Ян Лысаковский - Партизаны
— Будете помогать мастеру, — ласково объявил хозяин. — С сегодняшнего дня вы будете старшим. — А вы, — бросил он в сторону слесарей, — должны его во всем слушаться.
Похлопав Юзефа по плечу, повернулся и вышел. Коваль стоял у дверей, опустив голову, не в силах смотреть людям в глаза. Фамильярное похлопывание Глинского было как бы публичным уведомлением о его, Коваля, подлости. Никто не обронил ни слова, только Дубель подскочил к нему поздравить с повышением. Коваль молча выслушал и отвернулся, тот смутился и сразу же вернулся на свое место. Когда после работы он уходил из мастерских, люди старались обойти его стороной, ускоряли шаги. Он не обращал на них внимания, шел подавленный оказанной ему милостью. Он был уверен, что это работа гестапо.
Юзеф подходил к лавке Лыховского, когда понял, откуда взялось беспокойство, камнем сидевшее у него в груди. Отец и Метек… Как же он мог о них забыть? Он резко повернул и почти бегом направился к их дому. Отворил калитку, подбежал к двери и остановился, тяжело дыша. Прямо над дверной ручкой белела узкая полоска бумаги. Сверху надпись по-немецки, снизу — красноватая печать. Он понял — это дело рук полиции и трогать ничего нельзя.
Что с отцом и Метеком? Он стоял у дверей, словно зачарованный этой бумажной полоской. Возвращался к себе медленно, только теперь почувствовав огромную усталость после этой проклятой ночи и не менее проклятого дня. Отец, наверное, в гестапо, уже, пожалуй, начали допрашивать. А он разгуливает на свободе…
В комнатке Лыховского сидел Рудольф. Уже в коридоре он услышал его зловещий смех. Гестаповец потягивал спиртное и что-то говорил стоявшему перед ним молодому человеку. Лыховский выскочил навстречу Юзефу, обхватил его за плечи.
— Идите сюда, — потянул он Коваля в комнату.
— Я голоден.
— Зося что-нибудь нам подаст. Вы увидите Видершталя. Рудольф проводит с ним разъяснительную работу. В голове у сопляка все перевернулось: хочет себе приписать всю заслугу.
— Я не любопытный, — буркнул Юзеф.
— Идите…
— Не пойду, устал после работы. Где Дорота?
— Вышла.
Впрочем, он не должен относиться к ним с отвращением. Ведь он сам один из них. Такой же сукин сын…
Заставил себя поесть, сварил кофе. Самочувствие улучшилось. Мысль начала работать, как в минуты опасности на фронте… Не дать им почувствовать свое состояние. Это первое. Пусть думают, что его привлек сладкий кусок Иуды. Узнать, что с отцом и Метеком. А потом вступить в контакт со своим командованием, сообщить ему об этих подлецах.
Дорота явилась только перед самым комендантским часом. Сразу поднялась наверх. Юзеф еще ни разу не видел ее такой разъяренной.
— Юзек, спускайся вниз, — бросила она с порога.
— Что-нибудь важное?
— Да.
— А что?
— Узнаешь.
— Что это ты такая расстроенная?
— Не болтай лишнего, спускайся.
Дорота вырвала у Лыховского бутылку, поставила в буфет. Казалось, сейчас она начнет кричать, однако в последний момент сумела взять себя в руки.
— Хольде недоволен нами, — сказала она почти спокойно. — Я вернулась сейчас от него.
— Ведь вчера хвалил, — удивился Лыховский.
— Вчера, — вздохнула Дорота. — Рысь убежал. Главные коммунисты тоже скрылись, этот их секретарь и еще один, — взглянула на Юзефа, — твой отец. Если хочешь знать, братик тоже смылся. — Наверное, она заметила его облегчение и скривилась в злобной усмешке. — Хольде узнал также, что коммунисты создали партизанский отряд. — Она сурово смотрела то на Лыховского, то на Юзефа. Изменилась со вчерашнего дня, сильно изменилась. — Этот сопляк Видершталь должен идти в деревню, — продолжала Дорота. — Не все евреи сидят в гетто. Кажется, некоторые семьи скрываются.
— Хорошо, — отозвался Лыховский, — завтра его отправлю.
— Для тебя, Юзек, тоже есть работа.
— Я работаю в мастерских.
— Это ничего. — В ее голосе чувствовалась насмешка. — Глинскому скажут, что ты болен.
— Я вполне здоров.
— Из мастерских взяли кого надо, и ты там ничего не высидишь. Теперь должен найти путь к этому отряду.
— Я не подхожу для такой работы.
— А для какой? — ехидно спросила Дорота.
— Для слесарной.
— Не забывай, с кем имеешь дело, — резко оборвала его Дорота. — Ты что думаешь, Хольде оставил тебя ради твоих прекрасных глаз? Ты должен заслужить это. Отец коммунист, братья бандиты, а ты невинный? Я не такая дура, и Хольде тоже не дурак. Получаешь работу, хорошую плату — и теперь постарайся.
