Валерия Герасимова - Крушение карьеры Власовского
Как теперь он раскаивается в своем малодушии!
Резкий телефонный звонок заставил вздрогнуть сына и отца, нервы которых были так напряжены.
Василий Антонович торопливо взял трубку.
— Что?.. Работает, в порядке… — И, опустив трубку на место, пояснил отцу. — Пустое, с телефонной станции… проверка.
И Антон Матвеевич продолжал свой рассказ о том, как «Николай Петрович» снова пришел к нему и на этот раз сообщил более страшное — про фотографии кабинета Василия, на которых можно рассмотреть какие-то данные о его научной работе…
— Секретные данные! — с искренним изумлением воскликнул Василий Антонович. — Здесь, у меня?
Он осмотрел свой кабинет и задержался взглядом на письменном столе, где лежали свежие номера газет и журналов.
— Неужели ты думаешь, что я позволил бы себе принести домой хоть что-нибудь мало-мальски секретное?! Как ты мог поверить такой чепухе!
— А самое главное, что он сказал, — не решаясь нанести сыну смертельный удар, старик поколебался, — что она… что Мила…
— И это я знаю, — медленно проговорил Василий Антонович.
Помолчали.
— Своими глазами видел ее показания… И подпись ее, собственноручная, — наконец, через силу добавил он.
— Подумать… в честную семью к Сенченкам заползло такое, — со стоном произнес старик. — Эх, добраться бы до них!..
— Звонок, — прислушиваясь, сказал Василий Антонович и неохотно пошел в переднюю.
Через минуту он возвратился в кабинет с человеком в форменной фуражке работника связи и в синем комбинезоне.
— Я же ответил, что все в порядке, — раздраженно говорил Василий Антонович. — Впрочем, если хотите, посмотрите, — указал он на телефонный аппарат.
Подойдя к письменному столу, на котором стоял телефон, монтер извлек из сумки отвертку. Точными и уверенными движениями он разобрал корпус аппарата.
Антон Матвеевич взглянул на монтера, и внезапно глаза его расширились.
— Здравствуйте, Антон Матвеевич, — с улыбкой кивнул ему «монтер». — Узнали? Ведь мы с вами старые друзья!.. А с вашим сыном я рад познакомиться, — приветливо обратился он к Василию. — Собственно, на этот раз я пришел именно к вам, Василий Антонович.
Человек в комбинезоне перестал возиться с телефонным аппаратом.
— Вы разрешите? — спросил он, пододвигая к себе стул. — Так вот, Василий Антонович, я уже не раз говорил вашему отцу, что в нужный момент мы придем к вам на помощь… И, мне кажется, этот момент наступил…
— Да я тебя, гнус!.. — и Антон Матвеевич, сжав свои могучие кулаки, шагнул к «старому Другу».
— Подожди, отец, не горячись, — схватил его за рукав сын.
Недоумевая, старик повиновался. Спокойно-сосредоточенное лицо Василия подсказало ему, что сын напряженно ищет нужное решение.
— Да, я вас слушаю, — сдержанно произнес Василий Антонович, догадавшись, кто перед ним.
— В вашем распоряжении, Василий Антонович, насколько мне известно, всего двое суток. Ведь так? Но этого срока вполне достаточно, чтобы вы могли спасти и себя, и ваших близких.
— Спасти? Какой ценой? За тридцать сребреников?! — презрительно усмехнулся Василий Антонович.
— В вашем положении, Василий Антонович, ирония неуместна, — возразил Каурт. — Дело идет о вашей голове — поймите вы это. Вот вы упомянули о деньгах!.. Никто вас не собирается покупать! Вы — ученый, вы — талант. Мы хотим сберечь вас для науки. А ведь наука не имеет ни белого, ни красного цвета.
— Ну, это положим… — все так же не обнаруживая своего волнения, возразил Василий Антонович. — Но чего же вы все-таки от меня хотите — я не понимаю!
— Мы гарантируем вам и вашей жене немедленный и безопасный выезд за границу…
— Каким образом? — воскликнул Василий Антонович, — и кто это «мы»?
— Называйте нас условно хотя бы вашими друзьями. Разве это так уж плохо? А технику этого дела предоставьте нам, — уверенно оказал Каурт. — Мы от вас не потребуем взамен, чтобы вы порочили вашу страну. Вам будут предоставлены все условия: лаборатория, возможно даже институт, и полная свобода научного творчества. Поверьте, совсем иное через двое суток ждет вас здесь.
Вскипев, старик Сенченко снова готов был ринуться в бой. Но повелительный жест сына и на этот раз удержал его.
