Алексей Ивакин - Десантура
15.
- Продолжайте, господин Тарасов!
- А что продолжать-то? Двести четвертая не пробилась. Как объяснил майор Гринёв - не смогли. Вышёл только один батальон.
- А остальные?
- А я откуда знаю? Опять же… Со слов Гринёва. Батальон прорвался к нам, батальон ушёл в сторону Лычково, где вторая бригада действовала…
- Очень неудачно, надо сказать… ещё хуже чем ваша, господин подполковник…
Тарасов ухмыльнулся про себя. 'Ага, хуже, конечно, куда уж хуже?'
- Вторая воздушно-десантная бригада должна была атаковать станцию Лычково. Так? В момент атаки ее должны были поддержать войска вашего фронта, - фон Вальдерзее подошёл к карте Демянского котла, висящей на стене. - Отсюда и отсюда.
Он скрипнул карандашом по бумаге.
- Но - увы для вас и к счастью для нас, координации операций вы так и не научились. Бригада атаковала, но мы без труда отразили ее атаки. А потом ваффен-эсэс добили десантников в этих заснеженных болотах. Ваша пехота атаковала на сутки позже. И тоже безрезультатно. Потому как поздно. Интересно, что бы вы сказали вашим гэпэушникам в оправдание?
- НКВД…
- Что? - недоуменно приподнял бровь обер-лейтенант.
- НКВД, говорю, не ГПУ… Ничего бы не стал им объяснять.
- Почему? - удивился фон Вальдерзее.
- А зачем? Они бы сразу меня расстреляли. Кровавые сталинские палачи же, не находите?
***
А ещё через сорок минут он влепил кулаком прям в харю:
- Ну, здорово, тварь! Здорово, ссука! Сейчас повоюем с тобой по-настоящему!
Гринёв отшатнулся от Тарасова, схватившись за нос.
- Ну что, Гринёв…
- Ефимыч, Ефимыч, стой! - Мачихин и Гриншпун - два здоровущих кабана навалились на маленького Тарасова и повалили его на снег. Тот зарычал под ними, хватая помороженными губами колкий мёрзлый наст.
- Сука! Сукааааа! - ревел тот.
А Гринёв, стараясь не испачкать полушубок кровью, хватал комья снега и прикладывал их к носу.
- Ну-ка тихо всем! - всегда тихий Шишкин неожиданно выхватил пистолет и два раза пальнул в воздух.
Сработало.
Тарасов перестал вырываться, а комиссар с особистом перестали его душить.
А десантники из комендантского взвода старательно отвернулись.
Мгновение спустя Гриншпун и Мачихин встали со снега. А потом и Тарасов, отряхивая свою кожаную курточку встал. Сначала на колени, потом и в полный свой, маленький, рост. А потом он порывисто - да так, что никто ничего не успел даже и подумать - подскочил к Гринёву и облапил его.
- Привел? Привел, да?
- Вряд ли, Ефимыч… Да, успокойся, ты…- с трудом вырвавшись из рук маленького, но крепкого Тарасова произнес Гринёв. - Мы тут одним батальоном вышли к вам. Истрепанные по самые… По пояс.
- Знаю! - кивнул Тарасов. - Уже знаю А ну-ка, давай подробнее!
И Гринёв, попивая горячий чай, начал рассказывать. Как двести четвертая бригада не смогла пройти через линию фронта. Все проходы немцами были надёжно прикрыты. Прорвать удалось один, но фрицы после того, как первый батальон вышел на тактический простор, ударили с флангов силой не менее двух полков. И батальон, в котором Гринёв шёл, едва ли не в первых цепях, оказался отрезанным. Там осталась и бригада, и штаб ее. Пятеро суток промыкавшись в бескрайних лесах Демянска, они чудом вышли на позиции боевого охранения бригады Тарасова.
- И вот ещё… Держи приказ… - Гринёв протянул усталой, дрожащей рукой конверт. Тарасов вскрыл его зубами, прочел… И обомлел.
'Общее командование передается подполковнику Латыпову, в его отсутствие старшим назначается подполковник Гринёв. Комсевзапфронт генерал-майор Курочкин'
- Что за хрень? - не понял Тарасов. - А почему по рации не прислали?
- Вы ж на связь не выходите… - пожал плечами Гринёв.
- Муха же бляха! - Тарасов аж вскочил! - У меня батареи скоро сядут эту чертову 'Клумбу' вызывать! Я тюльпан, я ромашка, ага! Развели, блять, ботанический сад!
Гринёв пожал плечами:
- Я-то что могу поделать? Латыпов тут?
- А это-то что ещё за хрен с горы? Какой, в пень разлапистый, Латыпов??
- А я знаю? Представитель штаба фронта. Твоим радиограммам не верят. Говорят, панику наводишь. Они самолёты шлют, шлют, снарягу кидают, кидают…
- Шлют? Шлют?? Снарягу??? Да их же мать фронт в дупло по самую дивизию! Каждую ночь, млять, самолёты - мимо, мимо! Как же, мать твою, у меня обморожений скоро будет полбригады! Живаго! Где Живаго?
