Альберт Зарипов - Первомайка
«От е-пэ-рэ-сэ-тэ! И чего только в бестолковку не полезет после такого штурма…» Я отогнал от себя тревогу и печаль и зашагал дальше. После всего пережитого сегодня как-то не хотелось думать о завтрашнем дне.
Ярко светило солнце, настроение было отличное, на сегодня война закончилась, потери в моей группе минимальные — красота. Я даже не подозревал о тех событиях, что произойдут через двое с половиной суток, по сравнению с которыми сегодняшний штурм покажется детской прогулкой.
Внезапно возникшее осознание того, что скоро я сам буду ранен именно на позиции своего левофлангового пулемета, уже было мной отогнано… И теперь ничто не предвещало мне того, что меня будут перевязывать именно на том самом месте, где только что забинтовывали голову раненого пулеметчика второй группы; того, что…
Но всего этого знать мне было не дано, и потому я с легким сердцем сбежал по склону к костру на своей дневке.
Солдаты группы уже успели и поесть, и получить боеприпасы, и кое-кто уже завалился спать под навесом. У костра сидели Винокуров и Гарин и пили из жестянок наваристый чай. На ящике стояла еще одна банка с горячим и пахучим чаем.
С огня только что сняли котелок, где было наше первое и второе блюдо в одном исполнении.
— Идем поедим, — предложил Винокуров.
Через десять минут после плотного обеда, состоявшего из гречневой каши с тушенкой и чая с ржаными сухарями, мы полулежали на ящиках вокруг костра и, довольные жизнью, болтали о всякой ерунде.
— После Чернобыля в моей Брянской области полным-полно этой радиации, а мне тут, в Дагестане приходится есть тушенку из Семипалатинска, где ядерный полигон, — пожаловался лейтенант, лениво пихнув пустую банку в костер. — Куда ни кинь — везде радиация.
— Это мы еще советские стратегические запасы доедаем, — ответил ему Стас, которого особенно интересовали вопросы тылового обеспечения наших войск. — На складах НЗ этой тушенки и каши семипалатинской еще хватает. Так что парочку лет придется ее кушать.
— По вкусу вроде бы ничего, только к этой гречке лучка бы не помешало. Или зелень-мелень какая-нибудь…
— А самый вкусный чай — это из сухпайка и приготовленный на костре. А к нему еще и черные сухари.
— Ну, еще и простая гречка с тушняком неплохо идет, — еле выдавил я. Сильно тянуло ко сну, и болтать было лень.
— А я на боевых ничего, кроме чая и сухарей, есть не могу, — пожаловался Стас.
— А то потом по большому сходить тяжело.
— Да, — согласился я, — что верно, то верно. Ты уж побереги себя, больше двух банок за раз не ешь… А то не добежишь… до — Ой, как смешно! — невозмутимо ответил вскормленный горилкой и салом Стас. — Я как раз только две банки и съедаю. Это же каша — ее много не съешь.
Одной из самых серьезных проблем на войне является нужда до большого ветра. Если летом нужно опасаться растяжек или снайперов, то зимой еще надо поискать защищенное от ветра и мороза место, чтобы не отморозить кое-чего.
— В прошлом году зимой в Грозном нам отвели под жилье частично разбомбленное здание общаги. Я и ротный, капитан Баталов, пошли выбирать комнаты для групп.
Поднялись на второй этаж и тихо идем по длинному коридору. Вдруг видим, как из-за полуоткрытой двери поднимается пар от дыхания — дело-то было в морозы. На всякий случай мы еще внизу приготовили АПСБ для стрельбы: все-таки район только отбили, и снайперов хватало еще. Мы сотню раз видели по телеку, как врываются в помещения с оружием, и пинком ноги распахнув дверь, мы заскочили вовнутрь с готовыми пистолетами. А там, в разгромленной и пустой комнате, у стены сидит какой-то военный строитель и тужится с бо-о-ольшим таким усердием. Увидав нас, он делает огромные глаза и пытается прикрыть лицо растопыренными пальцами. А мы только слышим, как у него срывает задвижку, и он уделывается аж на неделю вперед.
А затем, даже не поднимая штанов, стрелой бросается к оконному проему от нас.
Тут Баталов грозно кричит: «Стой! Стрелять буду!» То ли этот окрик подействовал, то ли высота второго этажа, но строитель замирает с уже закинутой на перила ногой. Баталов смотрит на этого вояку со спущенными штанами и так издевательски заботливо разрешает: «Оправляйся, оправляйся. Мы свои». Я первым выскакиваю в коридор, и мы начинаем умирать от смеха: мыто думали, там снайпер сидит.
Вспоминая об этом, мы снова смеемся и из-за смеха не слышим, как нам что-то кричит доктор, стоящий у дневки второй группы. Солдат, дежуривший на валу, спускается вниз и говорит нам:
— Там доктор сказал, что вертолет летит. Надо раненого приготовить.
