Ф. Вишнивецкий - Тридцатая застава
— Большая радость у тебя, Антон, — с грустью говорит кубанец Лубенченко, думая о своем.
— Чем больше радости, тем легче человек шагает по жизни, — подхватил Батаев. — Радость — спутник счастья. Вот и пожелаем молодым столько счастья, сколько смогут удержать на своих плечах! — И десятки рук потянулись к жениху и невесте, благословляя их на долгую к большую жизнь.
Слава бежит впереди пограничника
Не радостное ожидание обновления природы, а тревогу и страх несла народам Европы весна 1939 года. Мюнхенское соглашение прошлой осенью развязало руки фашистам, и на мирные города и села, на миллионы людей больших и малых стран обрушились неслыханные бедствия.
Вскоре после того, как гитлеровская Германия растоптала национальный флаг Чехословакии, полковник Штольце выехал в Польшу, чтобы на месте проинструктировать своих подопечных. Фюрер не намерен действовать вслепую. Встретившись со Шмитцем в Тернополе, он напомнил ему все провалы последних лет, еще раз указал на важность связи с Фризиным и Коперко, если они уцелели, и перешел к главной цели своего посещения. Склонившись над картой Европы, он взял карандаш, и черные стрелы своими остриями проткнули Австрию, Чехословакию и нацелились на границы Советского Союза.
— Как видишь, трамплин неплохой! А что ты скажешь, если… — И на карте появилась третья стрела, проткнула тело Польши. — Вот. Теперь понимаешь, какое значение имеет наша миссия на Востоке? С поляками разговор будет короткий. А в близком будущем — очень близком, Карл, — весь Запад будет в руках фюрера. И тогда… — Он сделал паузу, сделал перед собой круг протянутой рукой и выпалил одним духом: — Тогда петля намертво захлестнется на шее России!
Штольце долго, не мигая, смотрел на Шмитца, чтобы тот уразумел всю значительность предстоящих событий, оценил оказанное ему доверие.
И тут же предупредил:
— Однако помни: все это известно узкому кругу лиц… А теперь рассказывай, что делается за Збручем.
Успокоенный дружеским тоном шефа, Шмитц кратко изложил историю событий на границе в последнее время, с особым оживлением описал вылазки оуновцев под руководством Якима Дахно.
— Связь с Фризиным и Коперко восстановлена. После провала они перебазировались в район Коростеня. Правда, сейчас почему-то молчат. Возможно, чекисты снова нащупали… Из их донесений можно предполагать, что красные очень усилили охрану границы в этом районе. В приграничной полосе появились новые части, главным образом пехота и кавалерия…
Шеф снова нахмурился и прервал Шмитца:
— Мы не можем пред-по-ла-гать! Мы должны знать: какие гарнизоны, где, их численность… Военные объекты, фортификационные сооружения, состояние коммуникаций… Нас интересуют точные сведения, а не предположения…
Голос полковника постепенно терял интимные интонации. Штольце не просто делился своими соображениями, а поучал, приказывал и, видимо, торопился.
— Фризина берегите! Мы возлагаем на него большие надежды в будущем, когда начнется главное. Для надежной связи с ним мы возвращаем сюда Волка. Он прибыл?
— Здесь, знакомится с обстановкой…
— Это очень дельный работник, сам знаешь. Как думаешь его использовать?
— С помощью Дахно и Морочило готовлю две группы для прикрытия…
— Мало! Время не терпит, надо смелее и решительнее действовать! Сколотите группы на нескольких участках. От частых укусов пчел даже медведь теряет самообладание… Мы должны точно знать, чем располагают большевики у линии границы, каково взаимодействие пограничных отрядов с армейскими частями. Чем больше шума создадите на границе, тем легче будет Волку проскочить…
За каждой фразой он выбрасывал перед собой кулак, будто стрелял из пистолета. Резкая смена в настроении полковника — от доверительных сообщений до истеричных выкриков, — коробила Шмитца.
— Кстати, Дахно оуновским проводом рекомендуется на руководителя боевых групп воеводства, — немного поостыв, продолжал Штольце. — Учти это, майор. В недалеком будущем они должны сыграть очень важную роль.
— Учту, господин полковник…
Штольце уехал, а Шмитц, призвав на помощь Морочило и Дахно, начал действовать. Еще в августе прибыл к нему опытный разведчик-диверсант Волк. Несколько лет назад он работал механиком в хозяйстве Фишера. Внешний облик невысокого, коренастого, всегда улыбающегося брюнета не соответствовал его хищной кличке.
