Анатолий Чехов - У самой границы
Но вот лес поредел, потянулись горелые пустоши. Земля между обугленными деревьями была изрыта окопами, землянками и траншеями. Медленно проплыл огромный артиллерийский окоп — земляной вал, обложенный снаружи дерном, изнутри укрепленный бревнами. Два средних бревна были расщеплены и выворочены, в песчаной стенке окопа среди чахлых стеблей сорняков чернели отверстия мышиных норок.
Это были настоящие окопы, настоящий фронтовой лес — изрытая снарядами земля, сожженные деревья. Во все глаза смотрел Саша на места, где когда-то насмерть стояли пограничники, где воевал его отец.
Замелькали вдоль дороги метелки конского щавеля, высунулся огромный сук, похожий на рога лося-великана, из-за поворота выскочил восклицательный знак на столбе: «Опасность!» На пригорке стальной бронеколпак ощерил темную пасть развороченной снарядом амбразуры.
Саша ничего больше не говорил, он только смотрел и смотрел, схватывая все на лету, все запоминая.
Дорога выгнулась дугой, пошла по берегу озера. Запахло водорослями, тиной, прелым камышом. Легкий туман скользил по озеру, поднимался, рассеивался в солнечных лучах, и от этого казалось: каменистый, поросший зеленью остров как будто плывет в голубоватой дымке.
— Вот наш остров! — протянув руку вперед, сказал Лузгин.
Саша вскочил и стал пробираться вперед, к дяде Андрею, который стоял уже рядом с Нюрой, приготовившись стучать по кабинке, чтоб остановить машину.
На острове, среди камней и кустов, росла высокая темная ель с бородатым, утыканным сучьями сизым от старости стволом, с сильными ветвями-лапами, окаймленными молодой светло-зеленой хвоей.
А на берегу против острова, где дорога взбегала на бугор, поднимался из озера серый гранитный кряж. Как будто тысячи лет назад огромный и свирепый мастодонт, ломая лес страшными бивнями, пришел сюда на водопой и топтался у воды, и трубно ревел, подняв кверху хобот, вызывая на бой противника, а потом ткнулся головой в озеро да так и застыл, превратившись в камень.
На гребне кряжа росла высокая пирамидальная сосна. Словно орлиной лапой, схватила она скалу и встала на века, раскалывая корнями гранит, поднимая к небу вершину, обожженную молнией.
Утреннее солнце светило сквозь густую зелень острова, теплыми бликами ложилось на сильные, скрученные ветрами и бурями ветви сосны, бросало отсветы воды на гранитные бока горбатой скалы и ослепительными зеркальными блестками отражалось в легкой ряби на середине озера. Все небо было светлым и ясным. Дымка над водой расползалась, по озеру пошли круги: играла плотва.
Саша привстал, чтобы лучше видеть. Вдруг целый утиный выводок с плеском и шумом выскочил из камышей. Не отрываясь от воды, утята пробороздили поверхность озера и выстроились за уткой, отчаянно работая лапами.
— Утки, утки! — вскочив на ноги, закричал Алька.
Нюра едва успела схватить его за бушлат.
Черный с рыжими подпалинами Тобик, поставив ухо торчком, залаял, порываясь выскочить из машины.
«Кря, кря»,- тревожно и сдержанно закрякала утка, кланяясь шеей, направляя свой выводок к острову.
Машина поднялась на бугор и остановилась у подножья сосны.
Из-за крутого бока гранитного кряжа Саша отчетливо увидел на каменном уступе острова среди зеленеющих вокруг высокой ели кустов белую дощатую ограду. Это и была могила его отца — старшины Панкратова.
— Привет путешественникам! — раздался внезапно чей-то громкий голос,- из лесу вышел высокий, с прокаленным на солнце лицом, черноусый и чернобровый командир-пограничник. Был он в сером брезентовом плаще, зеленой фуражке, в сапогах, обмытых росой, с приклеившимися к голенищам розовыми лепестками иван-чая. А рядом с ним — невысокий пожилой человек с седенькой бородкой, в пиджачке, выгоревшей кепке, болотных сапогах. Уж очень он был похож на шпиона. Саша так и подумал, что это нарушитель, которого начальник задержал и ведет теперь на заставу.
— Долгонько ехали,- сказал начальник.- Что, Зябрин, опять с машиной беда?
Из кабинки вышел шофер Зябрин и отдал честь.
— Все благополучно, хорошо ехали,- спрыгнув на дорогу и здороваясь с подошедшими, ответил за шофера Лузгин.
— Капитан Рязанов,- представился начальник Нюре, помогая ей сойти с машины.- Э, да тут солдат — целый взвод!.. Здравствуй, Александр Константинович,- сказал он Саше.- Мой Славка извелся весь, ждет тебя не дождется, завтра же с сенокоса прикатит.
Саша увидел прямо перед собой загорелое лицо капитана. Его темные глаза смотрели спокойно и серьезно.
Саша молча протянул руку, капитан пожал ее коротко и энергично.
