Анатолий Хорунжий - Неоконченный полет
Тося стояла на крыльце и искала взглядом, куда девался Антон.
— Пойдем с нами! — Антон подхватил Зою и повел впереди себя.
Их задержали, не хотели пропускать. Зоя уже решила было уйти, но Антон сказал что-то солдатам на ухо, видимо какую-то шутку, солдаты захохотали, и он провел обеих девушек.
В длинном полупустом фойе лениво и как-то неохотно танцевало несколько пар, одетых в зимние пальто и боты. В чуть приоткрытую дверь был виден совсем пустой зал.
Антон попал в свою стихию. Пока девушки приводили себя в порядок перед зеркалом с мутными пятнами, он уже познакомился и договорился с баянистом, молодым брюнетом в военной гимнастерке. Возвращаясь к своим дамам, Антон раскланивался во все стороны, некоторым пожимал руки, возле некоторых задерживался на минутку. В легкой, удобной одежде, стройный, высокий, под взглядами девушек и женщин он чувствовал себя словно на крыльях.
Баянист заиграл танго. Домашнюю пластинку с этой мелодией Зоя заиграла до хрипоты и все никак не могла наслушаться. В ней пелось не про чью-то там любовь, а про ее собственную, про ее ожидания и встречи в осеннем саду, потому-то с первых же звуков Зоя была очень тронута, глаза ее повлажнели, стали еще яснее.
Тосю пригласил на танец военный с двумя шпалами в петлице. Она не спеша сняла пальто, кинула его на спинку стула и, вытерев платочком вспотевший лоб, гордо положила руку партнеру на плечо. Ее укоризненный взгляд, обращенный между тем к Антону, не достиг цели: лейтенант уже весь сиял от счастья, что танцует с Зоей, и не сводил с нее глаз.
Как все-таки человеку мало надо, чтобы он пусть на какое-то время забыл о том, что недавно печалило его, и о том, что совсем недалеко отсюда вгрызалась в мерзлую землю и погромыхивала ленивой артиллерийской пальбой война. Музыка, слышанная где-то, когда-то в иных, более радостных, условиях, напоминает о тех далеких, милых днях, вечерах, встречах, разговорах, будит глубоко спрятанные в сердце впечатления тех дней. Ласковый взгляд, чья-то улыбка, теплая рука на талии и движение, плавное, нежное или стремительное, бурное, — о, кто способен чувствовать музыку, тот и в самое тяжелое время изведает минуты счастливого забытья, краткого возвращения к самым милым сердцу воспоминаниям.
Антон крепко сжимал руку Зои, и она, изредка шевеля пальцами, хмурила на него свои длинные тонкие брови. На это Антон отвечал тем, что на какой-то миг еще сильнее сжимал ее пальцы, улыбался, как бы прося извинения, и отпускал.
Сегодня он казался Зое особенно приятным. Ловя на себе и на нем чужие взгляды, она гордилась тем, что Антон в присутствии Тоси пошел танцевать с ней. Ласковый, преданный ей каждым движением, он на какое-то время будто занял в чувствах Зои место Дмитрия, наполнив ее душу успокоением, уравновешенностью, которых она не знает вот уже много дней. Танцевать хотелось еще и еще, без конца. Она подумала: завтра о ней в городе будут болтать бог знает что, но тут же забыла про это. Звуки танго, глаза и улыбка влюбленного, чей-то приветственный кивок, незнакомые молодые офицеры, которые все входили, входили и, казалось, первой замечали ее, — все это развеивало тусклую обыденность.
Баянист перешел на быстрый танец. Польку танцевало уже больше пар. Они закружились быстрее. Всех охватило веселье. Общее чувство короткой, открытой радости увлекло каждую пару в отдельности и всех вместе.
Антон вел легко. Зоя, кружась, смотрела только на него да изредка находила глазами Тосю.
У наружного входа послышались шум и топот.
И вот в распахнутых во всю ширь дверях показались те, ради которых, собственно, тут и играл сегодня баян, горело больше, чем всегда, лампочек, в закулисных комнатах гримировались певцы и танцоры.
Первые ряды бойцов оторопело остановились у порога — их ослеплял свет, они не осмеливались идти прямо сквозь людской водоворот. Но задние все напирали. Бойцы шли и шли. Офицер скомандовал проходить в зал. С мешками за спиной, касками и котелками на поясных ремнях, с темным загаром и струпьями на обмороженных лицах, молодые и пожилые, стройные и сутулые, низенькие и высокие, они двинулись и смешались с теми, кто танцевал. Баян умолк, гости отступили к стенам, а солдаты все шли и шли, наполняя зал.
Зоя опиралась рукой на плечо Антона, выглядывала через головы, силясь увидеть всех проходящих мимо. Каждый немолодой солдат напоминал ей отца. Она взволнованно перебегала взглядом с одного лица на другое, искала, искала знакомое. Ей жаль было пожилых бойцов.