- Знакомая фамилия… - почесал облупившийся нос Гринев.
- Да насрать, что знакомая! Где Живаго, мать едрить через колено!
- Оперирует, товарищ подполковник! Велел передать, что пока не закончит, посылает всех в третью задницу четвертой мамы Гитлера!
Дневальный втянул, на всякий случай, голову в плечи, а начштаба, особист и комиссар заржали.
- Латыпов тут со дня на день будет. Ну не помнишь его, что ли? Лысый такой!
- Не помню. И не представляю. И представлять не хочу! У меня плохая память на имена и даты.
- Значит, как увидишь, так и вспомнишь, - без тени улыбки сказал комбриг двести четвертой.
- Отлично, мать твою… Значит я тут сижу уже вторую неделю, прибегают щеглы типа тебя, и сразу давай командовать?
Тарасов от обиды едва не плюнул в лицо Гринёву.
- Щеглы, ага… - неожиданно согласился Гринёв. - Давай к делу, а? Атака на Добросли приказана.
Тарасов только ошёломленно закачал головой:
- Штаб всего корпуса? Без поддержки твоей бригады? Тихо! - успокоил он жестом возмутившегося Гринёва.
- Нет у тебя больше бригады!! Нету! Есть триста голодных и безоружных людей. А кормить нам их нечем. И вооружать нечем, ерш твою душу меть!
***
Артём Шамриков сидел в засаде.
На лося.
Бригада так и сидела в болотах, ожидая неизвестно чего. Командиры чего-то бегали, суетились. Вечерами пускали ракеты. После чего ротами шарахались по лесу, собирая сброшенные с 'ТБ-3' тюки на парашютах. Парашюты, кстати, без промедления шли в медсанбат.
Иногда на импровизированный аэродром садились 'уточки'. В них запихивали - именно запихивали! - раненых до отказа, так, что бипланы едва поднимались над деревьями.
Иногда Артём смертельно завидовал тем, кто отправляется сейчас на Большую Землю. Но это чувство было мгновенным, хотя и острым. А последней ночью и оно прошло.
Их рота тогда сидела вокруг аэродрома. Десантники готовы были стрелять на каждый шорох в ночном лесу, но чаще всего оглядывались. Оглядывались на фанерные самолётики, увозившие их ребят - раненных, больных, обмороженных - домой.
Оглядывались, пока один из 'У-2' внезапно не накренился под порывом ветра и не зацепил краем крыла высоченную сосну на краю поляны. Этого самолёту хватило, чтобы его развернуло, перевернуло и… И гулким хлопком бензиновая вспышка обожгла душу Артёма. Больше он не смотрел на взлёты.
А на следующий день поступил приказ - начать охоту на местную дичь. В команды были выделены наиболее опытные в этом деле бойцы. К слову сказать, большинство десантников было из таежных районов Кировской области и Удмуртской автономной республики, и бывали в лесах, но… Но охота - не война. Тут немного другие навыки нужны. Читать следы зверя, например, а не человека. На людей-то пацаны уже худо-бедно научились охотиться… Звери - они все таки хитрее. Вона недавно, ребята из четвертого батальон аж три дозора немецких положили!
Артём шмыгнул носом и поглубже зарылся в снег. Чтобы зверь не чуял…
Впрочем… Какой уж тут зверь… С сентября в этих лесах война идёт! Хотя разведчики и мамой клялись, что свежий лосиный помет видели.
Хорошо, батя старый охотник. Перед войной медведя брал пару раз. Велел тут лежать и не шевелиться, пока он по следам ходит.
Артём не заметил, как начал дремать.
В снегу засыпается хорошо… Хоть и холодно… Да уже и не холодно… Тепло… Странное такое тепло… Нежно… Людка так же обнимала…
Внезапный шорох, сбивший снег с еловых лап, сбил сон. Шамриков ещё не успел проснуться, как уже вскочил на колени и выстрелил несколько раз на звук. И лишь потом протер глаза.
За густыми зарослями ельника кто-то грузно шевелился, издавая утробные звуки.
'Вот пожрем! Вот пожрем-то!' - мелькнула радостная мысль. Он, торопясь, натянул лыжи, щелкнув по обледенелым валенкам пружиной и поморщился - железяка опять ударила по самому протертому месту изъерзанной обувки. А потом скорым шагом побежал к месту где упал лось.
Шамриков раздвинул ветки и…
Густо обрызгав кровью снег, под ногами Артёма лежал отец.
- Батя, батя, батя!! - закричал сержант и упал на колени. Он обхватил руками лицо отца, приподнял голову, заглянул в глаза.
Почему-то ставшие голубыми. Ровно весеннее небо над ними…
Артём тряс отца, не замечая струйки крови стекавшей из уголка рта.
Он не заметил и того, как на выстрел сбежались бойцы, как кто-то бил его по мокрым щекам, как санинструктор сноровисто снимал полушубок со старшины…