— Здравствуй и ты, казачина!
— Я не казачина,- помолчав, сказал Алька.- А я тебя не боюсь! — добавил он неожиданно.
— И я тебя не боюсь… Карп Яковлевич, подойди, познакомься,- капитан жестом пригласил к машине старичка, которого Саша принял за нарушителя.
Тот, щуря добрые глаза, казавшиеся особенно светлыми на темном, в мелких морщинах лице, неожиданно легко вскочил на, подножку и протянул всем по очереди очень жесткую, шершавую и сильную, как тиски, руку.
— Наш бригадир рыбколхоза, товарищ Тулин,- представил его капитан.
Посмеиваясь себе в бородку, Карп Яковлевич задержал Сашину руку в своей и тоже хитренько посмотрел на всех, как будто хотел сказать что-то очень веселое.
Здороваясь с Карпом Яковлевичем, Саша во все глаза смотрел на него, стараясь понять, почему он в гражданской одежде, а ходит с пограничниками.
— Чтой-то ты смотришь на меня? — прищурившись, спросил Карп Яковлевич.- Никак за нарушителя принял?
Саша даже вздрогнул, так неожиданно расхохотались капитан Рязанов и старший лейтенант.
Услыхав замечание Карпа Яковлевича, шофер Зябрин крякнул с досады и, подняв капот машины, наклонился к мотору.
— Зябрин, а Зябрин,- окликнул его Карп Яковлевич,- не меня ли в моторе ищешь?..
И снова капитан и старший лейтенант засмеялись.
— Зябрин у нас на заставе недавно,- обращаясь к Нюре, пояснил капитан.- В наряд первый раз пошел и зацепил Карпа Яковлевича почти у самой его деревни. Восемь километров пешком до заставы вел. Ну, Карп Яковлевич и туда и сюда, и ругаться, и уговаривать, а идти надо, ничего не поделаешь! Идет, а сам обещает это дело до смерти ему не забыть… А в другой раз,- Обернулся капитан к бригадиру,- будешь знать, как документы дома оставлять!
— Документы…- возразил Карп Яковлевич.- Ему орден хочется: бежал за мной и, небось, дырочку в гимнастерке колол, а я отдувайся!
— Считаю ваши действия совершенно правильными, Зябрин,- сказал капитан.- А если он еще будет без документов ходить — веди его на заставу!
Зябрин, коротко ответив:«Слушаюсь!», взял под козырек.
— А новому пополнению,- взглянул капитан на Сашу,- баню истопить, якорь отмыть начисто и в строй на левый фланг.
Саша удивился: когда только капитан увидел якорь? В то же время он заметил, что капитан и старший лейтенант не особенно-то одобряют усердие Зябрина: конечно, пограничник должен разбираться, кто шпион, а кто — не шпион.
— Ну вот что, политчасть,- сказал Рязанов, взяв под руку старшего лейтенанта и увлекая его в сторону,- пока ты своих встречал, у нас тут серьезные дела начались…
Саше было неприятно, что он ошибся насчет Карпа Яковлевича. Сравнивая людей со своим отцом, Саша не склонен был прощать другим ошибки и промахи, а тут вдруг оказалось, что и сам он попал впросак так же, как и неопытный в пограничных делах шофер Зябрин. А Зябрин и Карпа Яковлевича за шпиона принял, и с машиной у него «беда» бывает,- сам капитан говорил. А раз с машиной беда, так какой же он тогда пограничный шофер?
Но эти мысли недолго занимали Сашу.
Ему хотелось как можно ближе увидеть остров. Он спрыгнул на землю, поднялся по песчаному откосу и стал карабкаться на скалу по шершавому, искрящемуся мелкими кристаллами камню. Добравшись до сосны, Саша медленно подошел к обрыву.
В глубоких расщелинах камня зеленели побеги вереска, стебли травы, на опавшей хвое лежали большие сосновые шишки, и прямо на граните, словно шкуры необыкновенной, пепельной расцветки леопардов, толстыми коврами расстелились лишайники. В целом мире, наверное, не было таких замечательных лишайников! Саша прошел по сухим шуршащим коврам, подумав, что на этом месте десять лет назад стояло финское орудие.
Придерживаясь руками за колючие ветки вереска, он подошел к самому обрыву.
Далеко-далеко раскинулось искрящееся под солнцем озеро. На острове виден был каждый куст, каждый камень, каждая дощечка ограды под елью, цветы на холмике могилы, красный кумачовый столбик с поблескивающей металлической звездой наверху.
А слева, если смотреть вдоль дороги по берегу, виднелась за деревьями незнакомая и таинственная, настоящая пограничная застава. По изрезанному тропинками, усеянному валунами склону разбросано около десятка домиков. В глубине, возле полоски молодого леса, кольцом опоясывающего заставу, над обнесенной частоколом и заросшей цветами братской могилой поднимался обелиск памятника. Но самое главное, что увидел Саша, была пограничная вышка, стоявшая у самого большого дома. На площадке вышки ходил часовой.
