Алексей Ивакин - Десантура
- Лейтенант, тебя как зовут? - обратился к Зиганшину Тарасов.
- Сергей…
- А по отчеству?
- Олегович… - растерянно ответил лейтенант. - А что?
- Сергей Олегович, ты мне скажи по душам, что у вас там среди лётчиков говорят? Почему снабжения нет?
- Да как же нет, товарищ подполковник! Вчера ночью 'ТБ-три' вылет делали. Сбрасывали на парашютах тюки.
- Какие тюки?? - Немногословный Шишкин едва не выронил кружку с 'чаем'.
- Ну я уж не знаю… Нас комполка предупредил, что если посадочная оборудована не будет - скидывать по ракетам.
- Что?? - в голос почти крикнули все трое.
- Ну по ракетам. Вы должны были сигналы давать ракетами. Только вот я в полете ещё думал. Тут по всему району ракеты бросают. Не пойми кто, то ли вы, то ли партизаны, то ли… Блин… - До лейтенанта начал доходить ужас ситуации. - Неужели немцам сбросили?
Тарасов матерно выругался.
- Мать их за ногу… Ведь каждый день координаты им шлем… Шишкин!
- Я, товарищ подполковник!
- Докладная записка готова?
- Николай Ефимович… Обижаешь… - Начштаба протянул Тарасову запечатанный пакет.
- Лейтенант… Передашь этот пакет лично комфронта. Понял? Лично!
Зиганшин задумчиво почесал затылок:
- Мне бы ещё до него добраться, до комфронта-то… Впрочем, наверняка вызовут туда.
- Вот там и передашь.
На Тарасова внезапно дунуло едким еловым дымом от костра. Отвернувшись от него, подполковник увидел бойца, подбегающего к нему:
- Товарищ подполковник, разрешите доложить! Разгрузка закончена. Интенданты сейчас сортировкой занялись. Раненых грузить?
- Само собой. И бегом!
На этот раз чертыхнулся Зиганшин:
- Мы много не увезем, товарищ подполковник! Пять человек только. На местах бортстрелков. Так что только сидячих.
- В люльки лежачих погрузим, - отрезал Тарасов.
- Поморозим же! Ветер, а там фанерка…
- А тут умрут. Не сейчас, так через час. Понимаешь, лейтенант…
- Понимаю, но…
- Но? Но?! Ты, лейтенант, знаешь, какие у нас раненые, какие люди? Ты знаешь, что вчера наши раненые сделали? - вспыхнувшая ярость Тарасова вдруг вылилась слезами по щекам. - Ты, лейтенант, герой! Спасибо тебе! А моим ребятам, кто спасибо скажет? Грузите, я сказал!
Через полчаса 'уточки' стали подниматься в ледяное небо, неуверенно покачивая полотняными крылышками…
Провожая их взглядом, Тарасов хрипло спросил, не глядя ни на кого:
- Как думаешь, пацаны ещё живы в Малом Опуево?
Ответом ему было тяжелое молчание…
***
Если первый батальон так и не смог удержать Большое Опуево, то второй взял Малое с лету.
Комбат-раз - капитан Иван Жук - приказал атаковать без криков и выстрелов. Более того. Десантники его батальона часть пути проползли под настом! Немцы ошалели, когда почти перед их окопами снег взметнулся и белые призраки молча - что самое страшное! - прыгнули на их головы.
Через полчаса, когда под Большим Опуево ещё только разгорался бой - батальон Жука уже зачищал от недобитков деревню.
- Молодцы, мужики! Молодцы! - орал он ребятам, деловито - отделениями - прочесывающим избы.
Из каждой избы приходилось выкуривать фрицев. Гранаты в окна, дверь на прицел…
Внезапно, из крайнего дома басовито застучал трассерами пулемёт. Одной очередью срезало сразу троих десантников, перебегавших улицу, освещённую багровым огнём разгорающихся пожаров.
- Подавить пулемётчика! Бегом! - заорал Жук. - Где командир штурмового взвода?
- Убит!
- Мать твою… Морозов! Морозов! - крикнул комбат бегом к штурмовикам, пусть давят пулемёт!
- Есть, товарищ капитан! - комсорг батальона, сержант Ленька Морозов бросился в залегшую первую роту, перепрыгивая через трупы немцев и десантников.
Очередь стеганула совсем рядом, но он каким-то невероятным образом выгнулся, и пули - вместо того, чтобы порвать живую плоть - выщепили дыры по стене избы.
Морозов нырнул рыбкой, уходя из зоны поражения в сугроб. Ещё несколько десятков метров и…
- Товарищ лейтенант… Комбат…
- Да понял я! - лейтенант Булавченков грыз тесемки шапки-ушанки. - Фомичев штурмовиками сейчас…
Договорить он не успел. Немцы начали миномётный обстрел и комья мерзлой земли ударили ему в лицо. Он ткнулся в снег.
- Тьфу… - приподнявшись, он выплюнул землю и схватился за правый глаз.
- Ранены?
