Иван Золотарь - Записки десантника
День и следующую ночь мы провели среди болот, рассредоточившись так, чтобы каждого из нас прикрывала от наблюдения вражеских воздушных разведчиков шапка болотной сосенки.
Ночью нас с трудом нашел связной Жуковича, шедший по нашим следам весь день. Он передал приказание бригаде выйти к острову Долгому, где концентрировались все отряды для прорыва блокады с боем. Не успел связной передать это приказание, как со стороны Долгого до нас донеслись пулеметные очереди, винтовочная стрельба, взрывы гранат.
— Пошли на прорыв, — сказал Лопатин. — Опоздали мы.
Партизаны заволновались.
— Не беспокойтесь, товарищи, — обратился к ним Лопатин. — Раз каратели пошли с проческой болота, значит, не сегодня-завтра они снимут блокаду.
И действительно, утром наши разведчики, высланные на берег, уже не обнаружили врага — карательная армия снялась, и наша бригада без единого выстрела вышла из Домжерицких болот.
Измученные, голодные, покрытые грязью, возвращались мы на свой Палик. После девятидневного блуждания по болотистым топям как-то не верилось, что под ногами снова твердая, сухая почва, и первое время мы по привычке поднимали высоко ноги, как это делали на болоте. Особенно трудно пришлось тем, у кого ноги были разъедены болотной экземой. В раны попадал песок, причиняя мучительную боль. Зина Савченко использовала на повязки все, что только можно, вплоть до нижних рубах партизан, и этим в известной мере облегчила участь босоногих.
В двух километрах от хутора Старина — места постоянной стоянки Жуковича и штаба бригады имени Кирова — мы повстречались с разведчиками из третьего отряда, который оставался вне кольца блокады.
От них мы узнали, что после нашего ухода на север эсэсовцы еще в течение суток вели обстрел Паликовского леса и только после того рискнули ступить на кладки. Но здесь их ждали мины, расставленные Набоковым и его помощниками. Раздались взрывы, и многие каратели нашли себе тут могилу.
Наши второй и пятый отряды, во главе с комиссаром бригады Чулицким, все это время находились за двадцать восемь километров от базы, в больших лесных массивах под районным центром Смолевичи, и только недавно вернулись на Палик.
— А группу Качана вы не встречали? — спросил у Носова Рудак.
— Ну как же! Качан со своей группой дважды ходил в Борисов. В последнее время с ними вместе действовал майор Федотов. Он убежал из лагеря военнопленных и примкнул к группе Качана.
Расспросив обо всем наших разведчиков, мы тронулись в дальнейший путь. Впереди колонны кто-то затянул песню. Сложили ее сами партизаны и распевали на мотив «Плещут холодные волны».
Вот слова этой песни:
Идут на врага партизаны,
Идут защищать Беларусь,
Идут сквозь дожди и туманы
На бой за священную Русь!
Ведут партизан коммунисты
В поход за Отчизну свою,
И сотнями гибнут фашисты
От пуль партизанских в бою!
Летят под откос эшелоны,
Взрываясь на минах в пути;
Отряды громят гарнизоны,
От смерти врагу не уйти!
Так с песней подошли мы к хутору Старина, где встретились с партизанами бригады имени Кирова и нашим партийным руководителем и наставником Павлом Антоновичем. Он с нескрываемой радостью бросился пожимать нам руки.
Лопатин коротко рассказал Жуковичу о наших мытарствах и о том, как, его связной с большим запозданием передал нам приказ присоединиться к другим отрядам для прорыва кольца блокады.
— Словом, не было бы счастья, да несчастье помогло, — заключил Жукович. — Мы хотя и нанесли эсэсовцам большой урон и захватили у них немало трофеев, но и у себя имели потери.
Жукович поздравил партизан с благополучным выходом из блокады и пожелал дальнейших боевых успехов.
Простившись с кировцами, мы поспешили к реке, где нас уже поджидали комиссар Чулицкий и командиры второго и пятого отрядов.
— Да здравствуют воскресшие из мертвых! — улыбаясь, приветствовал нас Чулицкий.
— Почему воскресшие? Мы умирать не собирались, — ответил Лопатин.
— В самом деле? — с нарочитым недоверием спросил Чулицкий. — А гитлеровские газетчики раструбили на всю Белоруссию, что их доблестная карательная армия полностью уничтожила в борисовской зоне десять тысяч партизан, сто семьдесят восемь партизанских дзотов, захватила сто пятьдесят продовольственных складов и до десяти тысяч штук различного вида оружия.
