Олег Смыслов - Житейская правда войны
Когда Покрышкина спросили, чем закончился разговор, он с присущим ему юмором ответил: «Осипенко остался командиром дивизии, а я стал командиром звена».
Генерал-майор Александр Степанович Осипенко был старше Покрышкина всего на три года. Все его заслуги заключались в нескольких воздушных победах в Испании, за которые он стал Героем Советского Союза. Надменный и малообразованный комдив удивлял своими «глубокими знаниями» многих известных летчиков. Так, генерал-лейтенант авиации А.Ф. Ковачевич рассказывал мне про Осипенко следующее: «Я приведу пример большого генерала, который провожал нас на Брянский фронт. Я уже собрал летный состав, но в предпоследнюю минуту, когда надо лететь, вдруг начштаба кричит: “Подожди, Аркадий Федорович, летит Осипенко!” Вот ждем его. Прилетел. Подходит к одному летчику и говорит: “Как ты с “мессером” будешь воевать? На какой высоте? На 2000 м на “Миг-3”?” Тот отвечает: “Потяну его на высоту 4000 м. Я там бог! Потому что на 2000 м “мигу” делать нечего”.
А.И. Покрышкин на аэродроме
Осипенко говорит: “Да не бог, а дурак!” Потом он второму задает такой же вопрос. Мы уже навоевались, слава богу. “Я на высоту 4000 м, мне оттуда лучше будет воевать” “Ну и дурак, вот полетите на фронт и “мессера” научат вас, как воевать!” Я не выдержал, скомандовал: “Кругом! По самолетам” Он на меня смотрит: ну, мол, ты даешь. Садимся на аэродроме дозаправки в Малино. Комбат ко мне подбегает: “Товарищ капитан…” Я ему: “Были звонки из Москвы?” — “Не было” “Ну тогда так. Быстрее заправляй и на фронт. Там он меня не поймает” Вот такое отношение. Это 42-й год, когда уже было ясно, что такое скорость, высота, скорость. Это главный выигрыш в бою. А он этих летчиков оскорбляет. Или вот еще случай. Сижу на аэродроме в Донбассе, по-моему, идет дивизия. Первый, второй, третий, потом садится управление дивизии. Из самолета Ли-2 выходит Осипенко. Я спрашиваю: “А вы куда это собрались?” — “Вот мы тут вам своей дивизией голубое небо сделаем!” — “Дай бог, дай бог!” Через две недели летит обратно. Дивизия разбитая, расколоченная. Выходит Осипенко. Я говорю: “Товарищ генерал, что-то голубого неба не видно?”».
С апреля 1943-го Покрышкин на «аэрокобре» участвует в воздушных боях на Кубани, в самом напряженном сражении Второй мировой. Только 12 апреля в районе Крымской он сбил четыре «мессера», а потом еще три немецких самолета и довел число сбитых за день до семи. Всего над «голубой линией» официально он сбил 16 самолетов, а фактически около 30 (12–15 Ме-109, А—6 Ю-88,9—13 Ю-87,2 — ФВ-190). Там он всегда производил атаку излюбленным «соколиным ударом»: сверху, на высокой скорости, с крутым переменным профилем пикирования, чтобы затруднить прицеливание стрелкам.
А.Ф. Ковачевичу довелось лично видеть Покрышкина в бою.
“У него была манера или стиль такой: он не ввязывался в бой, никогда не ввязывался в карусель. Он подходил к врагу, бил его и уходил. И больше его не видели, — рассказывает Аркадий Федорович. — Я его как-то просил… Услышал его позывной и говорю: “Подойди, я веду бой. Нас восемь, а их тридцать. Бомбардировщики, “мессера”. Он подошел шестеркой. Подошел, посмотрел, спикировал. Ж-жик! Одного нету — и ушел. Я потом говорю: “Как же так?” — “А больше, — говорит, — я не могу. Не буду”. То есть у него кинжальная атака. У нас немногие это умеют делать: ударил и ушел, не связываясь ни с кем».
В 1943 г. боевой опыт Покрышкина, возведенный им в высочайший профессионализм, сделал его имя широко известным не только на фронте, но и во всем Союзе. А 24 мая 1943 г. командиру эскадрильи 16-го ИАП гв. капитану Покрышкину присвоили звание Героя Советского Союза за 354 боевых вылета, 54 воздушных боя, 13 лично сбитых самолетов противника и 6 в группе.
24 августа 1943 г. командиру эскадрильи 16-го ИАП гв. майору Покрышкину присвоили звание дважды Героя Советского Союза за 455 боевых вылетов и 30 сбитых самолетов противника к июлю месяцу.
А.И. Покрышкин — трижды Герой Советского Союза
19 августа 1944 г. исполняющему должность командира 16-го ИАП гв. подполковнику Покрышкину присвоят звание трижды Героя Советского Союза за 550 боевых вылетов, 137 воздушных боев, в которых он сбил лично 53 самолета противника.