Лейтенант застонал, держась за лицо.
Дайте посмотрю. Морозов осторожно взял руки лейтенанта и отвел в сторону…
- Фингал будет. А глаз вроде цел… Холодное приложить надо…
Новый взрыв заставил ткнуться в 'холодное'.
И в этот момент немецкий пулемёт захлебнулся. А за этим раздались два глухих взрыва и миномёты тоже замолчали.
- Ай, Фомичев, ай, молодец! - вскрикнул лейтенант, вставая на колени. - Рота, вперёд!
Десантники бросились в атаку. Впрочем, атаковать было уже некого. Из дома, откуда только что долбил пулемётчик, валил густой дым. А за домом была живописная картина - разбросав конечностями и кишками по снегу валялись дохлые фрицы-миномётчики. Тех, кто ещё пытался корячиться, десантники штурмового взвода Фомичева спокойно добивали выстрелами в затылок.
- Языка! Языка оставить!
- Некого, товарищ лейтенант! - развернулся к нему вечно улыбчивый старший сержант Фомичев. - Все умерли, почему-то!
В этот момент распахнулась дверь дымящего дома и оттуда вывалился надсадно кашляющий немецкий офицер - без штанов и в расстегнутом кителе. Он успел махнуть финкой, пропоров растерявшемуся Морозову маскхалат, но тут же был успокоен ударом приклада в спину.
- Связать и в штаб бригады, - распорядился комроты.
- Скотина… - удрученно разглядывал порезанный полушубок комсорг. - Какую вещь испортил…
- Неееет! - закричал вдруг кто-то тонким голосом. - Не трогайте его! Он мой!
Из дымящейся избы выбежала женщина в длинной ночнушке и наброшенной на плечи телогрейке. Тут же споткнулась на ступеньках и упала прямо в ноги лейтенанту Булавченкову.
От неожиданности и лейтенант, и бойцы замерли. Баба же продолжала голосить:
- Не трогайте, ироды! Мой он, мой! Прошу вас… - и зарыдала.
- Это что за явление Христа народу! - грозно рявкнул на бабу подошедший незаметно комбат.
- Товарищ капитан… - начал было лейтенант.
Жук остановил его движением руки и присел перед валяющейся на снегу бабе:
- Эй, ты кто такая?
- Авдотья я… - распрямилась та. Круглое ее лицо покраснело от слез. - Отдайте Вовочку, а?
- Какого ещё Вовочку? Ты что, Авдотья, с ума сошла?
- Вольдемара моего отдайте. Он мирный. Он велетинар. Он мне корову сладил…
Жук сдвинул шапку на затылок:
- Вольдемара? Немца, что ли?
- Муж он мне! Христом богом клянусь, муж!
- А что, русского мужа не смогла найти?
Баба вдруг затихла.
- Что молчишь-то? - потряс ее за плечо капитан.
- Без вести пропал в сорок первом… А что ж мне… Одной, тут хоть и немец, а мужик же! Велитинар опять же, велитинар… - и опять зарыдала.
Она почти молитвенно повторяла крестьянски уважаемую профессию пленного, как будто бы это могло помочь ему и ей.
- Велитинар!
По лицу комбата пробежало судорогой презрение:
- Он твоего мужа и убил…
Авдотья затрясла неприкрытой головой:
- Да что ты, что ты… Вовочка и муху не обидит, вона он мне как корову слечил… Что ты, что ты…
Волосы ее, в которых уже блестела седина, немытыми прядями раскидались по плечам.
- Что ты говоришь, то а? Как же он мужа моего убил? Ты ж советский человек, как такую ерунду говоришь? Он же корову!
Жук сплюнул себе под ноги:
- Корову говоришь? Корову это хорошо… Это он молодец! В сарай потаскуху. Этого в штаб.
Баба завыла, вцепившись себе в волосы. Когда двое десантников подхватили ее под руки и потащили в сарай, она извернулась и пнула капитана по ноге. Тот только покачал головой в ответ:
- Советский, значит, человек…
- Нет продуктов, товарищ капитан! Вообще ничего нет. Так, по мелочи насобирали, - подошёл к нему начштаба батальона. - У кого колбаса, у кого галеты. И у местных тоже ни черта нет. Все выскоблено.
Жук опять сплюнул. На этот раз от досады. Главная цель операции не была достигнута:
- А корова этой бабы?
- Нету коровы. Видимо, немцы увели.
Комбат нахмурился:
- Потери?
- Подсчеты ведем ещё. Струков помощи просит. Завязли на подступах.
- Поможем. Кто командир штурмового взвода был?
- Погиб, товарищ капитан… Вместо него старший сержант Фомичев.
- Где он?
- Тут я, товарищ капитан, - откликнулся рядом стоявший Фомичев.
- Твой взвод остается здесь. Занимайте оборону. Раненых оставляем тут. Пусть отогреются ночку-другую в избах.
Фомичев приложил руку к грязной ушанке, но ответить не успел. Со стороны сарая раздался выстрел.