Шмитц не торопил агента. Да и сам он, удобно устроившись у приемщицы фишеровской мельницы Софьи Крукович, не спешил. Домик Крукович стоял на выезде из Ольхового, рядом с мельницей. Подходящее место для тайных свиданий и разных секретных дел. От дома начинался глубокий овраг, сплошь поросший кустарником. Это было очень удобно — подальше от любопытных глаз. Вскоре шпион под личиной механика стал навещать и Кравецкого. Шмитц понимал, что абвер располагает армией агентов и потери в такой работе неизбежны, но в данном случае надо предпринять все возможное, чтобы гарантировать успех операции. Именно Волку предназначалось встретиться с Коперко или Фризиным и передать им новые инструкции в связи с предстоящими событиями в Польше. Об этом даже ближайший помощник Шмитца Морочило не знал, чтобы не возникло никаких подозрений у двуйки и дефензивы.
Наученный минувшими неудачами, Шмитц одновременно готовил дублера Волку из местных агентов. Дахно тем временем подбирал наиболее опытных белогвардейцев и оуновцев для трех диверсионных групп. Под их прикрытием и должен совершить прыжок отлежавшийся в своей норе агент.
2Звеньевая колхоза «Пограничник» Варвара Сокол после смерти Николая Семенюка словно закаменела. Все село было свидетелем, как ее почти без сознания увели от могилы пограничника, и никто не осмеливался напоминать ей о пережитом горе. Даже самые отважные из местных парней не осмеливались искать дорожку к ее сердцу.
Но сердце девушки отходчиво, а всесильное время даже гранит разрушает и лечит, казалось бы, смертельные раны.
Неужели оно не повлияло на Варвару?
Об этом мог бы сказать Павел Денисенко. Его часто видели вместе с Варварой на могиле Николая. Сажали цветы, потом ходили по молодому саду. Он уже поднялся зелеными кронами вровень с ними. О чем-то подолгу совещались, но своими планами ни с кем не делились.
Глядя на них, Симон Голота недовольно хмурился, жаловался Антону Байде:
— Не нравится мне, политрук, такой оборот дела…
— А что? Плохой жених для Варвары?
— Этого не скажу. Хлопец он гарный. Лучшего и своей дочке не пожелал бы. Но что же это происходит? Пограничники уезжают домой после службы? Уезжают. Кого они увозят? Наших девчат. А что делать нашим хлопцам? Из-за границы невест выписывать? Вот у Ванюшки другое дело и не знаю, как ему помочь. Сколько раз говорил мне: «Не могу я, дядя Симон, без нее. Разрешите, говорит, смотаться на ту сторону. Выкраду Ванду и назад…» Я, конечно, не разрешаю, но вы посматривайте. Хлопец горячий… А с Варварой нехорошо поступаете. Такую звеньевую поищи… Ты поговори с ним, хай совесть имеет…
— А почему бы не поговорить вам с Денисенко, чтобы остался в колхозе? Вот вы и с прибылью будете.
— Пробовал, да разве оторвешь его от Запорожья? Не соглашается. То как же, политрук, поговоришь? Будь другом…
Разговор этот происходил осенью, когда Денисенко, отбыв срочную службу, собирался в родной город. Собирался, но не уехал: хозяйственного пограничника выдвинули на должность старшины. Это на время успокоило Голоту.
Кончался март 1939 года. Снег уже стаял даже в канавах. Просохли дозорные тропки. Запахло молодой зеленью. Людей потянуло на поля и луга. Каждому хочется послушать первые всплески жаворонка, журавлиное курлыканье, гусиный гогот. А старшине как? За всем должен досмотреть…
«Хорошо Кириллу, — думал он. — Отбыл свое — за баян и в клуб. Конечно, это тоже нужное дело. Приятно послушать вечерком концерт, особенно когда Марина поет. Ну и голос! Такой бы моей Варюхе…»
— Что, Кирюша, дуэты одолели? — пошутил Павел, заметив Великжанова, который с озабоченным видом вышел из казармы с баяном на плече и направился в Лугины.
— Да… Понимаешь, готовим на завтра вечер для колхозников, — не замечая иронии, ответил Кирилл. — Сегодня последняя репетиция. Начнутся работы в поле, тогда некогда будет…
На репетицию, где собрались жены командиров, свободные от нарядов пограничники и сельская молодежь. пришел и политрук — он пел с Мариной Тимощенко.
— Ты, Кирилл, не задерживай, пропусти нас первыми, надо на левый фланг наведаться…
Байда поспешил на заставу. Потом дети читали стихи, девушки готовились к танцам… Словом, все шло обычным порядком, как бывает на репетициях в сельском клубе. И вдруг, когда совсем стемнело, привычную тишину вечера потревожил взрыв гранаты или снаряда. Взрыв далекий, глухой, напугавший всех своей неожиданностью. Встревоженные участники самодеятельности выбежали во двор. Со стороны Варваровки четко улавливались пулеметные очереди, отдельные винтовочные выстрелы. Великжанов крикнул своим, и все пограничники помчались на заставу.
