Максим Бутченко - Три часа без войны
— Иван Федорович, вы уже совершили свой пробег? Что нового на охотничьих тропах? — деликатно спрашивал Илья и усмехался.
— Новое — это старое, поданное с неожиданной стороны, — философски замечал заместитель.
Тягучесть времени давала о себе знать. Каждый наполнял свой день, как умел или мог. Офицер-минометчик, сорокадвухлетний мужлан с чуть непропорциональным лицом и большой лысиной, ростом ниже среднего, плотно сбитый в плечах, составлял свой дневной распорядок очень просто: спал, играл на компе или бухал. А вот срочников гонял, как сидоровых коз — боялись и водочную пробку понюхать.
Илья вернулся к книгам. Читал их запоем. Окно у стола в его кабинете всегда было открыто, и солнечные лучи в ясные дни стекали широкими полосами на страницы очередного произведения. Он частенько думал, что занесло его на край света, как любил повторять сержант, в «жопу мира», и не мог пояснить, зачем он здесь. Может, и не нужна революция? Худо-бедно страна существует. Путин, конечно, тиран, но разве не тираны начинали самые большие войны? Империя — это всегда величие. А что, если он зря так вцепился в идею переворота? В голову лезли дурные мысли, а развеять их было нечем.
Однажды, когда уже было совсем нечего делать, самому опытному, а следовательно, самому развращенному пришла в голову мысль поехать в Махачкалу в сауну.
— Поедем, блин, к проституткам, — выпалил офицер-минометчик и мечтательно закатил глаза.
— Боязно че-то, — пробурчал Кизименко.
— Молодой ты еще, потому и трусишь, — ответил офицер, который был уже два дня как с бодуна.
— Э, ты, сука, место свое забыл, ща пойдешь по горам с минометом на горбу искать «вахов». На неделю пошлю, там ты уже не потрусишь, — поставил его на место командир.
Сидевшие в комнате сержант и Иван Федорович помалкивали. Офицер обиделся, замолчал. Но плоть брала свое: в голове у лейтенанта в белесом паре сауны, как в тумане, проплывали оголенные женские тела, соблазнительно выпуклые груди, пышные бедра. Мысли танцевали, как голые девушки в стрип-баре, показывая все прелести путешествия в город.
— А-а, была не была! Поехали! — махнул рукой Илья.
Радость осветила лица присутствующих, словно наступил самый светлый день в их жизни.
— Это ты… молодец… Это… правильно, — засуетился офицер и закружился на месте, как пес за своим хвостом.
— Десять минут на сборы, пока не стемнело. Хорошо, «жигули» недавно отжали. В штатском поедем, — отдал приказ лейтенант.
В ту же секунду подчиненных как ветром сдуло. Ровно через семь с половиной минут четверка вывалила из дверей здания поста и направилась к старенькой машине. Весело переговариваясь, они подошли к шлагбауму, офицер-минометчик, словно дворовой кот по весне, чуть не подпрыгивал от нетерпения. Когда до автомобиля осталось два метра, над ними просвистела автоматная очередь.
— О, бляха-муха! — заверещал как резаный минометчик и плюхнулся на землю.
Остальные тоже пытались спасти свои задницы. Илья спрятался за бетонной плитой, сержант пополз по-пластунски к БТРу. И только Иван Федорович лег неподвижно на том месте, где стоял.
— Е… твою мать, бегом к АГС, — кричал офицер, сжавшийся в комок.
Спустя полминуты затявкал миномет, изрыгающий снаряды в сторону горного стрелка. Вдалеке раздались взрывы. Стрельба прекратилась. Кизименко огляделся. Вроде все целы. Привстал.
— Ну, сволочи, натрахались? — кинул он словесную гранату в гоп-компанию.
— Кто как, а я удовлетворился. Пойду, подгузники поменяю, — мрачно улыбаясь, ответил офицер.
Сержант выглянул из-за корпуса БТРа, рядовые выскакивали из казармы, как школьники на перемену. Лейтенант встал во весь рост, подошел к машине, хотел осмотреть ее на наличие повреждений и только сейчас заметил, что Федорович все так же лежит на земле.
— Хорош прикалываться, Вань, — то ли скомандовал, то ли попросил Илья.
А когда через секунду подошел к своему заму, увидел кровавую дыру у него на лбу. Небольшое отверстие с рваными краями, глубоко уходящее внутрь черепной коробки. Заместитель заставы лежал и смотрел в небо остекленевшим взглядом. Да и был ли теперь этот сгусток умерших клеток заместителем Ильи? Что такое человек? Разве тело с работающим сердцем живо? Нет, человек есть сознание, в нем обитающее. Некая метафизическая сущность, которую нельзя воспроизвести ни нулями, ни единицами. Как нельзя сформировать личность, написав законы, правила, аксиомы ее создания. Как невозможно воспроизвести такого же Ивана Федоровича в искусственных условиях, запрограммировать. А значит, лежал на дагестанской каменистой почве уникальный умерший человек.
