Богдан Сушинский - Стоять в огне
— А почему бы не попытаться? — сразу ожил Крамарчук. — Если двоим-троим пробраться в крепость и засесть в башне, а охрану у ворот уничтожить…
— Остановись, сержант, — тряхнул его за плечо Мазовецкий. — Если завтра мы возьмем штурмом эту крепость, через месяц ты уговоришь нас штурмовать канцелярию рейхсфюрера СС в Берлине.
— Как хотите, — пожал плечами Николай. — Лично я уже давно настроился на штурм.
— Пока что хватит с тебя и пленного «рыцаря», — остудил его пыл Беркут. — И запомните: от успеха этой операции зависит судьба, может, даже нескольких отрядов, многих партизан.
* * *Крамарчук и Мазовецкий вышли из лагеря первыми. Был тихий теплый полдень. Лучи июньского солнца пробивались сквозь кроны деревьев и стекали на поляны, образуя зеленовато-голубые озерца.
Николай остановился у запоздало распустившейся вишни-дички, сорвал несколько лепестков и взял в рот. Они пахли лесным диким медом. Еще несколько дней назад он проходил мимо этого деревца, не замечая его, а сейчас просто не мог оторвать взгляда.
— Эй, господин эсэсман, очнитесь! — не выдержал Мазовецкий. — Вы забыли, что идете не на свидание.
— Надо же, июнь на дворе, а я только сейчас почувствовал… что уже весна.
— Вы слишком впечатлительны, эсэсман. Это плохо кончится. Таких, замечтавшихся, пуля чаще всего и находит. Такова прихоть войны. Учитесь у Беркута. У него многому нужно учиться.
— Почему обязательно у Беркута? Можно подумать, что я воюю хуже него. Кстати, сам он тоже не дурак помечтать.
Дальше они какое-то время продвигались молча.
«Внимание!» — вдруг жестом предупредил Мазовецкий, оказавшийся шагах в десяти от сержанта.
Осторожно обходя сухие ветки, Крамарчук приблизился к присевшему за высоким густым кустом поляку. На дороге напротив них остановилась машина. Водитель копался в моторе. Десятка два солдат прогуливались по обочине. Один сидел в кузове с автоматом наготове и внимательно наблюдал за опушкой леса. К счастью, он их не заметил.
— Все-таки боятся леса, — прошептал Мазовецкий, кивнув на дорогу. — От машины не отходят.
— Жаль, что нельзя ввязываться в перестрелку.
— Что, привык ходить с Беркутом на свободную охоту?
— По крайней мере с ним интересно, — ответил Николай, преподнося это, как месть Мазовецкому за его совет учиться у Беркута. — Он умеет рисковать.
Мазовецкий промолчал. Ему и самому хотелось бы пощекотать фашистам нервы, но ввязываться в бой действительно не стоило. Сейчас на шоссе должно царить спокойствие. Чем спокойнее — тем лучше.
Около получаса они терпеливо наблюдали за тем, что происходило на дороге. Завести мотор водителю так и не удалось. В конце концов офицер остановил попутную машину, и она взяла их на буксир. Еще через несколько минут прошел в сопровождении четырех мотоциклистов черный «мерседес». Но и эта добыча была не для них.
Воспользовавшись затишьем на дороге, Мазовецкий и Крамарчук наконец решились выйти на опушку, но сразу же метрах в пятистах правее себя увидели небольшую группу крестьян, которых полицейские пригнали на заготовку леса.
— Вдоль шоссе валят, — проворчал Мазовецкий. — Двойная выгода: и лес получат, и шоссе обезопасят. Отменить приказ немцев, что ли?
— Давай попробуем. Сколько можно терпеть все это?!
— Кончится тем, что нас тоже завербуют на лесозаготовки.
— Ты же младший лейтенант СС! — возмутился Крамарчук. — Не посмеют.
— И все же у нас задание. Пусть крестьяне пока потрудятся. Расплачиваться мы заставим немцев чуть позже.
Они снова углубились в лес и прошли несколько километров по направлению к крепости. Когда окраина города была уже близко, партизаны облюбовали себе местечко у изгиба шоссе и засели в расщелине между двумя каменными глыбами.
Однако сегодня им не везло. Более двух часов Мазовецкий прохаживался по шоссе, безуспешно пытаясь остановить подходящий транспорт. Но мотоциклистов, как назло, не было. В кузовах большинства проходящих машин сидело по нескольку солдат, а в кабинах — офицеры. Несмотря на все попытки «унтерштурмфюрера» привлечь к себе внимание, ни один из водителей даже не притормозил. Очевидно, срабатывал строгий приказ: за пределами города не останавливаться.
Тем временем солнце клонилось к закату. Машины стали появляться все реже и реже. Из крепости вообще никто не выезжал и не выходил. Словно там все вымерли.
— А к вечеру на окраины выходят усиленные жандармские патрули, — напомнил Николай, которому такая охота за языком начала надоедать. Он считал, что неудача постигла их потому, что нет Беркута. Тот обязательно что-нибудь придумал бы. Да и на шоссе он вел бы себя активнее, чем Мазовецкий.
Подежурив еще некоторое время, они решили возвратиться на базу. Шли молча. Злые. День потеряли, приказ не выполнили. А ведь понимали, как нужен сейчас этот «рыцарь»…
— Будем надеяться, что ребятам Вознюка повезет больше, — нарушил молчание Мазовецкий, когда они миновали колодец и, пройдя небольшую поляну, начали спускаться в поросшую ельником долину.
— Возможно, сейчас они тоже топают к лагерю и надеются, что задание удалось выполнить Мазовецкому и Крамарчуку.
— Не отчаивайся. Отдохнем и на рассвете снова придем сюда. Что-нибудь да…
Договорить Мазовецкий не успел. Крамарчук вцепился ему в плечо и заставил присесть. Тропинкой, змеившейся склоном холма, брел, сгибаясь под тяжестью ящика с патронами, какой-то человек в вылинявшей красноармейской форме. Вокруг никого. Куда и откуда он шел, оставалось пока загадкой. Оба понимали, что незнакомец не мог быть бойцом ни одного из известных им партизанских отрядов, поскольку в этой части леса они не базировались.
— Окликни его по-немецки, — шепнул Николай. И выждав, когда человек пройдет мимо них, пригнулся и неслышно вышел на тропинку.
— Стой! Руки вверх! — негромко приказал по-немецки Мазовецкий, выходя из-за кустов. Человек испуганно оглянулся и от неожиданности чуть не уронил свою ношу. Крамарчук успел подбежать, одной рукой поддержал ящик, а другой ухватился за болтавшийся у того за плечами шмайсер.
— Партизан? Быстро ко мне! — снова приказал Владислав по-немецки. А «эсэсман» Крамарчук бесцеремонно подтолкнул незнакомца к оврагу.
— Не стреляйте, господин лейтенант, — тоже по-немецки заговорил «красноармеец», сообразив, наконец, что перед ним свои. — Я не партизан. Я из группы шарфюрера Лансберга. — Он все еще держал ящик на спине. По-немецки говорил довольно скверно.
— Это что еще за группа? Откуда она? Кто ее направил сюда? — резко задавал вопросы «унтерштурмфюрер». Но, по-видимому, он говорил слишком быстро, и «красноармеец» плохо понимал его.
— Я — полицай. Из Романищ. В этой группе только третий день, — объяснял он.
— Ты — полицай?! — с недоверием, но уже по-русски переспросил Мазовецкий. — Что-то не похоже. — Он и так говорил по-русски с сильным акцентом, а тут еще намеренно калечил язык. — Отвечай, что это за группа Лансберга? Откуда она здесь появилась?
«Партизан» хотел что-то ответить. Но в это время на тропинке послышались голоса. Мазовецкий мгновенно приставил пистолет к виску полицая.
— Одно движение, одно слово — смерть. Эсэсман, помоги положить ящик на землю. А ты ложись лицом вниз.
Полицай молча подчинился, Мазовецкий и Крамарчук присели возле него. Поляк приготовил к бою автомат полицая. Двое, тоже в красноармейской форме и тоже с ящиками, прошли, не заметив их. Когда голоса стихли, Мазовецкий приказал полицаю снова взвалить ящик на плечи и следовать за ним. Втроем они быстро поднялись на равнину и направились прямиком к лагерю. Когда полицай вконец обессилел, ящик взял Крамарчук. Они уже знали, что в нем несколько цинковых коробок с патронами для шмайсера. Именно то, что им сейчас очень нужно.
— Группа Лансберга пришла в лес из крепости? — на ходу расспрашивал Владислав полицая.
— Оттуда.
— Из отряда, которым командует гауптштурмфюрер Штубер?
— Да, от Штубера! — обрадовался полицай. — Вот видите, вы же знаете его! Так куда же вы меня ведете?
— Штубера я знаю, это мой приятель. А вот кто ты — это еще нужно уточнить. Документы имеются?
— Где ж их взять?! Отобрали. Еще в крепости. Мы должны выдавать себя за партизан.
— Врешь ты все, — проворчал «унтерштурмфюрер» по-польски. А потом, уже по-русски, пояснил: — Пойдешь в штаб карательного отряда. Там все выяснят. Если окажется, что ты действительно из отряда «Рыцарей Черного леса», — спокойно вернешься на свою базу. Если же выдаешь себя за него…
— Ангелы всесвятые! — взмолился пленный. — Сколько ж можно выдавать себя за кого-то. Уже давно не могу понять, кто я на самом деле.
21
Шеф местного отделения гестапо штурмбаннфюрер СС Фридрих Роттенберг не воспринимал всерьез никакие мелкие акции против партизан, и каждое сообщение о подготовке операции отрядом «Рыцарей Черного леса» встречал такой злорадной ухмылкой, словно ловил своего подчиненного на очередной попытке нагло обмануть командование. Так было и в этот раз, когда начальник отдела по борьбе с партизанами гауптштурмфюрер Мантейль доложил ему, что первая группа, под командованием шарфюрера Лансберга, заложила «партизанский» лагерь в Градчанском лесу.
