Дмитрий Алкар - Черная Кровь Победы
Сейчас же, для Рябова, предстала новая картина. Мрачные образы фашистских сборищ и древняя Британская Империя, раскинувшая свои щупальца по всему миру. Они вновь хотели вырвать огонь нефти на этих особых землях из рук человечества и прогресса, которые представляла Страна Советов, его Родина. Не зря сюда так стремились еще даже реакционные императоры, даже еще до них — цари Московского государства. А ныне укрепляла здесь свою власть Советская Страна. Как сказало правительство недавно — «преемница всего лучшего, что было при прошлой власти».
И у Прометея, воплощенного в его Родине, Джон Смит, вставший вдруг перед лицом Рябова, хотел снова отобрать этот огонь, не дать человеку идти дальше. Он был той же силой, которая двигала Зевсом у древних эллинов, и тем же жрецом кровавого культа, который всадил кинжал в спину Заратуштры. Только сейчас он сидел в Лондоне, куря сигару и летая не силой сказочной магии над миром, а на новейших европейских самолетах.
Открывшаяся капитану картина поразила его до глубины души. Он заметил что его кулаки крепко сжались, до боли в ладонях, потому что его аккуратно обрезанные на пальцах ногти поранили кожу почти до крови. Он чувствовал себя эмиссаром, посланником, прогресса, который не должен был уступить старому, почти позабытому злу, которое руками фашистов и империалистов хотело ввергнуть человечество в пучину хаоса, отобрав у него нефть, эту черную кровь. «Вот почему нефть называют черной кровью» — понял Рябов. — «Это действительно кровь цивилизации, без которой вся жизнь в ней остановится, превратив ее в мертвое, разлагающееся тело».
За такими мыслями, проходящими перед его сознанием, капитан даже не заметил, как солнце начало клониться к закату, а Мэтью рядом с ним задремал, лишь иногда что-то бормоча во сне, когда грузовик подпрыгивал на особо выдающихся ухабах. К Рябову наклонился Роксельски:
— Так, русский, поднимайся и буди своего куратора. Выгружаемся через пять минут. Ясно?
— Вполне. — Коротко ответил он, толкнув в бок Бэррингтона.
— Что? — Мгновенно открыв глаза спросил Мэтью.
— Почти приехали, дальше — ножками. Бери свой вещмешок и пойдем.
— Хорошо, Александр. — Кивнул англичанин, зевнув.
— И кто из нас соня? — Вернул ему утреннюю колкость капитан.
— Ну ты и злопамятный… — Только и пробормотал Мэтью, окончательно просыпаясь, подхватывая свой вещмешок.
Капитан подхватил свой вещмешок, протянутый ему одним из бойцов САС и размял затекшие ноги. «Что только в голову не придет, глядя на такой пейзаж» подумал он. «Хотя старый караим с Карантина меня бы наверное понял».
Последние солнечные лучи мазнули по земле, светило закатывалось за горизонт. Грузовик остановился и они выпрыгивали из кузова. На прощание фыркнув, машина развернулась и исчезла позади. Они стояли одни. «Какая-то ассоциация есть с тем, что было под Кушкой» мрачно подумал Александр. «Только теперь я в составе команды врагов, а не со своими». Вспомнив злобное лицо бая с пулеметом, который потом закричал «Шайтан! Шайтан!» он нахмурился. Ничего, в этот раз победа будет опять за нами. И простые солдаты не будут гибнуть из-за происков врагов…
Они шли под быстрыми южными сумерками. Не слишком быстро, размеренным шагом, вполне привычным капитану. Время от времени Роксельски бросал на него и на нефтяника взгляды, видимо считая их «слабым звеном» в команде. Однако быстро бросил это задание, убедившись в том, что Рябов спокойно идет, попадая в темп, да и нефтяник не отстает, вспомнив годы службы в королевской армии.
Мысли Александра ушли куда-то настолько глубоко, что почти совсем исчезли, расплывшись и оставив лишь покачивание на волнах собственных шагов. Буддисты назвали бы это медитацией, а армейские командиры — правильным состоянием для длительного похода, когда солдат настолько привычен к броскам, что не думает ни о чем, чтобы беречь силы и идти в темпе всей команды. Армейские же рефлексы успели въесться за годы службы в капитана настолько глубоко, что он даже не обращал на это внимания.
Они перешли границу где-то около полуночи, оставив далеко позади за собой последние курдские деревни, в какой-то из которых появлялся Рябов после начала своего похода в Мосул.
Нефтяник вдруг чуть изменил направление шага, оказавшись рядом с капитаном:
— Скажите, а в СССР действительно настолько развитая логистика и нефтедобыча? Неужели ваша страна достигла таких успехов?
— Ну, я не специалист… — Протянул он, возвращаясь в реальность. — Но могу вам сказать, Самуэль, что в СССР действительно достигнуты большие успехи в области нефтехимии, добычи нефти и даже геологоразведке.
