Богдан Сушинский - Альпийская крепость
— Она у вас в роли портнихи?
— Не посылать же вас в Швейцарию в вермахтовском мундире, Софи.
— Жаль, в нем я бы неплохо смотрелась.
— Не отчаивайтесь: костюмерная у нас здесь похлеще, нежели в Берлинской опере. Собственно, оттуда, а также из костюмерных других театров, значительная часть костюмов и заимствована. Другая часть конфискована в еврейских мастерских почти всех европейских столиц, а также из «фельдфебельских гардеробных» многих армий мира. Так что у нас тут свои художники по костюмам. Уверен, что уже через час вы будете экипированы на зависть всему высшему свету Берна. Документы вам тоже готовят.
Софи все еще оставалась в приемной, когда в кабинет Скор-цени зашел дежурный офицер и положил на стол перед обер-диверсантом рейха несколько расшифровок радиограмм. В одной из них сообщалось, что в Берне объявился «монах Тото», тот самый «бедный, вечно молящийся монах Тото», как обычно говорил о самом себе этот агент СИС[44], под сутаной которого пребывал майор Эдвард Эйховен.
Узнав о явлении «монаха ордена христианских братьев Тото» швейцарцам, Скорцени зловеще, и в то же время озаренно, улыбнулся. Теперь он знал, кому в Берне сядет на хвост Софи Жер-ницки, в кого она вцепится своей акульей хваткой.
На этого агента Скорцени вышел в Италии, во время подготовки операции «Черный кардинал» по похищению папы римского. Шеф СИС Стюарт Грехэм Мензис учуял тогда что-то неладное и напустил на приближенного к папе архиепископа Шардена (в миру Ориньяка) своего «специалиста по конфессиональным делам» Эйховена. Именно устами Шардена Тото предупредил Пия XII, что за ним охотится Скорцени, и предложил найти временный приют в Лондоне. Если бы папа поверил ему и, покинув Ватикан, действительно решил искать у Черчилля защиты от «наемных убийц Гитлера», это имело бы неприятный для фюрера резонанс.
Но вот незадача: папа воспринял Шардена, как английского агента, с помощью которого сам Черчилль хочет заманить его по лондонский «домашний арест». К тому же Скорцени позаботился о том, чтобы его парни встретили на шоссе машину, в которой личный водитель папы отвозил архиепископа, и захватили этого «английского гонца». Причем поначалу Шарден даже решил было, что он опять оказался в руках англичан.
Скорцени извлек из сейфа фотографию Тото и положил перед собой, чтобы показать ее Софи. В его архиве хранилась и пленка с записью допроса сначала архиепископа Шардена, а затем и самого Тото, которого они схватили, уже используя архиепископа в роли приманки. Однако обер-диверсанту рейха не было необходимости тратить время на прослушивание пленки, он и так помнил, и не раз с удовольствием мысленно прокручивал, эти события. Может, потому и прокручивал, что похитить самого папу фюрер ему так и не позволил, благодаря чему Мензис получил возможность считать срыв операции «Черный кардинал» заслугой своих собственных агентов. И в этом Скорцени узревал дьявольскую несправедливость.
Именно от Шардена обер-диверсант получил не только пересказ предложения, с которым англичане обратились к папе, но и описание папских покоев, расположения его дворцовой охраны и всего прочего. Получив от архиепископа письменное обязательство о сотрудничестве с СД, Скорцени в качестве первого задания поручил ему организовать встречу с Тото, а чтобы не усложнять операцию, решил совместить ее со встречей с монахом самого Шардена в его архиепископском доме.
…Тото появился тогда с опозданием на пять минут. «Для англичанина это непозволительно, — мысленно возмутился Скорцени. — Когда работаешь с английской разведкой, полагаешься на пунктуальность ее сотрудников. Распустились!».
Водитель остался в машине, а сотрудник, сопровождавший Тото, первым вошел во двор — калитка уже была открыта — и, пройдясь по аллейке, настороженно осмотрел его.
— Раньше Тото появлялся один. И был смелее, — дрожащим голосом засвидетельствовал архиепископ. — Вот что значит предчувствие.
— Хватит молиться, — прервал его Скорцени, скрываясь за дверью, уводившей из кабинета архиепископа в опочивальню. За другой дверью ангелом-хранителем витал его сотрудник, офицер СД Гольвег. Еще один сотрудник службы безопасности СС по кличке Мулла залег на верхней площадке внутренней мраморной лестницы.