— Ну, скоро им придется писать опровержение, — засмеялся Лопатин.
А Чулицкий, сменив тон, стал рассказывать отрадные новости. Колхозники Боровлян, Буденниц и Сельца, ожидая возвращения партизан на прежнюю базу, выделили для бригады значительное количество муки, соли, картошки. Кроме того, колхозники закрепили за нашей бригадой несколько гектаров посевов ржи, назвав их партизанскими.
— Ну вот вам и ответ народа гитлеровским писакам, — весело закончил Лопатин рассказ Чулицкого.
Возбужденные, радостные, возвратились мы на Палик и сразу же принялись расчищать от хлама свои острова, мастерить из еловых веток временные шалаши, восстанавливать разрушенные карателями постройки.
Донесение разведчиков
В тот же день мы с Рудаком заслушали отчет Бориса Качана о действиях его группы в период блокады.
Борис рассказал о вечеринке, на которой побывала Люся, и о ее знакомстве с Берке. Из того, что в дальнейшем удалось узнать Люсе о деятельности Берке и его штаба, было ясно, что главным занятием НТСНП является подготовка лазутчиков для заброски в тыл нашей армии. Подробные сведения о жителях города Борисова и их родственниках на Большой земле этому штабу необходимы были для того, чтобы его шпионы в случае надобности могли выдавать себя в тылу Советской Армии за белорусов, бежавших через линию фронта от преследования гитлеровских карательных органов.
— Молодец, Люся, смело действовала, — похвалил Рудак храбрую разведчицу.
— Боимся, как бы этот самый Берке не сцапал ее, — вмешался Николай.
— А что? — насторожился я.
— За ее квартирой установлена слежка.
— Почему же вы не привели Люсю сюда? Ведь оставаться ей теперь в Борисове опасно?
— Мы пока на это не решились и посоветовали ей нигде не показываться и жить на другой квартире. Но если вы не возражаете, в следующий раз мы ее приведем, — сказал Борис.
Из дальнейшего выяснилось, что через Чернова Борису удалось установить связь с его старым другом Никифором Алехновичем.
Алехнович передал разведчикам, что комендант города Кёринг вызывал к себе директора местного зеленхоза Парабковича — человека степенного и весьма уважаемого борисовчанами — и предлагал ему пост бургомистра города. Парабкович колеблется.
От Алехновича же наши разведчики узнали и другую важную новость: полковник Нивеллингер ожидает приезда в Борисов своей жены и в связи с этим обратился к Кёрингу с просьбой подыскать для него через магистрат, города квартиру.
— Очень хорошо! — воскликнул Рудак. — Надо склонить Парабковича на пост бургомистра и использовать его для вселения Нивеллингера в одну из наших квартир.
— А такая квартирка как раз имеется у нашего человека, у рабочего стеклозавода Касперовича, — подхватил тотчас же Борис.
В заключение разведчики рассказали о том, как они совершили налет на немецкий гарнизон под Зембином.
— В этом деле нам сильно помог майор Федотов, — докладывал Борис.
— Да, кстати, что это за Федотов? — заинтересовался я. — О нем Носов уже говорил. Где вы его встретили?
— В лесу под Борисовом. Видать по всему, неплохой парень. Во время нашего налета на немецкий гарнизон он первым ворвался в казарму и забросал гитлеровцев гранатами.
— Так-то оно так, да не окажется ли он вторым усачом? — усомнился Володя.
— Да, мы тоже подумали, — ответил Борис. — Но ведь дрался-то он по-настоящему, рискуя жизнью! Мы же это видели. А кроме того, он сказал, что может связать нас с одним крупным работником управления тыла гитлеровцев в Борисове. Важная, слышь, персона и хочет передать партизанам ценные сведения…
— Очень, очень любопытно, что за персона!
Во время этого похода наши боевые друзья попали, как говорил Николай, «в жестокий переплет».
Ночью вышли они из дома связной Орловской и наткнулись на немецкий патруль.
— Хальт!
Партизаны бросились из города, гитлеровцы — за ними. К счастью, ночь была темная, и разведчики благополучно добежали до кургана, прозванного «батареями». Тут они спрятались за деревьями и решили перевести дух. Но только присели, как послышался топот бегущих вслед патрульных. Пыхтя и отдуваясь, они взбирались на холм, освещая карманными фонариками впереди себя. Партизаны хотели остаться незамеченными, но гитлеровцы их обнаружили и открыли огонь из автоматов.
