Анатолий Кулемин - Агония обреченных
– Да. Когда вы намерены покинуть лагерь?
– Думаю, завтра… Миссия моя закончена, здесь мне больше делать нечего. Вы идете на завтрак?
То оживление, которое было вызвано непонятно чем и которое присутствовало в лагере, Бредли и Роуч заметили сразу едва вышли из домика. Причем причина возникла, по всей видимости, недавно; когда Роуч, встреченный по возвращении Уилсоном, пришел от катера, ничего подобного не было; в лагере царили тишина и покой. Сейчас же все обстояло иначе: через поляну, в сторону «пристани», скорым шагом – почти бегом – уходил начальник дежурного караула с двумя сотрудниками службы безопасности, еще несколько человек из той же службы о чем-то оживленно разговаривали в беседке для курения.
Со стороны леса, навстречу начальнику дежурного караула, тоже чуть ли не бегом, шел комендант лагеря, за ним, чуть отстав, – начальник парашютно-десантной службы, проводивший занятия по прыжкам, Саймон Бигелоу. Увидев Роуча и Бредли, они направились к ним. Тирадо, выскочив из своего домика и надевая на ходу куртку, тоже направился в их сторону. Бредли и Роуч переглянулись; оба не могли понять, что происходит.
– Мистер Роуч… – еще издали начал Уилсон; продолжил, уже приблизившись и тяжело переведя дух: – Мистер Роуч, беда… Макбирни погиб.
– Что?! – шепотом выдохнул Роуч.
– Макбирни разбился…
Подошел Тирадо, кивнул всем без слов, вслед подошел Бигелоу. На начальника парашютно-десантной службы страшно было смотреть: лицо приобрело пепельно-серый цвет, носогубные складки резко обозначились, под глазами – черные круги. Было похоже, что он сам нуждается в срочной медицинской помощи.
– Как это произошло? – спросил Бредли у Бигелоу, с трудом веря в произошедшее.
Тот ответил сдавленным голосом, глухо:
– Вытяжной парашют не вытянул основной… Подробней причину назвать пока не могу. Надо разбираться… – и добавил чуть тише, пожав плечами: – Вчера он сам перекладывал свой парашют… – Бигелоу сокрушенно покачал головой. – Камнем упал…
Весть о гибели начальника службы безопасности разлетелась по лагерю моментально; к Роучу, Бредли и другим подходили потрясенные инструкторы и иные сотрудники; вопросов никто не задавал, переговаривались вполголоса, будто сами чувствовали какую-то за собой вину.
Бредли эта смерть вообще спутала все карты, нарушила выстроенную им цепь ходов, последовательность дальнейших действий. Теперь ему предстояло если не все, то многое перестроить, переиграть. Ценой таких форс-мажорных обстоятельств, не подстрахованных запасными вариантами, в работе разведчика может быть его провал. У Бредли таких запасных вариантов на этот случай подготовлено не было.
«Я стал небрежен и самонадеян, – со злостью на самого себя подумал Бредли. – Я стал слишком часто допускать недоработки и ошибки. Пока мне удавалось исправлять их, но без конца так продолжаться не будет; на чем-нибудь сгорю. Если я исчерпал себя, значит, пришла пора остановиться. Пришло время менять работу».
– А где?.. – прервав мысли Бредли, спросил Роуч и посмотрел сначала на Уилсона, затем перевел взгляд на Бигелоу; слово «тело» Роуч произнести не решился.
Его вопрос оказался несколько запоздалым; четверо «москитов» уже подходили к ним, неся носилки.
Когда курсанты подошли и опустили носилки на землю, все разом притихли. Бредли опустился на одно колено и отвел полог; лицо Макбирни – иссиня-бледное – было спокойным, глаза полуприкрыты, рот приоткрыт.
«Сколько раз мне приходилось видеть смерть, находиться рядом с ней и даже самому убивать, а привыкнуть так и не смог, – глядя в потухшие зрачки Макбирни, подумал Бредли и сам же сделал вывод: – Потому и не смог, что привыкнуть к ней невозможно; смерть – это антагонизм жизни; единство и борьба противоположностей… Идут рядом, но разделены границей, переход через которую возможен только в одну сторону: туда, но не обратно. А где лучше, там или здесь? Он сейчас это уже знает, мы – еще нет».
По другую сторону носилок также на колено опустился Тирадо и, проведя рукой по лицу Макбирни, закрыл ему глаза.
– Мистер Роуч, – Бигелоу протянул сверток, – это его личные вещи.
Тот взял сверток автоматически, долго задержал на нем взгляд, затем, пробормотав извинения, повернулся и побрел в сторону своего домика.
– Господа, распорядок дня в лагере остается прежним, все службы должны функционировать, поэтому прошу всех разойтись и заняться своими обязанностями, – поднявшись, распорядился Бредли. Он понял, что в данной ситуации – пока Роуч не придет в себя – он должен заменить его и взять инициативу в свои руки. Поняли это и те, кто находился рядом; восприняли распоряжение Бредли как само собой разумеющееся. – Мистер Уилсон, распорядитесь, чтобы тело перенесли в наиболее прохладное место; вопрос погребения мы решим чуть позже. Мистер Бигелоу, как вы себя чувствуете? – повернулся Бредли к начальнику парашютно-десантной службы; тот лишь пожал плечами. – Вы в состоянии написать подробный рапорт случившегося сейчас, пока свежи в памяти все подробности?
