Александр. Омильянович - Смысл жизни
— Я пойду первым, — шепнул Леон. — Ты, Кубер, иди в ста метрах за мной, а ты, Борис, прикрывай. Если нарвемся на засаду, мост возьмем штурмом, иначе нам отрежут дорогу.
Проверили автоматы и, прячась в придорожном рву, подошли к мосту. Леон в это время приближался уже к другому его концу.
Вдруг окрики «Стой! Стой!» разрезали зловещую ночную тишину, и в небо взвилась ракета. Леон выпустил очередь по бегущим к нему немцам, добежал до рва и залег в нем. В ту же минуту Куберский и Борис молниеносно вскочили на мост и начали стрелять по темным фигурам, маячившим на противоположной стороне. Тут же воздух потряс вначале один, а затем другой взрыв. Это Леон бросил в немцев гранаты.
Куберский и Борис бежали изо всех сил. Они были уже в конце моста, когда небо вновь осветилось ракетами и вновь загремели выстрелы. Куберский ловко перескочил через перила моста и прыгнул вниз. Река здесь была неглубокая, и он ударился о ее дно, однако слой воды несколько смягчил удар. Он добрался до берега и залег в камышах, пытаясь оценить обстановку, и прежде всего найти Леона, который был уже на этой стороне.
Стрельба усилилась. Когда взвилась новая ракета, Куберский увидел лежавшего в конце моста Бориса. Тот длинными очередями стрелял из автомата. Куберский понял, что Борис ранен и не может двигаться.
Он перенес огонь на шоссе, поскольку увидел там фигуры немцев, стрелявших в Бориса. Затем быстро сменил диск в автомате, поднял голову и взглядом нашел место, откуда стрелял Леон. Подполз к нему и, запыхавшись, прошептал:
— Борис… ранен…
— За мной! — крикнул Леон. Оба вскочили и побежали к мосту.
Они стреляли длинными очередями по немцам, которых все больше прибывало со стороны Руды. Ракеты беспрерывно озаряли небо, и был отчетливо виден силуэт Бориса на мосту. Очевидно, он уже израсходовал весь запас дисков для автомата и поэтому стрелял из пистолета. Затем бросил гранату, и вскоре там все стихло. На мосту было полно немцев. Теперь они направили свой огонь против Леона и Куберского. Прижатые выстрелами к земле, разведчики медленно отступали болотом к лесу. Боеприпасы уже кончились. Только ночь и лес могли их спасти. Немцы все шире растягивали свою цепь, пытаясь отрезать им дорогу к лесу.
Но разведчики добежали до него первыми. Остановились на минуту, разгоряченные боем, еле держась на ногах от усталости. До границы Восточной Пруссии и Белостокской области было еще двенадцать километров. Если им удастся благополучно дойти до нее, дальше будет легче уйти от погони.
Стрельба на мосту, ракеты и взрывы гранат вызвали тревогу на прусской территории. Из ближайших комендатур жандармерии, СС и гестапо спешили на помощь оперативные отряды.
Куберский и Леон уже несколько часов пробирались через леса, рощи, поля. Наконец изможденные до предела, остановились, чтобы перевести дыхание.
— Леон, — прошептал Куберский, — Борис… Я никак не могу поверить, что он остался там…
— Он погиб… как герой… Дьявольская штука — война, будь она тысячу раз проклята. Идем, иначе, если мы не выберемся до утра с их территории, то сам понимаешь… Сколько еще шоссе и железнодорожных путей нам предстоит пересечь?
— Три шоссе и один железнодорожный путь, — угрюмо ответил Куберский.
— Ну, пошли!..
* * *— Вот и все я вам рассказал. Остальное доскажет сама жизнь, — закончил Куберский и взглянул на внимательно слушавших его товарищей.
В землянке воцарилась тишина. Леон, Василий и Яшка не спускали с него взгляда, полного восхищения, любопытства и какого-то человеческого, сердечного тепла. Они и раньше знали его как коммуниста и человека необычайной храбрости, но оказалось, что они знали его недостаточно. Теперь они видели в нем уже не только того Кубера, который первым встретил их на польской земле, который ходил вместе с ними в разведку и импонировал им своей смелостью и опытом конспирации. Из его рассказа перед ними все более отчетливо вырисовывался человек, вся жизнь которого была борьбой.
— Почему вы вдруг все умолкли? — спросил некоторое время спустя Куберский, увидев, что его товарищи о чем-то задумались, и никто не осмеливается нарушить тишину.
— Знаешь, о чем я думаю? Напиши обо всем этом когда-нибудь, Кубер, — проговорил наконец Василий.
— Верно, напиши! — подхватил его мысль Леон.
— Да ну, что вы! Где уж мне писать!.. Ладно, не будем больше об этом… — оборвал их Куберский.
