Алексей Авдеев - Там помнят о нас
Наконец выбрался на берег. Там его ждал Маркин. Остальные ушли вперед.
— Успел? Молодец! — Павел широко улыбнулся.
Они залегли за огромными корнями старой ели. Ждать пришлось недолго. Каратели осторожно выходили к болоту. Впереди шел проводник с собаками. Псы повертелись на одном месте и настойчиво потянули к болоту. Появился офицер на коне. За ним второй всадник, третий… Офицер что-то крикнул. Двое соскочили с коней. Двинулись к болоту. И ступили на подстилку. Грохнул взрыв. Оба спешившихся и фриц, державший собак, исчезли, словно растаяли. Лошадь под офицером взвилась, понесла. Один кавалерист рухнул на землю вместе с лошадью.
Взрыв мины разметал карателей. Но на поляну выскочило еще несколько всадников.
— Пашка, огонь!
Дружный треск омсбоновских автоматов внес растерянность в ряды врагов. Они спешились, залегли, не сразу открыли огонь.
А освободившиеся от проводников овчарки рванули в болото. Зло рыча и повизгивая, псы неслись по кочкам.
— Глянь-ка, Паша, как звери чешут! — показал рукой Галушкин.
— А почему они рядом?
— Да они ж спаренные. Немец не успел снять с них ремни.
— Смотри, точно по нашему следу идут! — удивился Маркин.
Галушкин глянул на друга.
— Надо не выпустить их из болота.
Прыгнув с последней кочки, овчарки поплыли. Но скоро потеряли след, заскулили, завертелись на месте. Одна стала отставать. Видно было, как ремень, спаривавший псов, натянулся. Задняя овчарка еле-еле держалась на поверхности воды. Вот она окунулась с головой, а вскоре вовсе перестала подавать признаки жизни и потащилась на буксире. Наверно, ее задело взрывом, и она двигалась еще несколько минут в горячке. Второй пес, почуяв опасность, сильными прыжками рвался к берегу. Но ему мешала мертвая собака. Рывки становились все слабее и слабее. Выбившись из сил, и вторая овчарка замерла. Вскоре обе собаки исчезли в болоте. Галушкин и Маркин облегченно вздохнули. У покинутой стоянки никого не было, каратели оттянулись назад, в лес. Надо было срочно уходить.
Ночной курьер
Знакомый железнодорожник со станции Красное сообщил местным партизанам, что между Смоленском и Оршей курсируют мотоциклисты-связные, которые развозят по германским гарнизонам секретные материалы и оперативные карты. В ночь на 11 июня на Смоленск должен проследовать очередной такой курьер. Мы заинтересовались.
Командир отряда вызвал Моргунова, Келишева, Мокропуло, Широкова, Назарова, Ерофеева, Хохлова, Дубенского и своего адъютанта Рогожина.
Разработали план операции, быстро собрались и покинули лагерь.
К шоссе Смоленск — Орша подошли под покровом ночи. Осмотрелись. Выбрали изгиб автомагистрали, на котором курьер невольно должен сбавить скорость. Бажанов приказал Хохлову поразить мотоциклиста противотанковой гранатой (она взрывается мгновенно при соприкосновении с преградой), поскольку обыкновенная ручная граната для этой цели не подходила. Подстраховывал Моргунов. Мокропуло, Келишев и Широков стали метрах в ста ста двадцати ниже гранатометчиков.
Ночь была теплая, но пасмурная, ветреная. Выбрав небольшой бугорок на обочине шоссе, улеглись за ним. Стали думать, когда и как лучше бросать гранату, если мотоциклист будет мчаться со скоростью 60–70 километров в час (решили, что на изгибе шоссе ночью большей скорости не разовьешь). И сколько метров пролетит граната за секунду-полторы. Пока рассчитывали, издали донесся треск мотоцикла.
— Он?! — выдохнул Хохлов.
— Наверно. Спокойно, Валя. Приготовься!
Мотоцикл с притушенной фарой, казалось, мчался прямо на них. Сжав зубы, Хохлов выдернул предохранительную чеку, выпрямился и швырнул гранату в пролетавший мимо ревущий мотоцикл. В памяти Хохлова запечатлелся низко, к самому рулю, склонившийся мотоциклист, блеснули большие очки-консервы. Яркая вспышка ослепила гранатометчика, громом ударил взрыв. Не успев спрятаться за бугорок, Хохлов почувствовал удар в грудь взрывной волны и свалился в кювет. И сразу все звуки куда-то пропали, навалилось безмолвие. «Не попал? Промахнулся?!» — мелькнула тревожная мысль. Моргунов помог встать на ноги, сунул в руки винтовку, что-то одобрительно говорил, хлопал по плечу. Хохлов ничего не слышал. Он пожал плечами, коснулся пальцем уха, громко сказал: «Командир, я же не слышу! Я ничего не слышу!» Моргунов кивнул — понимаю, мол! Махнул рукой в сторону шоссе.
