Александр Проханов - Военные приключения. Выпуск 4
— Крендель, а Крендель!
— Ну…
— Неужто и срок скостят?
— У тебя срок — кот наплакал.
— Обещали всем.
— Слушай, Колян, пошел ты!..
Ситников тоже закурил. Затянулся несколько раз и уже поспокойней:
— Ты, это, не обижайся… У меня мать и сестренка в Питере… Фрицы бомбят… Плевать мне на срок, лишь бы на фронт отправили.
Утром после завтрака заключенных построили в колонну и вывели за ворота лагеря.
— Братва, гляди, без конвоя идем! — крикнул кто-то.
— Бежать надумал? — спросил Кузьма Ситников, оборачиваясь.
— Да вы что, кореша! Кто от свободы бежит?
— Ну и помолчи, шустрило…
Крикун умолк: тяжелую руку Кренделя уважали…
После бани выдали обмундирование.
— Гляди, Крендель, новенькое! — радовался Ласкин. — А ты говорил — в робе…
— Новенькое, новенькое, — ворчал по привычке Кузьма, а у самого глаза подозрительно заблестели. — Кх-кх, — притворно закашлялся, отворачиваясь.
— Когда оружие дадут? — спрашивал Ласкин у командира отделения.
— Что, не терпится? — посмеивался сержант. — Дадут, не сумлевайся…
После очередных стрельбищ — вновь сформированные роты перед отправкой на передовую обучали всего неделю — на большее не позволяла фронтовая обстановка под Ораниенбаумом, куда их должны были направить), осенним, промозглым вечером их роту отправили на передовую. Ночью они уже были в расположении 48-й стрелковой дивизии, где вновь прибывших провели в траншеи.
Спать на сырой земле было жестковато и холодно; некоторые помянули даже добрым словом лагерные нары — под крышей все-таки, — но выбирать не приходилось. Утешились фронтовой нормой спиртного — всем выдали по сто граммов водки, которую загрызли сухарями; с тем и уснули.
С рассветом опять зарядил нудный, осенний дождь.
— Бр-р… — Ласкина бил озноб, он запрыгал, пытаясь согреться. — Слышь, Кузьма, давай глянем на фрица, — и полез на бруствер траншеи.
— Дурак, — прокомментировал тот выходку Ласкина. — Слазь, а то шлепнут, как младенца.
— Ну, ты скажешь… — засмеялся Ласкин. — Они сейчас кофий пьют. И нам не мешало бы подбросить чего-нибудь вовнутрь, да посущественней.
— Балаболка… — проворчал в ответ Кузьма.
Примеру Ласкина последовали еще несколько солдат из пополнения. Неожиданно дробно застучал немецкий пулемет, бойцы посыпались обратно в траншею. Некоторые были ранены — послышались стоны и злая ругань.
Ласкину повезло: он только ушиб колено и расцарапал в кровь лицо.
— Схлопотал? — едко спросил Кузьма. — Специально ради вас, придурков, фрицы завтрак отложили. И не боятся, что кофий остынет.
— Ну, паразиты! — взъярился Ласкин, передернул затвор и принялся стрелять в сторону немцев.
Выстрелы затрещали по всей траншее — обозленные донельзя таким «горячим» приемом со стороны гитлеровцев, вновь прибывшие не жалели патронов. Ответили и немцы: возле траншеи начали рваться мины. Перестрелка разгоралась все больше и больше. Гитлеровцы встревожились не на шутку — обычно в условиях обороны передний край безмолвен, за исключением редких одиночных выстрелов или пулеметных очередей, выпущенных в основном для острастки, а тут такая пальба.
Вдруг из немецких траншей выскочили автоматчики и бросились вперед; за считанные минуты они преодолели нейтральную полосу и обрушились на опешивших новобранцев…
Ласкин опомнился только во второй траншее.
— Как же так, а, Кузьма? — растерянно спрашивал он Ситникова, который, прислонившись спиной к стенке траншеи, жадно дышал открытым ртом.
— Ну, что ты молчишь?! Стыдно… — Ласкин закрыл лицо руками и медленно опустился на дно траншеи.
— Стыдно… — кивнул головой Кузьма. — И вещмешки с НЗ фрицам подарили.
— Вещмешки, говоришь? — вскочил Ласкин. — Жалко стало? Эх! Нам поверили, а мы… Как зайцы…
Неожиданно Ласкин вскарабкался на бруствер и закричал:
— Братва! Бей фашистскую сволочь! Ура-а!
Кузьма, не раздумывая, выскочил из траншеи и побежал вслед за Ласкиным. Крики «ура», яростный свист всколыхнули передовую — пополнение в едином порыве устремилось на немцев. В траншее закипел рукопашный бой.
