Йенс Йенсен - Они пришли с юга
В половине шестого подсчитывали выручку, деньги запечатывали в железную коробку, которую Мартин тут же отвозил в банк. Этим завершался его трудовой день.
— Вези-ка скорее деньги и ты свободен, — говорила ему обычно фрекен Исхей и, если они были одни, не упускала случая ласково потрепать его по щеке. Мартин не возражал против этого — фрекен была красивая, стройная и благоухала пудрой и духами. От нее пахло совсем по-другому, чем от Инги. Впрочем, обе они пахли очень вкусно.
* * *Когда Мартин вернулся домой, обед уже был готов; голодные Якоб и Вагн нетерпеливо дожидались его прихода.
Он застал дома также гостей — Фойгта и еще какого-то человека. Незнакомец протянул Мартину руку и приветливо сказал:
— Здравствуй, дружок.
Человек этот держался скромно, даже застенчиво, хотя отнюдь не робко. На нем был новенький с иголочки костюм, без галстука правда, — видно, он забыл его надеть. Высокий, худощавый, но притом широкоплечий и жилистый, гость привлекал к себе внимание прежде всего густыми рыжими волосами, зачесанными прямо назад, без пробора, и крупным горбатым носом. Мартин подумал, что он похож на кого-то из героев древности. Он понимал, что гость этот, конечно, тут неспроста, иначе Фойгт не привел бы его к обеду без предупреждения.
— Ну что ж, прошу за стол, — позвала Карен.
За едой разговор шел о войне.
— Когда же они наконец откроют второй фронт? — сказал Якоб. — Как долго еще русские будут нести на себе все бремя войны?
Незнакомец ничего не ответил на это. Медленно прожевывая пищу, он попеременно поглядывал то на одного, то на другого из сидящих за столом. Карен предложила гостям добавить еще второго, они охотно согласились и дружно стали хвалить угощение — отличную свиную колбасу.
— На автозаводе арестовали нескольких учеников и подмастерьев, — продолжал Якоб, — а в училище — группу студентов.
— Самое скверное, что во время ареста у них нашли оружие, — заметил Фойгт.
— Да, — вздохнула Карен, — в лавке у мясника люди говорили, что, видно, всех восьмерых казнят, но я не верю. Неужто они и в самом деле посмеют это сделать?
— Все зависит от того, заговорят ребята под пыткой или нет, — неожиданно сказал незнакомец.
— Неужели они и в Дании пытают людей? — в ужасе воскликнула Карен.
— Еще бы! Сколько раз я видел следы пыток на теле моих друзей после допроса в гестапо! Правда, людей, подвергнутых истязаниям, обычно отправляли в лагерь лишь спустя несколько месяцев после допроса. Да, гестапо и пальцы ломает, и ногти вырывает на руках, и еще кое-что похуже творит, но в этом, право, нет ничего нового, фашисты всегда так поступали. То же самое я видел в Испании. Уж таковы их фашистские повадки. Мы должны с корнем уничтожить эту нечисть!
Незнакомец отложил в сторону нож и вилку. Голос его, резкий и хриплый, заставлял каждого внимательно прислушиваться к его словам. Удивленно покачав головой, Карен, сама того не замечая, подперла щеку рукой — видно, задумалась о Лаусе. Немного погодя она спросила:
— Ну а как же все-таки там было, в лагере?..
— Да в общем-то сносно… Конечно, мы сидели за колючей проволокой, но все же кое-какую еду раздобыть удавалось, нас ведь сторожили датчане, — отвечал рыжий.
— А как тебе удалось бежать? — спросил в свою очередь Якоб.
— О, это длинная история… Но все же я расскажу, В общем было так: администрация обещала предупредить нас, когда лагерь перейдет в руки немцев, сулила, что тогда отпустят нас на все четыре стороны, ну и мы со своей стороны обещали вести себя тихо. Мы прекрасно понимали, что немцы вот-вот нагрянут, так оно и вышло, они объявились в августе, и мы были готовы к побегу. Но нас никто не предупредил, а просто в один прекрасный день в лагерь на автомашинах прикатили нацисты. Все мы оказались в западне, а все потому, что поверили слову и обещанию датского правительства. На наше счастье немцы плохо знали расположение лагеря, а потому поначалу заняли лишь половину его территории. Мы же оказались на другой половине. Понятно, мы не стали терять времени даром — перескочили через колючую проволоку и побежали прочь, что было мочи. Собралось нас человек сто, и мы разбились на несколько отрядов. Ориентироваться ночью в незнакомой местности было нелегко, и мой отряд скоро сбился с пути. Мы плутали часа три и едва не вернулись назад в лагерь, но крики немцев вовремя предостерегли нас. Сами понимаете, с какой прытью мы уносили ноги. Так мы мчались всю ночь по вспаханным полям, лугам и оврагам. К утру мы добрались до какого-то поселка. Мы были голодны, как черти, но денег у нас давно уже не водилось, и мы не знали, что делать. Тогда мы послали одного из наших парней на ближайшую ферму. Было это в воскресенье утром. Крестьяне, высыпавшие на улицу, встретили нас подозрительными взглядами. Мы же были полны решимости защищаться до последнего, если понадобится. Товарищ, которого мы послали на молочную ферму, боязливо спросил хозяина, не может ли он дать нам чего-нибудь поесть, и честно сказал, кто мы такие и откуда. Когда крестьяне узнали правду, они приняли нас как братьев. «Идите же к нам, друзья, скорей!» — кричали они. Кто-то из них в два счета раздобыл несколько автомашин, и нас увезли в безопасное место. «Вы что, коммунисты? — расспрашивали нас крестьяне. — Скорей идите к нам, братья, мы ждем вас!» Мы чуть не плакали от радости. А меня взял к себе местный врач. Он хорошо накормил меня, даже угостил пивом и отличными сигарами. Я провел у доктора два дня, он одел меня с головы до ног, как видите. А потом я поехал сюда и вот сижу теперь с вами… А в лагере нам жилось довольно сносно. И все же день и ночь нас мучила мысль о том, что наши товарищи на воле каждый день рискуют жизнью ради нашего общего дела, а мы сидим сложа руки. Но теперь я приехал сюда и останусь здесь до самого конца, каким бы он ни был и чего бы это ни стоило!..