— Понимаю.
— Ну наконец.
Утром Юзеф получил справку, что служит немецким властям и все должны оказывать ему содействие. Дорота перевела содержание документа и добавила:
— С этим документом вполне можно пережить войну.
— Это от Хольде?
— Разумеется. Только береги его.
Было какое-то странное чувство: будничный день, а у него масса времени. К дому, где жил Заглоба, подошел как раз в тот момент, когда жандармы выносили кресла. Юзеф помнил, что они стояли в маленькой гостиной. Через открытые двери он видел, как жандармы роются в шкафах и ящиках стола. Выходит, Заглоба тоже… Что стало с его родителями?
Он уже знал, что взяли Войтушевских. Задумался, к кому бы еще пойти. Разве к капралу Лесняку? Как-то раз у него собирались командиры отделений. Осмотрелся, не идет ли кто за ним. Здесь у Хольде много помощников. Потом завернул за угол.
На его вопрос, где Лесняк, пожилая женщина сделала удивленное лицо. Может, молодой человек и был у них в доме, но теперь он выехал. Куда? Не знает. Обещал написать, но вот уже месяц прошел, а никаких известий нет. Она очень волнуется… Даже думает, не обратиться ли ей в полицию.
Оставалась только единственная возможность установить связь с командованием — через связную Басю. Может, немцы до нее не добрались? Уже ни о чем не раздумывая, пошел быстрым шагом. Только бы встретить Баську…
Она была дома. Сама открыла ему дверь и, приложив палец к губам, потащила в маленькую комнату. За стеной слышались чьи-то голоса.
— Наверное, знаешь, что произошло? — спросил он.
— Слыхала, — подтвердила девушка.
— Я потерял контакт, так как Заглоба арестован.
— Я не знаю… — прошептала девушка. Она была очень бледна и казалась ему совсем ребенком. Маленькая, с большой косой, худенькое личико. Никто не дал бы ей ее двадцати лет.
— Баська, постарайся, — просил он, — это очень важно.
— Многих арестовали.
— Наверное, не всех?
— Не знаю.
— Завтра я приду, а ты постарайся все разузнать. — Он был так возбужден, что не заметил странной сдержанности Баськи. — Завтра, — повторил он, — в три часа.
— Ладно.
Успокоенный, он пошел к себе. Дороты опять не было дома. Увидел он ее только за завтраком. Неприятно кольнуло сердце: у нее были впавшие глаза, видно мало спала в эту ночь. Он удивился. Не ожидал, что может ревновать. Злясь на себя, сказал, что устанавливает контакты.
— С кем?
— Скажу, когда будут результаты.
— Хорошо, — согласилась она, но Юзеф понял, что Дорота явно недовольна.
Баська выглядела еще более худой. Он подумал, что это, наверное, из-за вчерашних арестов.
— Ну что? — спросил прямо с порога.
— Ничего.
— Как это?
— Никого не нашла. Одних арестовали, другие вроде скрываются. Ничем помочь не могу.
Коваль тяжело сел на лавку, вытащил сигарету и глубоко затянулся. На душе было пусто. Нитка надежды оборвалась.
— Больше никого не знаешь? — спрашивал он Баську уже который раз подряд.
— Нет.
— Правду говоришь?
— Ты с ума сошел! Зачем мне обманывать?
— Что теперь будем делать?
— Ждать. В конце концов они нас сами найдут.
Она, конечно, может ждать. А он — нет. Ведь не будет же он ей говорить, почему так спешит. Несолоно хлебавши он пошел домой. Чувствовал, что сети Хольде затягиваются все туже. Что делать?
Ему даже не пришло в голову, что после его ухода Баська сразу же побежала к сержанту Жбику. Выслушав ее сообщение о разговоре с Ковалем, сержант на минуту задумался.
— Он поверил тебе?
— Кажется, да. Но он был очень подавлен.
— Девушка, с огнем играешь. А если он тебя выдаст?
— Зачем я ему, пан сержант? Он, наверное, ищет кого-нибудь покрупнее.
— Нужно пристукнуть сукина сына, — сказал сержант своему помощнику капралу Жуку, — и как можно скорее.
— Вызвать ребят из деревни, никто их не знает, и стукнуть, — согласился Жук.
— Идет. Я доложу начальству об этом. А Баську надо отправить в деревню. Но не сразу, так как этот мерзавец может спохватиться.
— Выдели ей какого-нибудь парнишку, пусть охраняет.
Антек Калиновский дружил с Юзефом с детства. Вместе проказничали в школе, вместе дрались с мальчишками, вместе начинали ухаживать за девчонками. Теперь Антек при виде Юзефа вздрогнул и чуть было не перешел на другую сторону улицы. Потом передумал и направился прямо к нему. С минуту стояли молча. Юзеф первым опустил глаза.