Когда Александра Ивановича назначат командиром дивизии, он и в этой должности, несмотря на запреты на участие в воздушных боях, собьет семь самолетов.
Официально он провел более 650 боевых вылетов, 156 воздушных боев, лично сбил 59 и в группе — 6 самолетов противника.
Как-то Феликс Иванович Чуев поинтересовался у Покрышкина о воздушных боях.
— Зафиксированных боевых вылетов у меня около семисот. Воздушных боев больше полутораста, — ответил он.
— И пятьдесят девять самолетов сбили лично, — добавляю я.
— Ну это засчитанных. Был приказ в сорок первом году: засчитывать, когда наши пехотинцы подтвердят. Потом фотокинопулемет. Что немцы нам подтвердят?
— А сколько всего вы сбили?
— По памяти — девяносто машин, — говорит Покрышкин. — Официально — пятьдесят девять, а остальные ушли в счет войны.
Сдержанный и деликатный, будущий маршал авиации (1972) очень часто за свою службу был неудобен многим начальникам.
Им не могла нравиться его инициатива и самостоятельность. А кроме того, Александр Иванович был абсолютно не честолюбивым человеком, не однажды отказавшись от соблазнительных должностей. Видимо, таким и должен быть народный герой и выдающийся летчик.
ОН ХОДИЛ ВАЖНО
При жизни ни в одной из своих книг Александр Иванович Покрышкин так и не назвал этого человека под своей настоящей фамилией. Например, в мемуарах «Небо войны», изданных в 1980 году, он фигурирует как Краев. В книге «Познать себя в бою», вышедшей в 1986 году, он Заев. И только в последнем издании «Познать себя в бою» (2007 год), восстановленном по рукописи Покрышкина, он назван своей настоящей фамилией — Исаев.
А началось все после одного разговора заместителя командира эскадрильи Покрышкина с командиром полка Ивановым:
«Выслушав рапорт, командир полка спросил:
— Что ты так долго проводил разбор с летчиками? Разнос устроил?
— Да нет. Просто поговорил по душам о честном выполнении боевой задачи. Такой разговор был нужен. В эскадрилье чувствуется расхлябанность, слаба дисциплина в полете.
— Не драматизируй обстановку. Но кое-какие меры надо принять. К нам в полк назначен только что прибывший с Дальнего Востока капитан Воронцов. Правда, он не имеет боевого опыта, но налет в мирных условиях у него более тысячи часов. Он будет стажироваться в эскадрилье. Для пользы дела его необходимо прикрепить к подразделению штурмана полка, — спокойно говорил Иванов.
Я понимал, что такой опытный командир, как Виктор Петрович Иванов, не хуже меня знает состояние дел в эскадрилье. Но мне не хотелось, чтобы кто-то за нас с комэском сколачивал подразделение.
— Заев уже почти полгода в полку, а еще не сделал ни одного боевого вылета, — поразмыслив, ответил я. — Лучше пусть водят группы командиры звеньев, чем начальник, который воздерживается летать на задания. Он загубит летчиков. Товарищ командир, заверяю вас, что в эскадрилье сами справимся, без варягов.
— Я тоже в этом уверен, — сразу же отозвался Иванов.
Моя оценка штурмана полка вскоре стала известна Заеву от кого-то из офицеров штаба. Наверное, это и породило его неприязнь ко мне. Заев прибыл в наш гвардейский полк в начале года на должность штурмана полка. Он заменил Крюкова, назначенного командиром второй эскадрильи, переучиваемой на “яки” Внешне солидный, имеющий большой налет на самолетах в мирное время, он ходил важно, покровительственно поглядывал на летчиков, любил давать советы по тактике. К сожалению, при этом на довоенные взгляды, опирался на положения, которыми руководствовались сразу после событий в Испании. Вот почему летчики отнеслись к нему несколько настороженно. Боевая действительность заставила всех нас обостренно воспринимать каждого человека, оценивать его по главным показателям — как он воюет. Как себя покажешь в бою, таково отношение к тебе будет со стороны летчиков. Они не любили таких офицеров, которые, имея летную подготовку, на боевые задания не ходили, ссылаясь на нехватку техники и находя себе дело на земле».
Вскоре командир полка майор Иванов убывает в госпиталь. При запуске мотора на УТ-2 от удара лопастью винта ему переломило руку. А через несколько дней, 31 июля 1942 года, начальник штаба объявляет приказ о назначении нового командира — гвардии батальонного комиссара Заева… точнее Исаева.
Вспоминая этот день, Покрышкин пишет, что, выслушав начальника штаба, летчики молча переглянулись: «Реакция офицеров возмутила Заева, и он, глядя на нас, заявил:
