Георгий Кулаков - Дневник комиссара
Разведка донесла, что через станцию Зикеево со стороны Брянска вскоре пойдут новые части: гитлеровцы перебрасывали их на Восточный фронт. Интенсивное движение эшелонов было отмечено также через Киров и станцию Фаянсовую со стороны Смоленска. Медведев выделил специальную группу во главе с Петром Лопатиным, включил в нее несколько человек из Людиновского отряда и предупредил, чтобы они ни в коем случае не заходили в деревни, а только взорвали железнодорожный мост, желательно с эшелоном противника.
Прибыв на место, партизаны установили, что мост никем не охраняется, но время от времени вдоль полотна железной дороги проезжают десять всадников. Наши бойцы дождались того момента, когда конный патруль проехал, забрались под мост и начали выбирать место для мины. В это время патруль вернулся обратно, но партизан он не заметил. Не заметили их и с поездов, которые проходили над ними.
Наконец мина заложена. Лопатин хотел взорвать мост вместе с составом, но теперь, как назло, не было поезда. Партизаны ждали до утра. Начало светать, и мост решено было взорвать, когда по нему поедет патруль. Так и сделали. Со станции Зикеево — она была неподалеку — гитлеровцы открыли огонь, но наши благополучно вышли из-под обстрела и невредимыми вернулись на базу…
Так шли наши партизанские будни — в боях, стычках, под грохот взрывов и трескотню пулеметных очередей.
Глава седьмая
Труд. Тяжкий труд. Труд на грани возможного. Днем, ночью, в непогоду, в мороз, в метель. Это и есть партизанская война. Я отчетливо представлял, какой ужасной может быть эта война. Но все ж где-то в глубине души жила мечта о романтике партизанских будней. О героических вылазках. О подвигах. Об отважных схватках с врагом. И еще о многом таком, что является в снах только мальчишкам. Что ж, все мы, считающие себя взрослыми, всего лишь вчерашние мальчишки. А что можно сказать о моих бойцах, некоторые из которых только вчера окончили школу? Они мечтали о битвах на баррикадах, а им приходилось выполнять трудную работу, бесконечно трудную работу партизана.
Как мы уставали! Мы уставали до глухоты, до слепоты, до отупения. Мы падали возле костров, и наши шинели тлели с одной стороны и покрывались ледяной коркой с другой. И все же через несколько часов черного, как смерть, сна мы вставали и шли. Шли бить врага, уничтожать предателей, нести людям правду о победах нашей армии.
Как поначалу мало мы умели! Порой казалось, что не было многолетних спортивных тренировок, не было специальной подготовки на стрельбище «Динамо». Жизнь предъявляла сложные комплексные требования — партизан одновременно испытывался на морозоустойчивость, смекалку и мужество. Проверялось его умение обращаться с трофейным оружием и способность ориентироваться по звездам. И все это происходило сразу, в течение часов, порой минут.
И мы учились. Мы приобретали невиданную для мирных людей выносливость. Мы вели себя хитро и находчиво. «Осторожность не трусость», — любил говорить командир. И мы учились быть храбрыми и осторожными. Мы учились уничтожать врага, неся минимальные потери. В отряде было всего лишь несколько убитых и раненых, хотя наш актив насчитывал уже несколько десятков удачно проведенных операций.
Время шло. Оно вплотную подвинуло нас к той операции, о которой мы и сейчас вспоминаем с гордостью и удовлетворением. Мы назвали ее «Ночь под рождество». Название пришло потом, а вначале было предчувствие большого боя, решительной серьезной схватки с врагом, проверки наших сил. Люди рвались в бой, они верили в свои силы, они уже умели воевать так, как того требовала эта жестокая беспощадная война.
И было еще одно. Важное, может быть, решающее известие. Мы узнали, что во второй половине декабря этого года гитлеровцы усиленно подвозят по железным дорогам Рославль — Киров, и Брянск — Сухиничи свежие дивизии и большое количество танков, артиллерии и другой техники. Этим они пытались задержать контрнаступление Красной Армии и стабилизировать положение на фронте.
И действительно, наша разведка подтвердила это сообщение. Наблюдавшие за железной дорогой партизаны сообщали, что эшелоны противника следуют через каждые 15—20 минут. Поток живой силы, техники, боеприпасов несся по направлению к Москве. Мы должны были прервать этот поток. Остановить. Задержать. Хотя бы на несколько дней. Хотя бы на несколько часов. Время победы и поражения порой исчисляется минутами!