В четыре часа утра Яшка включил передатчик. Все столпились вокруг него. Центр отозвался. Яшка быстро записывал на листке бумаги колонки цифр принимаемой шифрограммы. Подтвердив прием, протянул ее Леону. С помощью шифра цифры превратились в буквы, а те, в свою очередь, — в лаконичные фразы приказа:
«Установить наблюдение за железнодорожным узлом Элк. Обратить особое внимание на эшелоны, следующие в направлении Олецко и Граево. В случае возможности и необходимости используйте магнитные мины…»
— Есть новая работенка! — заявил Леон, закончив расшифровку депеши. — Кубер, как ты думаешь, сможем?
— Конечно! Должны.
Леон взглянул на часы и сказал:
— Хорошо. А теперь спать! План операции составим днем. А вечером двинемся в путь…
* * *Снег валил не переставая. В ночном мраке не было видно ни зги. Поднимающийся каждую минуту ветер гнал облака снежной пыли.
У раскидистой ели, росшей на берегу озера Сельмент-Вельки, появилась из снежной мглы одинокая человеческая фигура.
Спустя час к ней присоединились еще двое. Это были Куберский, Леон и Василий.
Они пришли сюда с Красного болота еще прошлой ночью. Несмотря на трудности перехода, подстерегавшие их опасности и отвратительную погоду, они весь день выполняли порученное разведцентром задание. Теперь, валясь с ног от усталости, сидя на корточках под елью, они достали фляжки со спиртом, хлеб, сало и с жадностью набросились на еду. Когда поели, Леон шепнул:
— Ну, Василий, рассказывай первый. А то я чувствую, что засыпаю и могу замерзнуть.
— Так вот. Я пробрался на лесопильный завод и спрятался в штабелях досок. Отсюда я мог наблюдать за двумя железнодорожными путями: Элк — Пиш и Элк — Белосток. Движение черт знает какое. Посвети мне на ладонь фонариком, там у меня записаны все данные, — обратился он к Леону.
Сверкнул луч фонарика, и на ладони Василия появились какие-то цифры и знаки, сделанные карандашом.
— Из Пиша на станцию Элк прибыло четырнадцать эшелонов, в том числе девять воинских. За это время в Белосток отправилось семнадцать эшелонов, почти все воинские. Кроме того, из Пиша в Элк проследовал какой-то специальный воинский состав. Салон-вагоны, охрана, зенитные орудия на платформах и другие вагоны, назначение которых мне не удалось установить…
— Он направился в сторону Гижицко, — перебил его Леон. — Это штабной поезд. Я его тоже видел. Вот бы взять мину… Ну, ладно, рассказывай дальше.
— У меня все, — закончил Василий, взял флягу и еще плотнее закутался в куртку.
— А у тебя, Кубер, есть что-нибудь интересное? — тихо спросил Леон.
— Насколько лучше было на полигоне под Ожишем, — раздраженно ответил Куберский. — А здесь вообще нельзя ходить. Кругом военные патрули, полно штатских немцев. Я чуть было не замерз в своем укрытии… Итак, на запасных путях с той стороны города и с нашей стоят несколько воинских эшелонов…
— А точнее? — спросил Леон.
— Я видел пять, но думаю, что их больше. На одном — танки и зенитные орудия. Кстати, он усиленно охраняется. Еще один — с цистернами горючего, а другой, вероятно, с боеприпасами…
— А подойти к ним поближе можно? — поинтересовался Леон.
— Днем нет, а ночью можно.
— Ну и что ты предлагаешь?
— Использовать магнитные мины. Игра стоит свеч.
— Сегодня уже поздно. Сделаем это завтра ночью. Таким образом, все трое отчитались о результатах своих наблюдений и составили план действий на следующие день и ночь.
* * *Прошел день, и снова наступила ночь. Такая же темная, холодная и снежная, как и предыдущие. Они встретились под той же елью, что и накануне, голодные, невыспавшиеся, чуть не падающие от усталости. Сообщили друг другу результаты наблюдений.
— Ну, что ж, проведем эту операцию — и пора возвращаться, — заявил Леон и откопал зарытые во мху под снегом магнитные мины. — Разделим справедливо, — улыбнулся он, — каждому по две. Взрыватели установите с наибольшей задержкой. Три эшелона полетят к чертям!
Разведчики оживились. При мысли о мести исчезала усталость, а надежда на возвращение в землянку, которая казалась им тихой заводью, родным домом, наполняла их сердца радостью.
— Я пойду первым, — заявил Куберский и засунул мины за пазуху. — Я знаю подходы и проникну на станцию с западной стороны. Там как раз и стоит этот эшелон с танками и артиллерией. А потом уже ударите вы.
