Алексей Авдеев - Там помнят о нас
После того как Масляксв выздоровел, он бежал и примкнул к местным партизанам.
Тревога
Готовясь к очередному переходу, галушкинцы услышали собачий лай. Насторожились. Галушкин поднял руку.
— Не за нами ли это?.. — тихо спросил Иван Головенков, поворачиваясь в сторону, откуда доносился лай.
— Черт их знает. Может, и нет. Но собаки могут легко взять и наш след, — ответил Борис, хмурясь, и озабоченно посмотрел на носилки.
Лай то смолкал, то возобновлялся. Не было сомнения: собаки приближались.
— В ружье!
Надели вещевые мешки, взяли оружие. Галушкин внимательно заглянул в глаза каждому, сказал:
— Надо их отвлечь… Павел и Сергей останутся здесь. Маркин за старшего.
— Есть, товарищ командир! — четко ответил Павел. Так они обращались к Борису в минуты опасности.
Галушкин разложил на траве карту (во время похода она постепенно все больше становилась похожей на старый застиранный носовой платок…).
— Смотрите внимательно. Вот тут болото. Мы пойдем к нему. Постараемся найти клочок твердой земли, там будем ждать вас до утра. По пути оставим знаки. Собак не подпускайте. Бейте! — Он подошел к ребятам, молча пожал руки. — Удачи!
Маркин и Щербаков не уходили, пока не увидели, как их товарищи с носилками скрылись за деревьями.
Несколько минут омсбоновцы стояли у разбросанного костра. Щербаков опустил глаза и, казалось, внимательно рассматривал носки истоптанных сапог. Маркин затянул еще на одну дырку пояс, крикнул:
— За мной! — и сорвался с места.
Он побежал навстречу собачьему лаю. Щербаков за ним.
— Сергей, ты помнишь речку, что утром переходили? — спросил Маркин, замедляя бег.
— А как же!
— Побежим к ней. Может, она нас выручит.
— Там же всего по колено!
— Ничего, главное — следов на сухой земле не оставлять.
И они снова побежали, время от времени стреляя в воздух.
Когда Маркин и Щербаков добрались до речки, лай слышался где-то в ее верховьях. С разбегу ребята влетели в воду. Спотыкаясь о подводные корни, они побрели по течению и скоро увидели огромное бревно, перекинутое с одного берега на другой. Маркин сел на бревно, стал стягивать сапоги.
— Давай снимай и ты, живо!
— Это еще зачем?
— Снимем сапоги, и следы наши тут прервутся. Ясно теперь?
Подоткнули сапоги голенищами за пояс, побежали дальше по дну речки.
Вскоре остановились под вековой сосной, протянувшей толстые ветки над водой. Вокруг толпились молодые березки и еще какая-то густая поросль, уже успевшая одеться молодой листвой. Маркин осмотрелся, подпрыгнул, ухватился за толстый сук, подтянулся на руках и через секунду был на ветке.
— Давай сюда.
Сергей перевесил автомат и вскарабкался к Маркину.
Лай собак приближался. Партизаны поднялись к самой вершине сосны, откуда земля и вода едва виднелись.
— Ну, Сергей, — похлопал Маркин товарища по мокрой спине, — теперь держись!
Вскоре затрещали сучья, донеслись приглушенные человеческие голоса. Через речку шумно перебежали двое оборванных мужчин. За ними еще человек пять.
Они быстро скрылись в зарослях на другом берегу. Тут же внизу замелькали немецкие солдаты. Ребята-омсбоновцы во все глаза смотрели вниз. Дыхание их останавливалось, сердца, казалось, бились так, что вот-вот готовы были выпрыгнуть наружу.
Фашисты ходили под сосной, рассматривали свежие следы. О чем-то возбужденно разговаривали. Лай собак то удалялся от речки, то возвращался. Овчарки жалобно поскуливали, видно, потеряли след.
Издали послышалась трель свистка, рванула воздух очередь. К сосне подбежала группа немцев, впереди офицер. Гитлеровец громко скомандовал:
— Форвертс!
Солдаты скрылись.
— Ух ты! Кажется, пронесло, — облегченно выдохнул Щербаков и смахнул пот со лба.
Галушкинцы шли без остановки.
Вдруг с той стороны, где остались Маркин и Щербаков, захлопали выстрелы. Галушкин поднял руку. Остановились. Носилки опустили на землю, прислушались.
— Сошлись? — спросил Правдин.
Выстрелы слышались с интервалами. Галушкин ответил:
— Видать, еще нет. Но стреляют наши. Похоже, что фрицев на себя отвлекают.
Борис закрыл глаза и представил, как Паша и Сергей бегут навстречу немцам, изредка постреливая, чтобы привлечь внимание фрицев к себе. Он встряхнул головой, встал:
— Ну, ребята, хватит отдыхать. Пошли! Дотемна надо островок найти.
Молча подняли носилки, двинулись за командиром.
