Сергей Михеенков - Заградотряд. «Велика Россия – а отступать некуда!»
Обыскивать окоченевшие мертвые тела – занятие не из приятных. Хаустов перевернул на спину сперва одного, расстегнул шинель. В нагрудном кармане френча что-то похрустывало. Так и есть – солдатская книжка. Со вторым он проделал то же самое, и уже гораздо быстрее.
– Винтовки… Где их винтовки? – вдруг спохватился Коляденков.
– Нет тут никаких винтовок, – ответил Хаустов. Он послушно сделал свое дело и вытирал руки о траву.
– Унесли. – Второй артиллерист качнул стволом «драгунки» в сторону поля, которое все еще виднелось впереди пологим подъемом, на две части перерезанным белым швом заснеженной дороги. – У них это принято. Ничего не оставлять. Тем более оружие.
– Хозяйственные.
Затем они разделились на две группы. Артиллеристы и Коляденков пошли к бронетранспортеру. Хаустов, Петров и бронебойщик Колышкин свернули к подбитому танку. Хаустов все никак не мог избавиться от ощущения, что его руки в крови. Когда расстегивал шинель второго убитого, рука скользнула по чему-то скользкому, холодному, как желе. Теперь пальцы прилипали к цевью винтовки.
Подошли к танку. Пахло гарью и смазкой. Башня танка с короткоствольной пушкой была повернута в сторону окопов. Колышкин обошел вокруг, пощупал гусеницы и броню. Сказал:
– Я в него пуль десять всадил и не поджег.
– У них в танках автоматическая система пожаротушения, – подал голос Петров; бронебойщик приказал ему охранять дорогу со стороны поля, и студент, устроившись под ракитой, поглядывал то в поле, куда ушли артиллеристы и Коляденков, то на танк.
– А ты откуда знаешь?
– Инструктор лекцию читал.
– Ну-ну, – усмехнулся бронебойщик, – лекции слушать полезно. Я тоже до войны лекции любил. К нам в клуб из города приезжал один… Не то профессор, не то комиссар. Хорошая лекция. О взаимоотношении полов в новом социалистическом обществе.
– Каких полов? – то ли не понял, то ли плохо расслышал бронебойщика Петров.
– Мужского и женского. Интересно. Пьяных не пускали. – Бронебойщик постучал каблуками по броне. – Уже остыл. У кого фонарик есть?
Никто ему не ответил. Но Хаустов тут же предупредил:
– Не вздумайте спичку зажигать.
– А кто тогда полезет?
– Не надо туда лезть. Какой у вас приказ?
– Приказ: уничтожить танк, чтобы его невозможно было восстановить. Надо бы слить куда-нибудь бензина. Иначе как его запалишь?
Хаустов вздрогнул. Он вспомнил о тех двоих, в которых стрелял во время боя.
– Каски подойдут? – спросил он.
– Хотя бы каски. Ведра-то нет.
– Там, вон за той ракитой, должны лежать еще двое убитых. Я сейчас. – И он побежал к дороге.
Через несколько минут Хаустов вернулся с двумя касками.
– Вот, возьмите.
– Что это?
– Карманный фонарик. Один из них, должно быть, имел какой-то чин. На ремне у него был прикреплен этот фонарик и компас.
– А вы, профессор, на войне, как я вижу, человек не чужой. А? – И бронебойщик тут же отбросил в сторону одну из касок. – Пробита. Хотя… Можно было чем-нибудь заткнуть.
Бронебойщик заглянул в люк, щелкнул фонариком и некоторое время стоял неподвижно, навалившись грудью на башню и свесившись головой вниз, словно заглянул в бездну. Потом резко отскочил в сторону, упал на колени, и его стошнило. Чуть погодя, сморкаясь и кашляя, сказал придавленно:
– Да, ребята, на танке воевать не мед. Тоже не на гармони играть… Ладно, надо лезть.
Бронебойщик спустился в люк. Там несколько раз глухо, как в подвале, стукнуло. Спустя несколько минут открылся боковой башенный люк. Показалась голова и тут же исчезла – бронебойщик выключил карманный фонарик.