Все, казалось, было продумано. Однако в последнюю минуту, когда у ворот уже прозвенел звонок и Шарден пошел встречать гостя, Скорцени вдруг изменил свое решение, посчитав подслушивание под дверью недостойным себя. Вошел и спокойно уселся в кресло между камином и статуей какой-то святой, возможно, самой Девы Марии. В христианство, как и в святости других религий, он старался не углубляться. Даже в тайны Шамбалы, таившей в себе кое-что поинтереснее библейских откровений вроде «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его…».
На дальнейшее чтение Нового Завета Скорцени уже явно не хватало. В жизни, как он считал, ему многое удалось постичь, но почему подобные еврейские бредни половиной человечества почитались за Святое Писание — этого он постичь не мог. Тем не менее такое отношение к библейским святыням не помешало ему, взглянув на Деву Марию, на всякий случай проворчать: «Вы уж, мадам, если что… Агенты иногда ведь и палят. Даже столь сдержанные, как английские».
— Входите, входите! — добродушно пригласил он красавца Тото, на котором великолепно скроенная сутана из прекрасного, антрацитово-черного английского сукна выглядела внушительнее, чем кираса на кирасире.
Фигура у него явно была гвардейская. Впрочем, среди монахов Скорцени не раз приходилось встречать мужчин, достойных лучшей, хотя и более греховной, участи, нежели монашеское молитвенное бдение.
— Это мой гость, — приготовился к объяснениям архиепископ, появляясь вслед за монахом. Для него явление «Скорцени в кресле» тоже оказалось совершеннейшей неожиданностью.
Однако объяснять и долго приглашать Тото не пришлось. Монах попятился к двери, но тут в комнату ворвались двое громил-парашютистов, мгновенно оглушили его, подхватили под руки и поставили на колени то ли перед Девой Марией, то ли перед Скорцени.
— Штурмбаннфюрер[45], оружия при нем нет! — парашютист был настолько удивлен этим, что, взглянув на шефа, еще дважды ощупал Тото от шеи до пят. У него в голове не укладывалось, как можно явиться на такую рискованную встречу без оружия.
— Святые люди, фельдфебель, — развел Скорцени руками, в каждой из которых было по пистолету. — Нам с вами этого не понять.
— Идиоты святыми не бывают.
— А святые — идиотами?
Фельдфебель мрачно уставился на Скорцени. Лично для него ответ был однозначный: все святые — идиоты. Это же ясно, как Божий день.
Но когда Тото начал приходить в себя, пистолеты в руках штурмбаннфюрера сменились Библией, услужливо поданной ему архиепископом. Эту Библию Скорцени приметил заранее. Только потому и приметил, что она оказалась на немецком. Теперь он потребовал это Святое Писание, и Шарден подал его с такой же опаской, с какой подают нож ребенку.
— Зачем она вам? — очевидно, архиепископ решил, что Скорцени собирается отпевать монаха Тото.
— Как считаете, если немецкий диверсант читает Библию диверсанту английскому или американскому, это не является богохульством? — поинтересовался штурмбаннфюрер на всякий случай.
— Само по себе чтение Святого Писания всегда свято.
— Вот как?
— Даже если совершается оно "последним злодеем.
— Относительно злодея, вы, пожалуй, правы, — смиренно признал Скорцени.
24
Чем дальше они уходили в глубь тоннеля, тем гулче становилось топанье солдатских сапог охраны, тем встревоженнее Борман и его спутники посматривали по сторонам при появлении каждого нового ответвления, каждой ниши или двери.
Ни тусклый свет лампочек, щедро увешанных по обе стороны подземелья, ни присутствие часовых, время от времени возникавших за крутым поворотом, у развилки штрека или в амбразуре караульного дота, не способны были развеять той тягостной атмосферы, которая обволакивала здесь все естество человека, сковывая каким-то подсознательным, первородным страхом его душу и парализуя суеверными предчувствиями волю.
Время от времени они оказывались на тех участках, где сквозь полуметровый слой бетонного перекрытия просачивалась вода, но почти в каждой из больших луж виднелся рукав насосного шланга, а сам насос находился в одном из ближайших отсеков.
Однако в «Зоне А», то есть в зоне «правительственных бункеров», располагавшейся в ответвлении второго яруса, было предельно сухо. Здесь нигде ничего не просачивалось, и даже обычно влажный, слегка затхлый воздух штолен здесь продувался какими-то утепленными, и в то же время кислородно насыщенными, освежающими струями.
