Враг на рейде - Демченко Вячеслав Игоревич

– «Телеграф…» – выразительно и раздельно произнес Сазонов.

Советник, которому еще много чего было сказать в описание деятельности своего ведомства, по сути отдела иностранной разведки, осекся.

– «Граф Телеграф»… – эхом повторил он. – Что, тот самый?

– Есть такие сведения, – уклончиво ответил министр, всем своим видом давая понять, что хоть сведения-то и есть, но из разряда тех, что называются «непроверенными».

Алексей Иванович и гримасу состроил в ответ соответственную, мол: «Да полноте вам, в самом деле».

– Taller Graff Company, – с подчеркнутым немецким акцентом повторил Сергей Дмитриевич Сазонов и, прежде чем скептическая гримаса вовсе сползла с лица статского советника, поспешил добавить: – Помнишь, Алексей Иванович, после той истории с провалом нашей голландской станции подслушивания мы упредили министерство финансов относительно этой фирмы, Taller Graff?

– Как не помнить, и что?

– Так вот, финансовая разведка Спиридонова обнаружила кредитование этим, черт бы его взял, «телеграфом» одной севастопольской фирмы с иностранным капиталом.

– Кто такие? – пододвинул к себе ежедневник советник. – Небось турки?

– Именно, – кивнул министр. – И тоже публика тебе небезызвестная. На их счета немцы еще до войны переводили деньги для турецкого военного министра Энвера-паши.

– «Паша и Граф», – сам продолжил Алексей Иванович. – Оптовая торговля: «Чего изволите?» Черт… – раздраженно зачеркал он на страницах еженедельника. – Что ж никто раньше недосмотрел, что такой игрок в политический покер у нас тут под носом рахат-лукумом торгует. И не где-нибудь, а на базе Черноморского флота!

– А кто досмотрит? – пожал Сергей Дмитриевич ватными плечами пиджака. – Эти названия в России кроме нас с тобой всего с полдюжины человек знает. Не предупреди мы финансовую разведку, так и те на проверке ввозных пошлин да скупке царских бумаг успокоились бы.

Алексей Иванович обозначил согласие тяжелым вздохом:

– И как расползлась зараза?

– А бог его знает, – Сергей Дмитриевич устало отпустил модный, в полосочку, галстук. – Я тамошних жандармов науськал выяснить. А пока хватает и неприятного совпадения: С одной стороны, в Севастополе через третьи руки, но действует шпионское прикрытие Taller Graff, с другой – на флоте происходят действия, весьма похожие на эту самую шпионскую деятельность. Такая вот тавтология…

– А что случилось-то? – наконец спохватился статский советник. – Деятельность-то в чем, какова?

– А такова, что морской министр затребовал от адмирала Эбергарда объяснений: каким образом получилось так, что в течение пятнадцати минут немецкий линейный крейсер обстреливал севастопольский рейд, маневрируя на выключенном крепостном минном заграждении…

– Как это, на крепостном заграждении? На минных полях то есть?

Морская хроника. Официально

При отходе линейный крейсер «Явуз Селим султан» – «Гебен» открыл огонь по минному заградителю «Прут», который вечером 28 октября был послан в Ялту за батальоном пехоты и возвращался обратно в связи с началом военных действий на Черном море.

На «Пруте» начался пожар; когда «Гебен» пытался захватить его, заградитель с полным запасом мин был затоплен своей командой, открывшей кингстоны и подорвавшей дно корабля.

Севастополь. Дача статского советника Иванова

Вклинившись в разговор у ломберного столика, поручик Лиманский наткнулся на несколько недоуменный взгляд хозяина, советника Иванова и не слишком приветливый старшего офицера броненосца «Илларион» Александра де Той. Не то чтобы предмет их разговора был не для посторонних ушей, сколь ни предупреждали крепостных минеров держать язык за зубами, но о том, что бомбардировка, потрясшая Севастополь, велась с минных полей, не говорили разве что на базаре. Всякий причастный к делам флота был так или иначе осведомлен об этом подозрении. Но вот поручик бывшего инженерного корпуса Жорж Лиманский, корабельный инженер по должности и художник по своей сути, был явно не тем персонажем, чье воображение стоило бы потрясать подобной новостью. Оно у него и без того было слишком живое.