Ласкин вцепился мертвой хваткой в горло здоровенному детине и, рыча от злости, катался по дну траншеи. Кузьма орудовал штыком, как вилами на сенокосной страде. Но вот автоматной очередью раздробило приклад винтовки, и он, отбросив изуродованное оружие, пустил в ход свои здоровенные кулаки. Немецкий унтер-офицер подскочил к Ласкину, который уже оседлал обессилевшего противника, и взмахнул ножом, но ударить не успел — кулак Кузьмы попал ему в челюсть, и гитлеровец как подкошенный рухнул на землю.
— Крендель, век буду помнить! — Ласкин подхватился и бросился под ноги еще одному немцу, который пытался вскарабкаться на бруствер.
Повалил и, словно ветряная мельница, заработал кулаками.
— Вот тебе — дранг! Вот тебе — нах! Вот тебе — остен! Получи! Мать твою…
Уцелевшие после контратаки пополнения немцы бежали без оглядки. Возбужденные, радостные бойцы окружили пятерых пленных, которые, затравленно глядя на них, сбились в кучу, словно овцы на бойне.
«А я его как!.. А он меня… Нет, думаю, шалишь!»; «Ну, я его штыком…»; «Вот присветил, паразит, небо с копейку показалось»; «Ха! У тебя что. Меня под дых как двинул, думал, кони брошу. Хорошо вцепился за… Ох, и завертелся он!»; «За что схватил? Ха-ха-ха!» — шутки, смех, бравада и горечь первых утрат…
В начале ноября роту, в которой служили Ласкин и Ситников, перебросили на другой участок фронта — шла подготовка к расширению плацдарма возле поселка Невская Дубравка.
По Черной речке шла шуга.
— Пошевеливайся! Быстрее, быстрее! — поторапливал ротный.
Красноармейцы с опаской ощупывали посеченные осколками борта шлюпки, кое-где пробитые навылет; сквозь пробоины, законопаченные тряпками и деревянными пробками, сочилась забортная вода.
— Поше-ел!
Тяжело нагруженная шлюпка вильнула в сторону, накренилась, но тут же выровнялась; зашлепали весла и вскоре, обогнув последний поворот притока, она вошла в Неву.
Густой серый дым висел над рекой. Ласкин закашлялся, ругнулся.
— Ничего, — подбодрил бойцов командир отделения. — Стерпится, зато фриц нас не видит. Взвод химзащиты старается, дымовую завесу поставили.
Где-то рядом разорвался снаряд, другой; шлюпку качнуло, кто-то охнул — угодило осколком.
— Головы, головы пониже! — скомандовал командир отделения.
Добрались благополучно. Попрыгали в воду и побрели к берегу. Сушиться было некогда — рота пошла в бой…
Ласкин с Кузьмой лежали в большой воронке от авиабомбы. Первая атака захлебнулась, бойцы откатились на исходный рубеж. Ласкин и Ситников, которые оторвались далеко вперед, возвратиться не успели — немцы ударили из минометов, и шквал осколков забушевал над полем боя.
Они лежали метрах в двадцати от немецких траншей. Оттуда, не переставая, строчил пулемет.
— Заткнуть бы ему глотку… — скрипнул Ласкин зубами.
— Попробуй… — Кузьма хмуро уставился в небо. — Закурить бы…
— Кому что… — с досадой посмотрел на товарища Ласкин.
— Не петушись, Колян, — Ситников вздохнул. — Умирать зря не хочется.
— Он сколько наших людей положил, а ты умирать… — Ласкин вытащил гранату.
— Постой, — придержал его за рукав Кузьма. — Как в атаку пойдут, тогда.
— Ладно, — поколебавшись, согласился Ласкин.
Рота пошла в очередную атаку. Пулемет, казалось, захлебывался от злости. Ласкин выметнулся из воронки и что было силы рванулся к пулеметному гнезду; пулеметчик заметил его, но на какую-то долю секунды замешкался от неожиданности: взмах руки — и граната легла точно в цель. Не останавливаясь, даже не пригибаясь к земле, Ласкин в несколько прыжков добежал до траншеи и свалился на голову немецкому солдату; следом за ним, сверкая белками глаз, прыгнул и Кузьма.
— А-а-а! — кричал в исступлении Кузьма, орудуя ножом.
Ласкин, побежав по траншее, настиг еще одного солдата, ударил штыком. Из-за поворота траншеи выглянул немецкий офицер, точно рассчитанным движением бросил Ласкину под ноги гранату и скрылся. Ласкин, не раздумывая, метнулся за ним; едва он забежал за поворот, как коротко ухнул взрыв. Дрожащей рукой Ласкин смахнул пот с лица. «Цел…» — обрадовался. Офицер шарахнулся в сторону и побежал по траншее. Ласкин вскинул винтовку, нажал на спусковой крючок; затвор сухо щелкнул, привычной отдачи не последовало — магазин был пуст. «Уйдет!» — испугался Ласкин. Рванул из-за пояса нож и коротким быстрым движением метнул его вслед гитлеровцу. Тот как-то нелепо взмахнул руками, сделал еще несколько шагов вперед и, цепляясь за стенки траншеи, медленно сполз вниз…