После обеда Якоб и Фойгт поудобней уселись на своих стульях, откинувшись на спинки, а гость стал прохаживаться по комнате и осматривать ее. Он внимательно оглядел немногочисленные безделушки, принадлежавшие Карен, портреты, висевшие на стенах. Движения у него были порывистые, тело гибкое и сильное.
— Удивительное это чувство — после двух лет жизни в дощатом бараке попасть в самую обыкновенную комнату, — сказал он. — Честное слово, один вид настоящего жилья согревает сердце.
Карен убрала со стола посуду, Вагн предложил гостям сигареты. Фойгт и рыжий незнакомец закурили.
— Ну что ж, — сказал Фойгт, — давайте потолкуем о деле!
— Сейчас, — ответил Якоб, — Вагн, скажи-ка, ты не собираешься в кино? Может, ты прихватишь с собой Мартина?
— Хотите меня выставить? — с обидой спросил Вагн.
— Нет, зачем же, если ты сам уйдешь, по доброй воле, — пошутил Якоб.
— Ладно, — буркнул Вагн, нехотя натягивая куртку. Он много бы дал, чтобы послушать, о чем будут толковать мужчины, но не хотел навязываться.
Незнакомец стоял, засунув руки в карманы, и улыбался, глядя на Вагна.
— Ты уж прости нас, приятель, что мы вроде как выжили тебя, — сказал он.
Вагн с Мартином ушли.
— Послушай, кто этот человек? — спросил у брата Мартин.
— Тебе-то какое дело! — огрызнулся Вагн. — Много будешь знать — скоро состаришься!..
После этого оба умолкли. Мартин с горечью думал о том, какими неприветливыми стали теперь люди — никто никому не верит. Неужто и в самом деле так много предателей?
Братья долго шагали по темным улицам, не произнося ни слова. Вдруг Вагн сказал:
— А ты не смекнул, что это и есть Красный Карл? Он сбежал от немцев и теперь в нашем городе возглавил всех коммунистов. Уж коли он снова на свободе, он теперь поддаст немцам жару!..
— Вот как! — прошептал Мартин, судорожно глотнув от волнения. — А знаешь, мне и самому показалось, что он похож… на полководца, что ли…
Глава пятнадцатая
Подул восточный ветер. Он сердито рвал с деревьев желто-красные листья, и дворники сметали их в большие шуршащие кучи. Ветер дул свирепо, он налетал порывами и гнал вверх по фьорду огромные массы воды, которые затопляли луга и поляны. Вода остервенело рвалась к крестьянским домам.
— До чего же суров в этом году восточный ветер — такого и не припомнишь! — говорили старики. Впрочем, то же самое они повторяли каждый год.
Наконец, однажды ночью плотину прорвало, и вода затопила нижнюю часть города. На иных улицах вода поднялась чуть ли не на метр, хлынула из сточных канав, затопляя погреба, квартиры и лавки. Сотни бедняков бежали из подвалов, захватив с собой жалкий скарб. Спасательный отряд вел отчаянную, но безнадежную войну с водой. Фабрики и заводы, расположенные в порту и у реки, тоже понесли значительный урон. Весь портовый квартал походил на бушующее море.
На заднем дворе затопило уборные, в погребах намок торф. Это была серьезная беда, ударившая по всем жителям городка. Что же будут делать люди, когда придет зима, а с нею холода и безработица? Якоб сложил свой торф на чердаке — он оказался самым предусмотрительным. Ребята носились вниз и вверх по лестницам, шумели и галдели в коридорах — все равно до школы не добраться. Женщины, скрестив на груди руки, толковали о беде, свалившейся на город. Вот по воде брюхом кверху поплыла крыса. Мокрая серая шерсть торчала на ней во все стороны. Ребятишкам не терпелось проверить, точно ли она дохлая. Они скинули ботинки и носки и, подвернув брюки, спрыгнули в холодную воду, громко визжа то ли от холода, то ли от удовольствия. Схватив крысу за хвост, они кидали ее друг в друга, пока матери не заметили их проделок и не погнали озорников домой.