Наконец-то Тося протиснулась к ним. Став рядом с Зоей, она показала на бойца, у которого была слишком большая шапка, и засмеялась. Зоя кинула на нее удивленный взгляд, и ей почему-то стало обидно.
Последними шли четыре девушки с обветренными лицами, утомленные, со снегом и инеем на шапках и волосах. Девушки, казалось, были равнодушны к тем, кто на них смотрел, и были целиком погружены в свои мысли; они были одеты в такую же, как и все, солдатскую теплую и тяжелую одежду — в валенках, ватных брюках, полушубках, шапках, с сумками через плечо. Зоя, забыв о своих друзьях, начала проталкиваться за ними. Ей хотелось получше разглядеть девушек-фронтовичек.
Антон, боясь отстать от Зои, пошел следом. Тося держалась Антона, хотя и фыркала, кидала на него сердитые взгляды.
Сесть пришлось на подоконнике, недалеко от сценах.
В зал вошел генерал в серой папахе, белом полушубке, опоясанный крест-накрест ремнями.
Открылся занавес. Генерал поднялся на сцену. Говорил, чеканя каждую фразу, как-то быстро, без заметных пауз. Мысли и слова его речи были простыми, не однажды слышанными, но в них ясно чувствовалось, что этих людей в касках ждет фронт, где побеждают и гибнут, и что им до фронта дорога совсем недалекая. В голосе генерала чувствовалось испытанное опасностями мужество. Закончил он под аплодисменты.
Концерт тут же начался.
Когда говорил генерал, Зоя смотрела то на него, то на девушек и думала: «Почему я не с ними? Почему? Я тоже могла бы пройти столько, сколько прошли они. И ватные брюки надела бы, и шапку. А кто они, эти девушки? Кого оставили дома?» К ней пришло неожиданное решение: подойти после всего к генералу и попроситься в его часть. Она начала искать глазами генерала, нашла и, не обращая внимания на то, что происходило на сцене, смотрела только на него. Ей представилось, как она прибежит к матери и заявит, что идет с ними. Вдруг опомнившись, Зоя посмотрела на Антона, потом приклонилась к Тосе. Подруга встретила ее задумчивый взгляд, ожидая от нее каких-то ласковых слов. Зоя молчала и только тяжело вздохнула.
На сцену вышли парни и девушки в новенькой военной форме. Красиво начали резвый солдатский танец под быструю музыку. Зоя увлеклась теперь ими, и ей уже хотелось быть среди них.
Певица, девушка в военном, низенькая и миловидная, словно кукла, пела, по определению Антона и Тоси, не лучше Зои. Это вовсе ее разволновало; она уже почти не слушала, как декламировали, не воспринимала пьески.
— Ох, мне бы выйти отсюда.
— Тс-с... Что с тобой? — отозвалась Тося.
— Тут так душно!
— Выдумала.
Антон хохотал, аплодировал, выкрикивал, как и другие, то и дело оборачивался к Тосе, шептал ей что-то на ухо, поправлял накинутое на ее плечи пальто, но думал все время о том, как бы не провожать ее домой.
Перед людьми, которые сидят здесь и прямо отсюда отправятся на фронт, перед девушками в шапках и полушубках Зоя чувствовала себя ничтожной; ее жизнь казалась пустой, мелочной. Самоуверенная и горделивая, в этот вечер она впервые переживала разочарование собой, признавала себя неспособной на мужественный поступок, лишенной какого бы то ни было таланта. Будучи еще девочкой, она любила повертеться перед зеркалом, позируя и напевая, уже тогда она представляла себя артисткой, находила сходство между собой и портретами артисток, помещаемыми в газетах. То были мечты юности. Ее охватила тоска, она уже думала о том, как бы побыстрее выйти и остаться одной, чтобы никого не видеть.
Концерт закончился. Солдаты, как по команде, встали, начали надевать вещевые мешки, застегиваться, завязывать шапки. Зоя, забыв обо всем, следила за девушками.
— И все-таки ушанка и коса — глупо! — сказала Тося, пряча руки в каракулевую муфту.
— Как он выбивал чечеточку! — прищелкнул языком Антон.
Зоя в людском потоке выходила молча.
Холодный воздух врывался в открытые настежь двери, обвевал людей и напоминал одним о метелице, другим о теплом доме. Зоя тоже подумала о том, как приятно сейчас, прибежав домой, лечь в постель или прижаться к горячей печке. Здесь, за дверью клуба, все ее смелые решения вдруг забылись, мечты померкли.
— Нам бы такого чечеточника в бригаду! Ты представляешь, Зоенька! — не унимался Антон, заглядывая ей в глаза. — Пение, художественное чтение, баянист и прекрасный чечеточник — ансамбль! Идея?
