Виктор Бычков - Вишенки в огне
Не может пустовать Божий храм, Емеля это знает. И люди в округе не могут жить без храма. Да и сам старик не может жить без друга. Он уверен, что у каждого хорошего человека должен быть такой же хороший, надёжный друг.
Старик вышел из пристройки, встал на колени во дворе, принялся усердно креститься и отбивать поклоны в сторону осиротевшей, понёсшей первые потери, уже успевшей опалиться огнём войны, со слегка покосившимся куполом церквы.
Глава пятая
Восемь снарядов, всего восемь снарядов, а немцы так и прут, так и прут!
Шёл третий день войны. Боевым машинам, которые ещё уцелели, ещё остались от танковой роты, было приказано совместно с пехотой задержать продвижение противника вот у этой деревеньки, что стоит на пути к Минску.
Командир экипажа младший сержант Кольцов в очередной раз припадал к панораме, выискивая цель, на которую не жаль было истратить последние снаряды. Танк стоял в засаде на краю леса, спрятавшись за крытым соломой сараем. Обзору немного мешал густой сад прямо по курсу, однако он же и скрывал от врага КВ-1. Деревня давно пылала, горела. Вот уже наша пехота начала оставлять свои позиции, откатывалась назад, за деревню, в лес. И сейчас пришла очередь последней боевой машины танковой роты. Остальные стоят страшными горелыми остовами на подступах к деревеньке, а два танка застыли без топлива, и экипажи были вынуждены подорвать их, предварительно отдав последние снаряды пока ещё боеспособному танку Кузьмы Кольцова.
Нет-нет, появится вражеская танкетка и тут же скроется за бугром. Миномёты ведут огонь из – за горки, их не достать, а зря тратить снаряды – себе дороже. Тут бы свои артиллеристы пригодились, да где их взять.
Растянувшиеся цепью, залегшие немцы метрах в двухстах от деревни не те цели. Вот уж точно «из пушки по воробьям». Хотя, помочь нашей пехоте стоило бы, будь чуть больше снарядов или достаточное количество патронов к танковому пулемёту. Но… увы!
На том краю поля, на расстоянии около километра от места боя, Кузьма видит, как прибывает подкрепление к немцам. Вот подошли две крытые брезентом машины, и из них стали выпрыгивать солдаты, выстраиваясь в колонну по три, готовились к маршу на передовую.
– Андрей, рядовой Суздальцев! – Кузьма пальцами плотнее прижал к горлу ларингофоны переговорного устройства. – Приготовиться!
В тот же момент танк вздрогнул, наполнился работой двигателя.
– Выскакиваешь вперёд сарая на метров десять и замираешь!
– Есть! Понял! – голос механика-водителя слегка подрагивал.
– Наводчик! Ориентир: от подбитого тракторного тягача право сто, цель – пехота до роты солдат противника. Два залпа и в укрытие! Пошёл!
Танк плавно выкатился из – за сарая, замер.
– Есть цель! – доложил Фёдор Кирюшин.
– Выстрел! – и в тот же момент танк вздрогнул, и снова застыл.
– Готово! – доложил заряжающий Агафон Куцый.
– Есть цель!
– Выстрел!
Танк дёрнулся, и снова так же плавно отошёл за сарай, механик-водитель тут же заглушил двигатель: топливо надо было беречь.
Выстрелы попали в цель. Сейчас Кузьма видел, как в панике разбегались уцелевшие солдаты; как суматошно открыли пулемётную стрельбу в никуда танкетки.
После восьмого выстрела их засекли, откуда-то подошли пушки, и снаряды противника ложились всё ближе и ближе. Вот запылал уже и сарай, пришла пора покидать ставший ненужным танк.
– Сколько топлива, Андрей? – Кузьма никак не хотел оставлять боевую машину, всё тянул время.
– Литров десять, с ведро, командир. Может, чуть-чуть больше, – и механик водитель Андрей Суздальцев, и заряжающий Агафон Куцый, и наводчик со стрелком-радистом отдать вот так, без боя, бросать такую грозную технику никак не хотели и не могли. Поэтому и выискивали повод остаться в ней, сражаться, нанести как можно больший урон противнику.
– Павел, Назаров? – Кузьма вызвал на связь стрелка-радиста, а сам уже принял решение, осталось уточнить кое-что, и всё: будут действовать.
Высунувшись на половину из люка, младший сержант оценивал обстановку. А она складывалась не в нашу пользу. Почти не видно красноармейцев: успели отойти за деревню в лес. А по полю к деревне медленно, но уверенно подходила немецкая пехота в сопровождении нескольких танкеток, что поливали пулемётным огнём всё окрест.
– Сколько патронов к пулемёту, Паша?
– Один магазин, шестьдесят три патрончика, командир.
– Задействовать будешь курсовой пулемёт, понял? Стрелять только наверняка.