— Ваше предложение столь неожиданно, что я должен иметь срок… Мне нужно разобраться… — произнес Василий Антонович, как бы мучительно раздумывая.
Странно, но когда Сенченко снова услышал о «двух сутках», что-то неясное — не то воспоминание, не то подозрение промелькнуло у него.
От острого взгляда шпиона не ускользнула тень, пробежавшая по лицу Василия Антоновича. Пожалуй, тот грязный «франт» Гонский не надул, когда сообщил, что ультиматум Сенченко будет поставлен сегодня.
— Сложность вашего положения нам понятна, — продолжал Каурт, думая про себя, что «яблоко созрело». Тем более, надо умело его сорвать. — Но повторяю, мы сделаем все, чтобы вас спасти.
— Но где же этому гарантия? И прежде всего меня интересует техника, как вы выразились, моей поездки… туда, — несколько замявшись, сказал Василий Сенченко. — Кроме того, я должен условиться с женой…
— Повторяю с полной ответственностью: все организовано. Ехать надо послезавтра утром. Сначала машиной, а затем… впрочем, сами увидите.
— Но как же я извещу вас?
— О, за этим дело не станет, это не ваша забота!.. Пожалуйста, готово. Можете пользоваться, — не без юмора заключил Каурт, привинчивая крышку телефонного аппарата. — И, меняя тон, отчеканил: — Только не пытайтесь меня обмануть. Здесь, — подчеркнул он, — это едва ли облегчит ваше положение. А мы вас и вашу жену сумеем достать повсюду.
Дверь в передней хлопнула, отец и сын остались одни…
Глава восемнадцатая
К Балтийскому морю
В толпе пассажиров, заполнивших перрон Рижского вокзала, эта супружеская чета не привлекала внимания.
Женщина была одета так, как обычно одеваются горожанки, рассчитывающие провести свой выходной день на лоне природы — в лесу или на берегу речки. На ней был лишь пестренький сарафанчик, на ногах — босоножки а ее светлые вьющиеся волосы чуть прикрывала легкая косынка.
Ее спутник был одет так же легко и даже небрежно: в спортивной рубашке с короткими рукавами, в серых брюках из простой холстинки и сандалиях на босу ногу.
За плечами у него была складная удочка-спиннинг, а в сетке-«авоське», которую он нес в руке, можно было заметить батон белого хлеба, коробку консервов и горлышко пивной бутылки.
Контролеру, обходившему вагон пригородного поезда, в который сели эти пассажиры, они предъявили два железнодорожных билета от Москвы до шестой зоны. Билеты были «туда и обратно». Через час сорок минут пассажиры сошли на платформе ст. Глебовка. Это была предпоследняя остановка поезда. Затем они углубились в густой сосновый лес, со всех сторон окружавший маленький полустанок.
— Это, наверно, то самое дерево, — произнес мужчина, когда путники увидели у тропинки расщепленный молнией могучий дуб.
— Да, а левее и должна быть просека, — тихо добавила женщина.
И действительно, через несколько шагов перед ними открылась лесная просека. Он<и свернули на нее.
Так молча шли еще около часа. Их путь проходил мимо пестревших цветами лесных полянок, мимо манивших прохладой лесных озерец, где было бы так приятно присесть и отдохнуть на заросшем бережку.
Этого путники не замечали.
Обмениваясь лишь редкими замечаниями о том, куда идти, они торопливо шли все дальше и дальше.
Наконец, перед ними сквозь бронзовую колоннаду сосновых стволов, сквозь заросли кустарника мелькнула серая лента шоссе.
Женщина утомленно опустилась на траву, а мужчина, выйдя на шоссе, окинул его внимательным взглядом. Стоявший поблизости километровый столб указал ему расстояние от Москвы: 57.
— Вышли точно, — возвращаясь к своей спутнице, сказал мужчина. — В нашем распоряжении еще, — он взглянул на часы, — минуть двадцать.
Они расположились под деревьями и прямо на траве разложили свою незатейливую снедь. Однако оказалось, что легче было сымпровизировать этот скромный супружеский пикник, чем проглотить хотя бы маленький кусочек.
А то, что сделали супруги с банкой «сахарная кукуруза», могло вызвать недоумение. Вскрыв банку и высыпав содержимое под ствол сосны, мужчина втиснул в пустую жестянку скомканную газетную бумагу. Затем, тщательно вываляв ее в земле, что сразу придало банке несвежий вид, он вышел на шоссе и, внимательно оглядевшись по сторонам, неподалеку от километрового столба незаметно положил банку на обочину дороги.
— Теперь уж, пожалуй, время.
Вернувшись к месту пикника, мужчина поглядел на часы.
— Да, кажется, едут, — прошептала, прислушиваясь, женщина.
