Алексей Азаров - Забудь свое имя…
За дверью раздался мужской голос:
— Войдите!
Геринг переступил порог.
Бариентос встретил его посередине комнаты, держа руки в карманах. Капитан попытался улыбнуться.
— Вы получили мою записку?
— Да. Кто вы?
— Эссекс.
— Я вас не знаю!..
— Это так. Но я знаю Германа.
— Кто это?
— Мой добрый друг… из Брюсселя…
«Сейчас он выстрелит», — подумал Геринг и едва не закрыл глаза.
— Садитесь, — сказал Бариентос. — И объясните толком, кто вы такой.
Геринг присел на край стола.
— Я уже сказал — Эссекс.
— Англичанин?
— Считайте, что да.
— Кто такой Герман?
— Иоганн Вендель.
— А при чем здесь я?
— Я мало что знаю: выполняю поручение, и только. Меня просили передать вам привет от Директора и сослаться на Германа. Только и всего.
Это был самый скользкий момент во всей комбинации. Поверит или нет? Успел ли Центр предупредить своих людей о провале Венделя, и если успел, то как вести себя дальше?
Бариентос угрюмо рассматривал Геринга в упор. Сказал:
— И все же я не понимаю: чего вы от меня хотите. Или объясните толком, или убирайтесь вон!
— Вы напрасно сердитесь. Я же сказал: Герман передает вам привет от Директора. Сделать лично он это не может… Он арестован!
Бариентос не ждал удара. Вздрогнул. Спросил:
— Когда? — И Геринг понял, что выиграл.
Теперь он врал спокойно, будучи убежденным, что психологический шок сделал свое дело, и «Маленький шеф», расшифровав себя восклицанием, не откажется от дальнейшего разговора и не всадит в него пулю… Не заостряя внимания на деталях, Геринг рассказал, что Вендель привлек его к работе два месяца назад и тогда же предупредил, что в случае провала надо бежать в Париж или Марсель. Дал адреса…
— В Париже? Какой?
— Если вы его знаете, то зачем я буду его повторять? А если нет, то надо ли мне его называть?
«Маленький шеф» внимательно посмотрел на капитана.
— Вы осторожны, Эссекс.
— Зовите меня лучше Геринг!
— Значит, вы немец?
— А вы?
Бариентос впервые улыбнулся.
— Ну, знаете ли… Вы прямо могила для секретов… Где вы думаете жить?
— Здесь.
— А вот это неосторожно. Снимите комнату поближе к порту и подальше отсюда.
— Хорошо. Мы еще встретимся?
— Через три дня.
«За это время он запросит Центр», — подумал Геринг.
— Как я найду вас, сеньор Бариентос? Мне не хотелось бы приходить в пансион.
— Через три дня зайдите на городскую почту и предъявите кредитку в пять франков с оторванным правым верхним уголком, цифра серии должна кончаться на ноль. Возьмете открытку.
— Да, месье Морель!
На этот раз Бариентос не повел и бровью. Протянул Герингу руку.
— Прощайте… Итак, через три дня!
2
11 ноября 1942 года германские войска оккупировали «Зону Виши».
Сент-Альбер узнал об этом несколько раньше большинства парижан — за полночь «Техник» позвонил Пиберу, а тот, в свою очередь, примчался к Полю домой. Все попытки связаться с Марселем и предупредить Райта оказались безуспешными.
Было решено, что Дюбуа попросит одного из радистов «присмотреть» за Райтом и его передачами Центру: в случае нарушения связи можно было догадаться, что в Марселе что-то стряслось. Райт не доставил им повода для беспокойства ни в первый день оккупации, ни в два последующих, но на четвертый пропустил вечерний и ночной сеансы. Радист, записывавший по поручению Дюбуа телеграммы из Марселя, прислал их Сент-Альберу. Поль внимательно прочел их, боясь найти среди текста аварийный сигнал, и, не найдя, успокоился. Скорее всего Райт предпочел свернуть передатчик до той поры, пока обстановка не прояснится. Пибер тоже считал, что оно так и есть, и называл эту меру разумной.
Вечером 14 ноября Райт снова вышел в эфир и заработал как ни в чем не бывало, а вскоре пришла открытка с условным знаком, извещавшим, что в Марселе все обстоит благополучно. Пибер, принеся ее с почты в контору, сказал:
— Вот видите, я был прав! Не стоило волноваться!
Сент-Альбер покачал головой: стоило!
