия поворачивала на запад, волнистым полукругом огибая город. Мог ли Рузвельт, прежде убеждавший своих военных лидеров: «Мы должны дойти до Берлина» и «США должны получить Берлин», изменить свое мнение? Офицеры отдела гражданских дел об этом не сказали, но они потребовали немедленно передать новое предложение в Лондон, где Уайнант должен был добиться, чтобы его приняла Европейская консультативная комиссия!
В любом случае, это было нелепое предложение, и Государственный департамент это понимал. По новому плану и Британия и Россия получили бы меньшие оккупационные зоны. Трудно было поверить, что они согласятся с подобным предложением после того, как ранее одобрили более выгодное для себя разделение территории. Офицеры отдела гражданских дел предъявили новое предложение без какого-либо сопроводительного меморандума, который мог бы помочь Уайнанту логически обосновать его перед Европейской консультативной комиссией. Когда их попросили подготовить такие сопроводительные документы, они отказались, заявив, что это работа Государственного департамента. В конце концов предложение было передано Уайнанту без каких бы то ни было сопроводительных документов. Посол в отчаянии телеграфировал просьбу прислать более детальные инструкции и, не получив их, положил план под сукно. Этот план так никогда и не был представлен на рассмотрение.
То была последняя попытка представить американский план. Рузвельт продолжал возражать против принятия британского варианта до конца марта 1944 года. В то время Джордж Ф. Кеннан, политический советник Уайнанта, вылетел в Вашингтон, чтобы объяснить президенту возникшую в Европейской консультативной комиссии тупиковую ситуацию. Выслушав объяснения и еще раз изучив британский план, Рузвельт сказал Кеннану, что, «учитывая все обстоятельства, это, возможно, справедливое решение». Затем он одобрил советскую зону и весь план, но с одним условием: США, непреклонно заявил он, должны получить северо-западный сектор.
Как доложил Кеннан Мосли, он в конце встречи спросил президента, что случилось с его собственным планом. Рузвельт рассмеялся и сказал: «О, это была просто идея».
* * *Все те важнейшие месяцы 1944 года, когда англо-американские войска вторглись на континент, изгнали немцев из Франции и начали наступление на рейх, не прекращались закулисные политические сражения. Рузвельт цепко держался за свои требования северо-западной зоны Германии. Черчилль так же твердо отказывался уступать свои позиции.
В апреле Уайнант устно информировал Европейскую консультативную комиссию о позиции своего правительства, однако не сразу представил делегатам пожелания президента в письменном виде. Посол не был готов это сделать до получения инструкций по вопросу, который он считал ключевым. В британском плане все еще не было условия доступа западных союзников к Берлину.
Британцы не видели в этом никаких проблем. Они полагали, что с окончанием военных действий какие-то представители германских властей подпишут условия капитуляции и передадут страну под контроль Верховного главнокомандующего. Как видел будущую ситуацию Стрэнг, ни одна зона не будет закрыта от любой другой, и «немцы смогут свободно передвигаться из зоны в зону и из западных зон в столицу… также сохранится свобода передвижения военного и гражданского личного состава союзников в любых разумных целях». Более того, когда бы этот вопрос ни упоминался в Европейской консультативной комиссии, представитель России Гусев спокойно уверял Стрэнга и Уайнанта, что не предвидит никаких трудностей. Как неоднократно повторял Гусев, само присутствие американских и британских войск в Берлине автоматически обеспечивает их права доступа. Это считалось само собой разумеющимся; нечто вроде джентльменского соглашения.
Тем не менее, Уайнант считал необходимым закрепить это условие документально. Он полагал, что «коридоры», изначально предложенные Мосли, должны быть включены в британский план до того, как его одобрит «Большая тройка». Уайнант намеревался представить такое предложение на рассмотрение Европейской консультативной комиссии одновременно с официальным изложением взглядов президента на зонирование. Он хотел получить гарантии особых железнодорожных, автодорожных и воздушных путей через советскую зону в Берлин.
В мае посол вылетел в Вашингтон, увиделся с президентом и затем изложил свои предложения по «коридорам» военному министерству. Отдел гражданских дел категорически отверг план Уайнанта.[14]
Офицеры отдела уверили Уайнанта, что вопрос доступа к Берлину, «в любом случае, исключительно военный» и должен решаться местными командующими по военным каналам, когда Германия будет оккупирована. Уайнант вернулся в Лондон ни с чем.
1 июня он официально согласился с британским планом и предложенным советским сектором с единственным исключением: США получат северо-западную зону. Документ не содержал никаких оговорок, касавшихся обеспечения доступа к Берлину.[15]
По крайней мере, союзники предварительно решили судьбу города: когда закончится война, он будет совместно оккупированным островом почти в центре советской зоны.
Противоборство теперь быстро продвигалось к завершению. В конце июля 1944 года Гусев, жаждавший официально закрепить советские достижения в Европейской консультативной комиссии, намеренно довел вопрос до критической точки. Если англо-американский спор не разрешится так, чтобы «Большая тройка» смогла подписать соглашение, вежливо сказал он, СССР не видит ни одной причины для дальнейших дискуссий в Европейской консультативной комиссии. Подразумеваемая угроза выйти из консультативной комиссии и тем самым свести на нет работу долгих месяцев произвела желаемый эффект.
По обе стороны Атлантики встревоженные дипломаты и военные советники убеждали своих лидеров сдаться. И Черчилль и Рузвельт оставались непреклонными. Рузвельт казался наименее взволнованным советской угрозой. Уайнанту передали, что, поскольку США готовы согласиться на советскую зону, президент не понимает, «зачем сейчас нужны дальнейшие дискуссии с Советами».
Однако на Рузвельта теперь давили со всех сторон. Пока продолжалась политическая перебранка, огромные англоамериканские армии подбирались к Германии. В середине августа генерал Эйзенхауэр послал телеграмму в Объединенный комитет начальников штабов, предупреждая, что можно «столкнуться с оккупацией Германии скорее, чем ожидалось».