Неудержимая сила инерции волокла мотоцикл еще метров сто, пока он не завалился на бок.
Хохлов по-прежнему ничего не слышал. Подошли к мотоциклу. Вокруг убитого немца суетились ребята. Забрали планшет с документами и оружие, труп унесли в кусты, подальше от шоссе. Машиной занялись Келишев и Мокропуло. Они искусно заминировали ее. Истратили шесть килограммов тола и противопехотную мину с инерционным взрывателем. На заряд набросили кожаную куртку, снятую с убитого, будто бы водитель на минуту отошел.
— Как там у вас?.. Готово?!
— Да, товарищ капитан. Все в порядке!
— Отходим!..
Днем вернувшаяся в отряд смена наблюдателей Алексей Кощеев и Иван Ерофеев, доложила, что рано утром у заминированного мотоцикла остановилась легковая автомашина. Из нее вышли офицер и два солдата. Немцы обошли подбитую машину, осмотрели обочины, кювет, видимо, искали мотоциклиста. Потом офицер махнул рукой. Наверное, приказал убрать мотоцикл с проезжей части шоссе. Солдаты повиновались.
…Сильный взрыв смел с шоссе и немцев, и их «опель-капитан».
Переправа
В сумерках группа Галушкина вышла к Березине: от весенних вод река выплеснулась из берегов, залила часть луга и шумела в кустарнике. Березина стала в два-три раза шире, чем была в марте, когда переправлялись через нее всем отрядом.
Стали сооружать плот. Обстругали четыре длинных шеста, связали квадратом. Натянули плащ-палатку, на углах плота укрепили узлы из плащ-палаток со снаряжением — своеобразные понтоны. Плот получился легкий и устойчивый. Погрузили на него носилки.
Пока работали, совсем стемнело. Разделись. Первым в воду вошел Маркин. За ним двинулся Щербаков. Река оказалась не такой спокойной, как виделось с берега… Маркин вдруг вскрикнул и скрылся под водой. Щербаков схватил его за волосы.
— Ты куда?.. Не торопись пузыри пускать.
— Тут обрыв!
— А ты плыви.
— Что за шум? — послышался с берега строгий голос Галушкина.
Через десять минут Маркин и Щербаков подали условный сигнал: все в порядке.
— Приготовиться к переправе! — тихо скомандовал Галушкин.
Партизаны взяли плот с укрепленными на нем носилками. Осторожно вошли в реку. Плот легко держался на воде.
— Порядок. Вперед!
Подталкиваемый сильными руками, плот двинулся поперек реки. Но скоро его подхватило и понесло. Пловцы упорно боролись с течением, однако без успеха. Плот скрылся за поворотом, в тени высокого крутояра. Борис шагнул к воде, намереваясь пуститься вплавь. Но два длинных луча вдруг пронзили темноту, осветили верхушки деревьев, потом спустились ниже… и ударили Галушкину в глаза. Раздался приглушенный гул моторов.
Крытый грузовик, перевалив через бугор, шел по лугу к реке. За ним показался второй. С завывающим гулом они приближались к Березине. Галушкин развязал узел, достал запасные диски к автомату. «Еще чуть-чуть, — думал он, — и они обнаружат ребят».
Борис прицелился. Треск его автомата разорвал тишину. Нить трассирующих пуль зависла дугой. Звякнуло разбитое стекло. Передняя машина рванула, словно подстегнутый плетью конь. В следующее мгновение грузовик с грохотом исчез с глаз долой, зашумела вода. Галушкин дал еще очередь, отбежал вверх по реке, затаился. Второй грузовик остановился недалеко от берега. Из кузова попрыгали солдаты. Залегли, стали стрелять. Пули засвистели над головой.
Борис отходил против течения, увлекая немцев за собой. Метрах в двухстах от переправы он прекратил огонь. Враги за ним не пошли. Стрельба стихала. Загудел мотор. Не включая света, грузовик развернулся и пошел прочь от Березины.
Галушкин вернулся к месту переправы, свистнул. С того берега ответили. «Живы!» Он вошел в воду и поплыл, толкая перед собой узел.
Добравшись до берега, Галушкин увидел под кручей пять белых фигур.
Ребята радостно загомонили.
— Ой, Лаврентьич, такое было, плот понесло, еле выбрались… И стрельба! — кинулся ему навстречу Правдин.
— А чего это вы голяком мерзнете?
— Мерзнем? Что ты, Лаврентьич, нам так жарко было, что до сих пор пот льет ручьем! — сказал Виктор. — Лаврентьич, чего это они так свободно разгуливают? Даже свет не маскируют, газуют, как дома! — не унимался Правдин.
— Да, Витька, ситуация действительно была, черт бы ее побрал. А шляются, наверно, потому, что тут партизан мало. А может, заблудились. Ну ладно. Надо уходить, ребята, а то еще надумают возвратиться. — Галушкин склонился над носилками. — Коля, жив?