Но мы не могли действовать в одиночку. Необходим был контакт с Москвой. Мы надеялись на поддержку нашей авиации. Диверсии и бомбардировки должны шагать нога в ногу. Тогда сила удара умножается в несколько раз…
Мы решили взорвать на железной дороге Рославль — Киров один из воинских эшелонов противника. По нашему замыслу этот взрыв, произведенный в глубокой земляной выемке, должен был надолго приостановить движение поездов. Для этой диверсии было выделено четыре мощные мины.
Одновременно должен был взлететь на воздух железнодорожный мост западнее станции Зикеево…
Намеченный план был радирован в Москву, и мы стали готовиться к рождеству.
— Я хорошо помню, что во время первой мировой войны в рождественские дни объявлялось перемирие, — говорил Медведев. — У нас перемирия не будет, но мы должны устроить гитлеровцам праздничный фейерверк!
На совещании в поселке Волынь командиры и комиссары всех партизанских отрядов получили задания и районы, где им предстояло действовать. Наша операция разворачивалась одновременно в нескольких направлениях. Дмитрий Николаевич предложил следующий план, который предполагал удар по Людинову, Жиздре станции Судимир, по железной дороге Рославль — Киров.
В эту же «ночь» Дмитрий Николаевич с нашим и Людиновским отрядами наметил совершить налет на город Людиново. Отряды готовились к операции. 24 числа утром из деревни, расположенной километрах в восемнадцати от лагеря, вернулась диверсионная группа и доложила, что в селении они потеряли одного из партизан.
— Как вы могли уйти, не зная о судьбе своего товарища? — возмущался Медведев. — Возвращайтесь немедленно назад и найдите его живым или мертвым. Если мертвым, то отыщите виновника смерти и накажите.
Десять человек снова отправились в деревню.
Прошло некоторое время, отряды были готовы к выступлению, как неожиданно появилась та самая десятка. Партизаны принесли много денег, продуктов, привели несколько пленных полицейских. Командир группы — у него было странное имя: Наполеон Саркисян — доложил, что приказ выполнен.
— Какой приказ? — удивился Медведев.
— Вы приказали найти бойца и, если мы найдем его мертвым, наказать виновника смерти. Мы узнали, что его зарубили топорами полицейские, а сами ушли к Жуковке. Мы погнались за ними. В километре от Жуковки нам встретились двое полицейских, мы их убили и с ходу ворвались в караульное помещение. Забросали гранатами караулку. Влетели в гитлеровскую комендатуру, захватили денежный ящик, документы, несколько пленных, двух фашистов, четырех полицейских и форсированным маршем возвратились в отряд. Один из полицейских оказался тем, кто убил нашего бойца. Таким образом, ваше задание выполнено!
— Победителей не судят, — сказал Медведев. — За то, что выполнили мой приказ и решительными действиями разгромили противника, благодарю. Но вы сорвали нам операцию. У меня в ночь под 25 декабря был план совершить налет на Людиново. Теперь, после вашей операции, идти в Людиново бесполезно. За это я вынужден наложить на вас взыскание.
Наша группа, во главе которой был я и Михаил Иванович Сипович, вышла из лагеря 22 декабря, в течение двух суток находилась в пути, и я ничего не знал о том, как шли дела у других товарищей. Позднее мне стало известно о налетах на Жиздру, Судимир, о подрыве моста возле станции Зикеево.
…Жиздра — городок маленький. Домишки прижаты к земле, засыпаны снегом, безмолвствуют, спят, только на станции перекликаются паровозные гудки, стучат на стыках вагоны, повизгивает маневровый. В этот налет у наших партизан было особое задание: разгромить административный центр.
Около восьми часов вечера, метрах в двухстах от моста, ведущего к Жиздре, остановилось трое саней с партизанами. Починикин, командовавший этой группой, первым выпрыгнул в глубокий снег обочины, за ним хорошо знавший Жиздру, уроженец Улемля, Иван Семенович Егорычев. Основное условие любого налета — внезапность зависит прежде всего от того, насколько умело удастся убрать часовых. Лучше десяток взрывов в конце операции, чем один выстрел вначале. Таковы логика и тактика партизанского боя.
Снять часовых в караулке было поручено двум партизанам. Однако сани слишком заметны, их использовать нельзя. Как часто бывает, помог случай. Мимо проезжал крестьянин. С молчаливого согласия возницы партизаны взбираются на мешки с картошкой, заботливо укутанные соломой. Свист кнута, лошади прибавляют шагу. И вот уже мост.