— Интересная у вас страна. В смысле — бывшая ваша страна. — Задумчиво ответил Джефферсон. — Любопытно как она постоянно достигает таких небывалых успехов. Ведь вы же знаете, что Большая Игра началась еще в восемнадцатом веке и ваша бывшая родина постоянно выдерживала схватку с нашей Империей. И ставки с каждым разом все повышаются. — Вздохнул Самуэль и замолчал, вновь возвращаясь в хвост колонны.
— Привал! Заночуем здесь. — Объявил Роксельски, остановившись, и указывая на склон одного из смутно знакомых капитану ущелий.
Не здесь ли он сам встретился с испугавшим его ястребом? «Надо же, они идут пока что тем же маршрутом, которым шел я сам».
Разведя небольшой огонь, они разогрели сухпаек и консервированное мясо. Роксельски выставил охранение и самолично тщательно зачистил место кострища после еды. Все участники похода, кроме сменяющихся каждые два часа постовых, заснули. Рябов даже не видел снов.
Глава 13
Кровавое солнце
Ранним утром Роксельски устроил подъем. Проход мимо спящего Рябова он толкнул его в бок, наклонившись над нефтяником:
— Мистер Самуэль, вы в порядке?
— Вполне. — Раздался сонный голос в ответ. — Я же не кисейная барышня.
— Хорошо, собирайтесь. — Удовлетворенно отозвался Роксельски.
Александр, тем временем, поднялся и растолкал спавшего Мэтью:
— Подъем!
— А? Да, встаю. — И Бэррингтон вскочил на ноги, сворачивая свой спальный мешок.
Капитан подумал и решил сегодня не бриться, вытаскивая из своего вещмешка взамен убранного туда спальника, сухпаек. Мэтью рассудил также, набросившись на еду.
«А ведь мы уже перешли советскую границу. Скоро, очень скоро Мэтью не поздоровится. И всем им. Так. Не думать пока. Ничего чтобы их не вспугнуть. Никак не подать и знака, который их насторожит».
Поход продолжился в уже привычном темпе. Километры по каменистой земле сворачивались в гористые ущелья и вновь в иссохший камень. Они же все шли и шли, подгребая под себя уходящее из под ног пространство. Мысли Александра опять унеслись в никуда, позволяя расслабиться и сосредоточиться на марше. Все равно уже все шло так, как шло. И изменить заранее ничего он не мог. Произойдет то, что произойдет.
«Надеюсь, мне не придется стрелять в наших солдат. Это главное. Чтобы ради полноты и достоверности картины у этих фальшивых хранилищ не поставили большое охранение, для убеждения англичан, из бойцов советской армии. Конечно, я буду стрелять в сторону и поверх голов, если что. Но все равно. Не хочу! Не хочу быть среди тех, кто будет убивать своих. Это будет слишком…» И перед Рябовым встали образы Устинова, Шуринова и того безымянного басмача из под Кушки. «Я не с ними, я не такой как они! И даже отдаленно, недолго, не хочу выглядеть как они». Капитан сжал зубы, хмурясь «Ради такого дела как мое — если что придется терпеть. Но как я этого не хочу. Никого из своих я не убью. Все равно, быть среди них…». Его мысли пошли по кругу, метаясь между эмоциями и долгом. Хотя он и знал, что долг победит, однако эмоции были слишком сильны и не давали успокоиться. Представляя картины со стреляющим в советских солдат Мэтью… А он при этом должен молчать и если что его поддерживать. Пусть и словесно. Это было ужасно.
«Помни о долге! Ты сам знал на что идешь! Не каждый способен на такое. Но ты же настоящий коммунист и патриот, так ведь капитан?» Обратился он к себе. «Ну так и не ной! Сам вызвался, сам согласился. Успокойся. Ради Родины можно наступить на горло себе. Даже нужно. От этого зависит судьба всей нашей нефтянки, блин! Всех наших солдат, бойцов, командования! Или из-за своей слабости ты хочешь оставить их без танков и летающих самолетов? Чтобы погибли миллионы? Нет! Зло приходит в наш мир из-за слабости. Вспомни! Ты сам рассуждал о Заратуштре и Прометее вчера днем! Нести огонь не просто. Или Джон Смит победит на этот раз». Перед глазами Рябова встал лик тонко и бледно улыбающегося Смита, с презрением и самодовольством глядящего на него сквозь мили и километры разделяющего их пространства.
Этот образ ударил его как хлыст. Все сомнения отпали. Он не даст победить Смиту. «Долг превыше всего». Мрачно подумал Рябов, отрезая по живому все сомнения. Облик Джона поблек перед его воспаленным размышлениями сознанием и растворился на фоне тянущихся ущелий, которыми двигался отряд диверсантов. У Александра остался лишь мерзкий привкус на губах, с которым он ничего не мог сделать. Однако все сомнения исчезли, уйдя в горечь. Он был готов ко всему, ради своего задания и своей Родины.