Из личного оружия у Кузьмы был пистолет, как и у членов экипажа, да ещё три гранаты Ф-1. Однако ещё вчера, когда вызывали Кузьму в штаб, Агафон не сидел просто так, даром время не терял, а вместе с Федей и Пашей обрыскали окрестности разбомбленной переправы, и сейчас обзавелись по винтовке на каждого члена экипажа с небольшим запасом патронов. Сами винтовки привязали на наружной стороне машины за скобу, и сейчас они телепались сбоку, не мешая экипажу танка.
Куцый еле не попал в историю с этим оружием.
Только было нагнулся, стал снимать с убитого красноармейца подсумок с патронами, откуда не возьмись, молоденький лейтенантик с эмблемами НКВД в петлицах, приставил пистолет Агафону в затылок, потребовал идти к штабу. Спасибо, капитан-артиллерист выручил.
– Посмотри на комбинезон солдата, лейтенант! Это же танкист, а у него оружия-то нет. А чем он врага разить будет? Может, ты один справишься с пистолетом?
– Я попрошу мне не указывать! – лейтенант знал себе цену и потому стал напирать и на капитана. – Это мародёрство! А вы покрываете! Я и с вами разберусь, товарищ капитан!
– Он не мародёр, а ты дурак, лейтенант, – устало махнул рукой капитан. – Дальше собственного носа ничего не видишь. Со мной он разберётся, видите ли. Дурак ты круглый, лейтенант. Мародёрство – это когда штаны и часы с руки снимают, а когда оружие подбирает солдат для боя, то он вооружается, а это совсем другое дело, – и уже Агафону:
– Иди, солдат. На таких бойцов как ты сейчас вся надежда. А на лейтенанта не обижайся: что с него возьмёшь, кроме анализа. Спесь да дурь прямо прут наружу, тьфу, твою мать! Ещё грозиться, сопляк.
Солдат уже не слышал, что и как разбирались между собой офицеры, а быстрее направился к танку, где и спрятался от греха подальше. Вот таким образом и обзавёлся экипаж оружием.
– Андрейка! – голос Кузьмы подрагивал от нетерпения, от предчувствия. Он уже принял решение и вот сейчас отдаст команду. – Андрюша, рядовой Суздальцев! От тебя сейчас всё зависит да от Паши. А мы все так, присутствовать будем на этой страшной свадьбе-пирушке, прокатимся с ветерком с вами за компанию под звон бубенцов. Вырываемся на поле перед деревней, танкетки и пехота – вот наши цели. Рано вы, гады, немчура проклятая, списали советский танк со счетов, ох, и рано! Гусеница КВ – грозное оружие, вы такого ещё не видели, это секретное наше оружие! Вот мы вам его и приберегли! Андрюха-а! Вперёд! Паша! Береги патроны, короткими их, коротки-и – ми-и! Давай, родные мои! Понесла-а – ась душа в рай, твою душу мать! Дави-и – и их, три грёба душу креста телегу мать их так, волчье племя дикарей этих!
Слышно было, как барабанили пули по стальной броне танка, а он летел по полю, подминая под себя то не успевшего укрыться солдата, то нерасторопную танкетку вместе с экипажем.
Короткими, бережливыми очередями механику-водителю рядовому Андрею Суздальцеву помогал стрелок-радист Павел Назаров.
Скрежет металла, взрывы, ошеломлённые, охваченные ужасом лица убегающих немцев, цокот осколков и пуль по броне – всё это смешалось в кучу. Время остановилось или напротив, летело безоглядно. Несколько раз за бортом слышны были хлопки гранат, звон осколков по корпусу танка.
Кузьма не отрывал глаз от панорамы и вдруг сбоку, почти на пересекающихся курсах впереди танка вырос столб взрыва. Зенитка? Или противотанковая пушка? Впрочем, какая разница!
Всё равно ни снарядов, ни топлива.
– Командир! Зенитка! – эти страшные для танка взрывы заметил не один Кузьма, но и стрелок-радист Назаров. – Во-о-он, на горке, почти на прямой наводке! Стоит каракатица, твою мать!
Ещё с учебной части экипаж знал, что ни одна немецкая пушка не может взять, пробить броню танка КВ-1, а вот снаряды 88-ми миллиметрового зенитного орудия – могут.
– Командир! Топливо на исходе! – в подтверждение крика меха ни ка-водителя танк несколько раз чихнул, дёрнулся и в тот же миг остановился почти на краю поля, двигатель заглох.
И наступила тишина, только слышно было, как трещало зло и напористо немецкое зенитное орудие, снаряды ложились всё ближе и ближе.
– Уходим через нижний люк! – успел дать команду Кузьма, как оглушительно рвануло снаружи, неподвижный танк дёрнуло, даже немного подбросило, сдвинуло с места силой взрыва зенитного снаряда.
Извиваясь под днищем, экипаж покидал остановившуюся вдруг и уже подбитую боевую машину. Последним коснулся земли командир танка младший сержант Кольцов.