– Попробую… – Бигелоу – он все еще находился в подавленном состоянии – ответил со вздохом обреченности и удалился, опустив голову. – Капитан Тирадо, вас я попрошу на минуту задержаться.
Когда все разошлись и они остались наедине, Бредли спросил:
– Надеюсь, вы еще не успели отправить ту информацию?
От прямого ответа Тирадо уклонился; на вопрос ответил вопросом:
– Что-то изменилось?
– Изменилось. Все изменилось, капитан.
В связи с трагическими событиями, произошедшими в лагере и просьбой Роуча, который предварительно согласовал ее со своим руководством из разведки, Бредли принял решение в лагере задержаться. Для этого он связался из штаб-квартиры ЦРУ в Майами с Вашингтоном и доложил полковнику Эдвардсу, что причин, по которым он выехал в эту командировку, не выявлено, «персонал» вполне работоспособен. Это означало: агентов иностранных спецслужб не установлено, группа находится в хорошей боеготовности. Также Бредли испросил разрешение задержаться на месте «для оказания практической помощи».
Выслушав доклад, Эдвардс ответил:
– Я рад, что наши опасения не подтвердились и что все идет по плану. По поводу вашей задержки я в курсе. Ко мне уже обращались наши коллеги… Что ж, раз там необходима ваша помощь, ее нужно оказать. К тому же, насколько я помню, вы любите всякое начатое дело доводить до конца, не так ли?Глава 12
«Прежде всего, я хочу сказать, что вооруженные силы США не вторгнутся на Кубу ни при каких условиях. Нынешнее правительство сделает все, что в его силах, – а я считаю, что оно может справиться со своими обязанностями, – чтобы ни один американец не был замешан в каких-либо действиях на Кубе». Это заявление для мировой общественности президент США Джон Кеннеди сделал на пресс-конференции 12 апреля.
– А что, по-моему, неплохой ход, – задумчиво сказал Аллен Даллес. Он выпустил густое облако дыма, вынул изо рта трубку и медленно повернулся от окна. – Не понимаю, почему вас так встревожило это заявление. – Даллес не торопясь вернулся в свое кресло. – Если все пройдет гладко – а я не сомневаюсь, что именно так все и произойдет, – такое заявление накануне освободительного вторжения кубинских контрреволюционеров, не смирившихся с режимом Кастро, лишь подтвердит невмешательство Америки во внутренние дела Кубы.
Двадцать минут назад, встревоженный этим заявлением президента, к нему пришел Биссел. Ему было от чего забить тревогу; до начала операции, разработанной им, Ричардам Бисселом, оставалось чуть больше суток; по сути, маховик был уже запущен, что-то изменить уже нельзя. Биссел отдавал себе отчет в том, что вооруженные силы Кастро достаточно сильны и если они успеют подойти к месту высадки, тех сил, которые имелись у ЦРУ, попросту не хватит. Тогда без массированной поддержки армии и флота не обойтись. И вдруг это заявление. Уверенности и оптимизма оно не прибавляло. О варианте с отходом бригады в горы Эскамбрай Биссел даже не думал; он был уловкой, чтобы «протащить» план операции через Совет национальной безопасности. На деле он означал крах.
– Вы думаете это ход? – со скрытой надеждой спросил Биссел, хотя, судя по интонации, с какой вопрос был задан, в эту надежду Биссел верил с трудом.
Даллес прекрасно понимал обоснованность тревоги заместителя; для него, директора ЦРУ, заявление президента тоже было как ушат холодной воды, но он не мог, не имел права сейчас, накануне начала операции, не вселить уверенность в Биссела, не приободрить его. Поэтому следующую фразу, которую сказал Даллес, он постарался произнести как можно с большей убедительностью.
– Точно такой же, как и его отъезд в Глен-Ора, и мой – в Пуэрто-Рико. Не волнуйтесь, Ричард, действуйте по плану. На произвол судьбы вас никто не бросит.
Конец недели Джон Кеннеди планировал провести как обычно, в своем поместье Глен-Ора близ Мидллберга; Даллес наметил поездку в Сан-Хаун. Там на утро понедельника у него было запланировано выступление на собрании бизнесменов. Своим отсутствием в Вашингтоне и Кеннеди, и Даллес убивали сразу двух зайцев. Во-первых, они подчеркивали невозможность участия США и ЦРУ в операции против Кубы. Кто поверит, что в отсутствии первых лиц на своих местах может вообще проводиться какая-либо секретная операция, и тем более такого масштаба? И, во-вторых, в глубине души они оба тешили себя иллюзией о личной непричастности к операции, если всплывет та роль, которую США и ЦРУ сыграли в ней в случае провала.