— Сука, бегом в машину, кидай миномет, трое за мной, — отдал приказ начальник заставы.
Три минуты — и в багажник машины уже грузили минометное орудие. Бойцы в полном вооружении, бронежилетах и с овчаркой готовились к поездке. Определили, откуда велась стрельба. Поехали. На расстоянии 300 метров обнаружили выступ в скале, заваленный гильзами. Собака взяла след. Часть солдат устремилась по тропам, часть поехала в машине. Грунтовая дорога вела к селу Хушет. Когда тропа опустилась в равнину, пес повел их к плоским жилым домам, как будто прижатым давящим с гор воздухом. На краю села, чуть поодаль от всех зданий, возвышалась хибарка, куда вел след «ваха».
Машина остановилась у пригорка, группа рассредоточилась, а лейтенант приказал установить миномет. Сержант сделал пару предупредительных выстрелов в сторону дома — послышался звон битого стекла и ответная короткая автоматная очередь.
— Дом нежилой, помню, недавно туда заходили. Давай заряжай, — скомандовал офицер.
«Жигуленок» поехал за подкреплением и боеприпасами, а в воздух полетела первая мина и разорвалась около дома. Затем следующая. И еще. Всего 24 штуки. Последняя мина легла в тот момент, когда обрушилась крыша дома, а пыль вместе с клубами дыма поднялась над жилищем, как ядерный гриб. Местные жители, заслышав выстрелы, попрятались по домам. Но когда минометный обстрел закончился и в округе все стихло, на улице замелькали одинокие фигуры. Илья приказал разобрать завал и найти труп боевика. Сержант взял троих человек, чтобы откопать мертвеца. А еще двое пограничников охраняли периметр. Работа кипела, кирпичи со шлакоблоками разлетались в стороны, а тела видно не было. Хушетовцы выбирались из хат, проявляли интерес, разглядывали из-за забора солдат, но подходить боялись. Только один седой старик Загид с любопытством осмотрел развалины и направился к Илье.
— Ти старший? — спросил он.
— Я, а что? — ответил лейтенант.
— Да, ничего, ничего, — сразу замахал руками Загид и потом добавил: — Гад этот — паршивый человек, раз поднял оружие в мирное время.
Илья оглядел деда, поинтересовался, не хочет ли он поговорить в стороне от чужих глаз.
— Пачему бы с харощим человеком не пагаварить, — сказал тот.
Через два дня они повстречались в зубчатом ущелье, подальше от села. Солнечный свет, как жидкое золото, падал на край впадины, в темноту, и там смешивался с черной краской, превращался в серые тени. В глубине ущелья иногда срывались капли, а потом все смолкало.
Слово за слово разговорились. Оказалось, что Загид — родственник личного пилота грузинского президента Михаила Саакашвили.
— А ты как раз тот, кто мне нужен, — заинтересовался лейтенант, а собеседник одобрительно закивал головой.
Кизименко задумал спецоперацию — послать деда в Грузию, чтобы тот разузнал в приграничных селах о постах, офицерах-разведчиках на заставах, а потом установил дружеские связи в Тбилиси. Несколько раз они еще встречались, лейтенант проверял дагестанца, общался с ним, пока не предложил заняться делом. Дед согласился, но взамен попросил об одной услуге.
— Какой? — задал вопрос лейтенант.
Старик подошел к Илье поближе и шепотом произнес пару фраз. Гулкое эхо расщелины, повторявшее каждое сказанное слово и усиливавшее звуки, вдруг замолчало, не сумев расслышать, что промолвил старик. Но после сказанного оба ударили по рукам. Дед пошел готовиться в непростой путь, а Илья еще немного постоял среди голых камней, а потом развернулся и медленно побрел к заставе. Только эхо, как одичавшая собака, шастало по ущелью, вынюхивая остатки звуков, недослышанных фраз, а не найдя ничего, отчаянно и бесполезно металось по углам наглухо запертой клетки тишины.
Глава 13
— Кхе, кхе, апчи, — засопел Никитич, чихнул и проснулся.
Его сон длился пять минут — достаточно для того, чтобы старый организм перезагрузился. Дед бодро вскочил на ноги, чуть размялся, растер колени.
— Ну что, господа сидельцы, заскучали тут, пока я отрубился? — гнусаво спросил он.
— У тебя, старика, часто вот так электричество отрубают? — поинтересовался Илья.