Аламо…
Эрнстрем…
Деме…
Вендель…
Первые жертвы. К мысли, что друзей уже нет, трудно привыкнуть. Только недавно — кажется, вчера — звучали их голоса, руки сплетались в крепком пожатии, а сегодня — где они? Исчезли бесследно, и никто не узнает, как провели они последние в своей жизни дни и часы. У разведчика нет имени, нет дома, нет спокойного «завтра». Есть долг…
Покидая семью и землю, вскормившие его, уезжая в свою дальнюю, часто бессрочную, командировку, он ставит себя вне права и закона, не надеясь ни на снисходительность судей, ни на место в списке погибших в бою. Без вести пропавший! И, стоя перед взводом у рва, беззащитный и безымянный, единственно, чем утешится он на грани смерти, — мыслью, что воевал до конца и сделал все, что мог.
…С обратной связью радисты Сент-Альбера получили два новых запроса Центра.
От Директора. Соответствует ли действительности, что 7-я танковая дивизия ушла из Франции? Куда? Когда прибыл в Шербург штаб новой дивизии? Какой номер?
От Директора. Срочно доложите о формируемой во Франции 26-й танковой дивизии. Директор.
Все глубже увязая на Волге, немцы в поисках резервов перетряхивали свои тылы по всей Европе. Заслон, оставленный ими вдоль атлантического побережья, напоминал кисею — участки, занятые летом дивизиями, к зиме ушедшими на Восточный фронт, прикрывались батальонами ландштурма, плохо обученными и имевшими лишь легкое оружие.
Произошли изменения и в штабе Тодта. Взамен щеголеватых полковников и майоров, убывших на Восток, из рейха приезжали вислобрюхие старики с полевыми сумками, набитыми пилюлями. Основной темой разговоров в кулуарах штаба, помимо Сталинграда, стали болезни: застарелые катары, камни в печени и почках, ожирение сердца. Сент-Альбер намекнул некоторым из вновь испеченных офицеров, что располагает знакомствами на черном рынке, и обрел в лице почечников и гипертоинков закадычных друзей, не имевших секретов от человека, искренне пекущегося об их здравии. Взамен дефицитных средств он получал обильную информацию о строительстве оборонительных сооружений «Атлантического вала», с каждым днем все больше и больше убеждавшую его, что «вала», по существу, нет и в ближайшие месяцы создано не будет. Бюджет штаба Тодта во Франции по распоряжению Берлина был резко сокращен: основные подразделения строительных и инженерных войск, техника и склады убыли на Восток и поступили там в подчинение армейского командования. Это был многозначительный факт, характеризовавший изменение концепций ОКВ, и Поль сообщил о нем Центру.
Выполняя задания Центра, шедшие теперь, как правило, с грифом «Очень важно», Поль не упускал из виду и «Команду Панвица» на улице Курсель. В отличие от прочих частей и подразделений команда росла как на дрожжах. Парк машин пополнялся, и теперь автобусы радиопеленгаторной службы встречались на улицах Парижа, пожалуй, чаще похоронных катафалков. При взгляде на те и другие Поль темнел, прогоняя невеселые предчувствия.
Система, изобретенная им, в известной мере страховала пятерку радистов от пеленгации, но Сент-Альбер знал, что для специалистов любая система рано или поздно перестает быть тайной, и в предвидении этого искал новые варианты. На один из них — лучший — его натолкнули игральные кости, и Пибер, познакомившись с ним, пришел в восторг. Впрочем, ненадолго: осуществление нового плана требовало денег, а счет Поля в банке был почти исчерпан. Дюбуа, финансовый гений группы, испросив согласие шефа, пустился на рискованную спекуляцию строительными материалами и довел ее до благополучного конца, выручив при расчете несколько десятков тысяч рейхсмарок. Выгодно обменяв их на франки, он распределил их по трем счетам, два из которых Поль зарезервировал «про черный день».
В общих чертах новая система, названная Пибером «покерной», повторяла «эстафету», при которой радисты последовательно передавали одну телеграмму. Разница была в том, что теперь они делали это из разных квартир — для каждого было снято по четыре-пять комнат в различных районах Парижа. Порядок выбора квартиры для очередной передачи определялся цифрой на игральной кости, выбрасываемой самим радистом.
Около тридцати квартир и столько же передатчиков, да еще деньги на ежедневные переезды — средств на счетах могло хватить максимум на несколько месяцев! И все-таки Сент-Альбер ввел систему в действие.
Отныне пеленгаторам Панвица пришлось бы забраться в лабиринт, выход из которого им не нашла бы и сама Ариадна! Рация, еще позавчера отстукивавшая свои точки-тире на севере, назавтра перемещалась на восток, чтобы день спустя очутиться на юге. Все менялось — и менялось произвольно! — расстояние от улицы Курсель, направление, очередность приема «эстафеты», шифры и вдобавок само расписание!