Выстрелы давно смолкли, не стало слышно и лая собак. Под ногами захлюпала вода. Решили идти до тех пор, пока не встретят сухую землю. Но солнце село, наступила ночь, вода доходила до колен, а желанного островка все еще не было. Остановились в густом осиннике, стеной вставшем на их пути. Носилки подвесили на веревках к стволам деревьев. Натянули плащ-палатку, нарубили жердей, уселись на них, словно куры на насестах. Нудно гудели и зверски кусались комары. Партизаны привязались поясами к деревьям, затихли.
…Галушкин открыл глаза. Дрожа и ежась от холода, замахал руками, стараясь согреться. Небо казалось холодным и твердым. Слез с жерди. Вода заполнила сапоги. Обожгла холодом ноги. Скрипнув зубами, Борис снова сел на жердь. Окликнул Андреева.
— Слушаю, товарищ командир!
— Пойдешь по нашим следам. Жди нас у выхода из болота. Ребята должны прийти туда. При встрече с противником — три одиночных выстрела. Ясно?
— Ясно, товарищ командир!
— Ну, Леха, иди. Будь внимателен и осторожен.
Вскоре они побрели за Андреевым. Встретились с ним на условленном месте. Посоветовавшись, двинулись дальше, надеясь, что Маркин и Щербаков выйдут навстречу. Двигались лесом или редким кустарником. Внимательно вглядывались в свежую зелень, боясь пропустить ребят. Каждый шаг давался с трудом: ноги путались в высокой траве, натыкались на пни. Выбившись из сил, остановились на краю просеки. Решили отдохнуть. Курили остатки махорки. Время тянулось страшно медленно.
Вдруг хрустнула ветка. В просвете между деревьями что-то мелькнуло. На просеку метрах в двадцати от них вышли двое с мешками за спиной и автоматами в руках.
— Лаврентьи-ч, да это ж они! — ликующе сказал Правдин.
— Точно! Эй, робинзоны! Марш сюда! — крикнул Галушкин, выходя на просеку.
Те радостно кинулись к своим.
Маркин и Щербаков принесли немного картошки, которую отыскали в подвале полусгоревшего дома лесника…
Партизаны
Очередная дневка не сулила галушкинцам неожиданностей. Борис внимательно осматривал местность вокруг стоянки, сверял с картой.
Все ждали, кому командир прикажет дежурить: первая смена была самой тяжелой.
— Эх, ребятки, — заговорил мечтательно Правдин, — какая у нас жизнь до войны была! Бывало, получишь стипендию и массовым кроссом мчишься в столовую. А там? «Флотский борщ есть?» — «Есть». — «По две порции на брата!» — «Гуляш имеется?» — «Пожалуйста». — «Нет, это блюдо оставим до более обеспеченного времени». — «Компот?» — «И компот есть». — «По три стакана на брюхо!»
Галушкин засмеялся.
— Ты чего, Лаврентьич? — повернулся к нему Правдин.
— А помнишь, как с сельхозвыставки ехали?
Правдин задумался на секунду:
— Когда гуляли на Пашкин день рождения?
Но им не удалось поговорить о том, как в день своего рождения Пашка несколько часов оставался заложником в такси, пока ребята не раздобыли денег и не выкупили его из плена. Захлопали выстрелы.
— В ружье! — скомандовал Галушкин.
Стрельба с каждой минутой становилась все интенсивнее. Скоро стали слышны голоса людей, ржание коней.
Ребята прислушались…
— Сдается, Лаврентьич, что это партизаны! Прислушайтесь — ка… Видно, фрицы поприжали их, слышите? — сказал чуткий на ухо Щербаков.
— Надо помочь! — сказал Маркин.
— А здесь кто останется?.. — спросил Галушкин. — Хотя сделаем так: Андреев и Головенков остаются с Николаем. Остальные за мной!
Ребята двинулись на звуки стрельбы.
Лес кончился. В пойме извилистой речки виднелись нагруженные телеги, к которым были привязаны коровы. Около телег растерянно суетились люди. А из ложбинки, заросшей густыми кустами, фашисты вели сильный огонь из пулемета и автоматов. С берега реки, из-за кручи им отвечала охрана партизанского обоза.
— Разберись тут, где свои, где чужие… — бурчал Правдин, выглядывая из-за елки.
— В ложбинке полицаи и немцы! — сказал Галушкин, опуская бинокль. Вон их серо-зеленые шкуры виднеются… А тут явно партизанский обоз.
— Приготовиться! Маркину и Щербакову подавить пулемет! Я веду огонь по правому, Правдин — по левому флангу! Огонь! — приказал Галушкин.
Неожиданное вмешательство ошеломило сражавшихся. Огонь прекратился с обеих сторон. Но через минуту бой возобновился. Засевшие у речки, видя неожиданную подмогу, воспрянули духом. А немцы и полицаи, попав под перекрестный огонь, растерянно отстреливались.