Раненого пулеметчика вытаскивают сонного из-под навеса и на руках поднимают из канавы. Вертолет садится сразу за нашей дневкой в полусотне метров. Внезапно слева над ним что-то разрывается, и мы видим в воздухе белое облачко разрыва.
— Духи бьют по вертолету! — кричит кто-то из офицеров.
Я собирался подойти к вертушке, но, увидев второй разрыв уже на земле позади борта, бросаюсь к позициям. Там стоит постоянно готовый пулемет. Справа и слева по селу стреляют автоматы, и я тоже начинаю выпускать наугад короткие очереди.
Наша стрельба усиливается, когда борт начинает подниматься в воздух. И лишь после того, как затих шум улетевшей винтокрылой машины, наш огонь по Первомайскому стихает.
— Пристрелялись. Так они могут и нашу дневку накрыть. Интересно, из чего это они долбанули? — озабоченно спрашивает Стас. — Для гранатомета и подствольника далековато. Из АГСа могут достать, но разрывы одиночные, и первая ерунда сработала в воздухе от самоликвидатора. Для ПТУРа разрыв слабоват.
— Может, они вертолетным НУРСом выстрелили? Или гранатометчик в камышах спрятался, — вставил сидевший у огня Сашка Винокуров.
— Если стрелял гранатометчик, то мы бы услыхали выстрел. А его не было.
Наверное, НУРСом шарахнули. Но тогда им нужна одиночная пусковая труба, прицел хороший и батарейка. Значит, у них мастера хорошие, чтобы в кустарных условиях сделать пусковую установку для неуправляемого снаряда.
— А стрелки еще лучше, — добавил я. — У чеченцев стрельба из гранатомета — национальный вид спорта.
— Да, как они точно долбанули по окну, прямо в середку. А чем они «бээмпешку» у десантников подбили? — спросил Саша.
— ПТУРом, — сказал подошедший сзади майор-замполит, — у них в крайних домах сидел расчет. Когда БМП начала бить из орудия по деревне, они и стрельнули.
Перед БМП стоял бетонный блок, ПТУР попал в блок, расколол его пополам и своей кумулятивной струей пробил снизу броню двигательного отделения; экипаж еле успел выскочить из машины.
— А кто ходил к ним? — спросил Стас.
— Командир десантников сам пришел на доклад к начальнику разведки. Главное, что экипаж видел, как ПТУРом выстрелили, и видел, как ракета летит на них. За секунду до попадания еле успели выскочить из БМП.
— Товарищ майор, а в село кто-нибудь ворвался? — спросил один из солдат.
— Да. Когда мы в час начали опять имитировать атаку, наша артиллерия открыла огонь и за двести — триста метров до восточной окраины села сделала «огневой вал». Это когда снаряды ложатся на одной линии. Этот вал стал приближаться к Первомайскому. А сзади, под прикрытием огня артиллерии, в атаку пошли бойцы «Витязя».
Снаряды проутюжили окраину села, прошли чуть дальше, и артиллерийская поддержка закончилась. Но «витязи» успели захватить несколько домов на восточной окраине.
С южной стороны села имитировали массированную атаку наши СОБРы, ОМОНы и другие спецназеры. С западной — десантники, которые на мосту стоят. Ну а мы с севера долбили по этой деревне.
В Первомайском пожары затихли, и лишь обугленные остовы домов напоминали об утренней атаке. Где-то на обратной стороне села раздавалась вялая перестрелка.
— А сколько их там, наших-то? — спросил кто-то.
— Человек тридцать — сорок. А боевиков там триста — триста пятьдесят.
— Да. Несладко сейчас там нашим, — сказал гранатометчик-пулеметчик и стал опять неумело снаряжать пулеметную ленту патронами.
— Товарищ старшлейтнант, а тут патроны обычные, БЗТ, снайперские и трассирующие.
Их все подряд заряжать? — вдруг спросил он меня.
— Снайперские и бронебойно-зажигательные пока не трогай. А в ленту забивай два обычных патрона, а потом один трассирующий. Понял? Снайперские оставим для эсвэдэшника. Бронебойные — для следующего штурма, если он будет. Днем очень хорошо видно, куда бронебойно-зажигательные пули попадают. При попадании БЗТ дают маленькую вспышку. А трассерами хорошо ночью стрелять. Хоть видно будет, куда попадаешь. Пулемет-то без ночного прицела.
— А стрелять из него я буду? — спросил солдат.
— Ну конечно, — ответил я и добавил, — но под конец боя. У одного пулемета будет находиться старшлейтнант Гарин, а у другого буду я. Ты будешь подавать мне ленты, а потом и сам постреляешь.