– О, это только разговоры, – с едва заметным акцентом – умильным французским сюсюканьем – улыбнулся капитан 2-го ранга и с деланой легкостью отмахнулся платком, которым протирал только что жирную шею. – Болтают-с всякое. Но я был вахтенным офицером в тот день и лично-с в 6.23 получил радио от командующего: «Заграждение введено».

– Народное мифотворчество… – резюмировал для кого-то, кого искал в янтарных глубинах фужера, поручик Лиманский. – Война уже породила столько легенд и мифов, что никакому Афанасьеву не собрать.

– Кто такой Афанасьев? Из контрразведки? – вполголоса переспросил Александр де Той, когда инженер-художник, увидев-таки кого-то сквозь призму шампанского, исчез так же внезапно, как и появился.

– Собиратель русских былин и сказок, – поморщился Алексей Иванович, словно от досадной помехи. – Насчет выключенного заграждения? – напомнил он. – Это наверно?

– Один мой кочегар приятельствует с гальванером минной станции… – интимным шепотом сообщил капитан де Той, на этот раз оглянувшись, склонившись над ломберным столиком и делая вид, что всецело поглощен изящной черепаховой инкрустацией. – Так вот-с, вчера я вынужден был его урезонить относительно сплетен, неуместных в военное время. «Что ж ты, шельма… – говорю. – Мало что сам на трибунал напрашиваешься, еще и товарищей за собой тащишь». Ведь он, скотина, и в самом деле-с…

– А именно? – поторопил Алексей Иванович пожилого капитана, боясь как бы тот по привычке не начал делиться своими карьерными страхами. Тому и впрямь 1-й ранг светил только по годам при условии безупречной службы. – А что именно говорил тот ваш кочегар?

Этак запросто расспросить о секретных военных сплетнях петербургский чиновник мог не только потому, что внушал доверие статусом «государева служки», но и потому, что капитан 2-го ранга Александр де Той перед ним откровенно заискивал.

Вообще-то его следовало бы называть Александр Алекзандр де Той, поскольку фамилия французских предков отличалась от имени только произношением: «Алекзандр». И в чем смысл был его исканий, оставалось для Алексея Ивановича загадкой. Может, мыслил себе по выходу в отставку найти должность по линии МГШ [13] в «отделе изучения иностранных флотов»? Как-никак почти иностранец. Вот и крутился подле чиновника иностранных дел.

Морская хроника

29 октября – 11 декабря. Постановка минного заграждения из тринадцати линий в районе Одесса – Очаков.

Заградители «Дунай» и «Бештау» под прикрытием канонерских лодок «Терец» и «Кубанец» выставили в этом районе 1668 мин.

Дача статского советника Иванова

…Летом это был бы обыкновенный прием для соседей по даче. Впрочем, и сейчас на террасе с голландскими рамами была почти та же публика – офицеры флота, не занятые боевым дежурством, преимущественно со старых, обреченных чуть ли не на брандвахту кораблей, как тот же броненосец «Илларион», – соседями Алексея Ивановича были сплошь севастопольцы. И то, дачный поселок на Корабельной стороне никак нельзя было назвать курортом. Не Ялта и не Евпатория даже. Хоть и своя первобытная прелесть была в бухточках, вгрызшихся в ржавую, пронизанную всеми ветрами степь…

– Кочегар… – не сразу очнулся Александр Алекзандр. – Да, кочегар. Он говорил вот что-с.

Капитан придал своему обрюзгшему, но скульптурно-бледному лицу выражение сенаторской важности.

– Дескать, приятель его собственноручно отмечал в журнале ряд замыканий на магистралях 12-й и 14-й минных групп…

– Значит, будь электрические цепи включены, «Гебен» несколько раз взлетел бы на воздух?

Капитан де Той вздрогнул от неожиданности.

Не такая старая, но желчная физиономия Жоржа Лиманского с резкими складками у рта выросла из-за его спины, как уже повелось, неожиданно. Словно с бестактностью идиота Жорж хотел уточнить подслушанное.