– А ну-ка, берите. Одному несподручно. Калуга, ты где? Принимай трофеи.
Петров вскочил на броню.
– Осторожней, не урони. А то взлетим вместе с этим железом.
– Это что?
– Сумка с гранатами. Ими и подорвем танк. На-ка вот еще… – И бронебойщик подал вначале одну, потом другую винтовку. Обе были чуть покороче «мосинок», с оптическими прицелами, забранными в чехлы.
– Снайперские винтовки?!
– Тихо. О винтовках надо помалкивать, иначе ротный их у нас заберет. Это – как «барыню» на гармони сыграть. Вот только патронов к ним нет.
– Немецкие, что ли?
– Немецкие, а то какие ж. Системы «маузер». Слышь, профессор! – тут же окликнул он Хаустова, сторожившего глухую ночь и пустынное поле, в котором шуршал дождь да где-то, шагах в ста, переговаривались артиллеристы. – Пока мы тут с Калугой вагоны разгружаем, собрал бы патроны. Я видел, как ты стреляешь. Одна винтовка – твоя. В знак благодарности от истребительно-противотанкового расчета за надежное прикрытие.
Когда бронебойщик вылез из бокового люка и спрыгнул на землю, Петров догадался о причине его необычного оживления. От него пахло спиртным. Пил он, похоже, самогонку, причем не очень хорошей выгонки. И нашел ее, скорее всего, в танке.
– Там у них – целый буфет. – И бронебойщик потряс гранатной сумкой.
В сумке, кроме банок с рыбными и мясными консервами, оказались и две гранаты. Небольшие, круглые, чем-то похожие на наши Ф-1, но без ребристой насечки и, пожалуй, полегче. Бронебойщик скрутил их проволокой. Детонатор вставил только в одну.
– Вот и все. Можно рвать.
Подождали возвращения другой группы. Вскоре пришли артиллеристы. В плащ-палатке они несли третьего. Но следом за ними шел и Коляденков. Раненого положили под ракитой, на сухое. Он тихо вздохнул и застонал. Коляденков наклонился к нему, сказал:
– Вот, разведчика подобрали. Из тех, которых мотоциклисты постреляли.
– А колесо нашли?
– Какое там колесо…
– Слушай, ополченец, тебе же ротный голову оторвет. Без колеса в траншее лучше не появляйся. Взялся командовать – давай!
– Не оторвет, – неуверенно ответил Коляденков, пропустив мимо ушей то, что младший сержант назвал его «ополченцем».
– Ты его плохо знаешь, – продолжал напирать бронебойщик.
– А ты его откуда знаешь? – Коляденков ощупывал раненого, словно пытался понять, стоит его нести за реку или оставить здесь как ненадежного. – Не пойму, куда его. Крови вроде нет.
– Надо скорее выносить. Там санитары разберутся, перевяжут. Давайте вперед. А мне танк рвать надо. – И бронебойщик снова занялся своими гранатами, показывая и «ополченцу», и всем остальным, что подчиняться он здесь никому не намерен, что у него свое, не менее важное задание.
По существу, так оно и было. Если не удастся подорвать этот танк, днем немцы утащат его, отремонтируют, залепят сваркой щели от пуль и – нате вам, еще один танк на Московском направлении. Опять в него стрелять надо. Но в другой раз такой удачи может и не случиться. Поэтому младший сержант Колышкин с пониманием выслушал матюги ротного, приказавшего ему во что бы то ни стало превратить подбитый «T-III» в металлолом.
– Иначе я тебе, в гриву-душу, твой танк не зачту! Понял? Грызи его зубами, разбивай кувалдой, а чтоб ни одной живой заклепки не осталось! Исполнишь, представлю к медали.
Старший лейтенант Мотовилов был, конечно же, настоящим офицером. Вот батя так батя, вспоминая разговор с ротным, думал бронебойщик Колышкин. Мог бы приказать взорвать танк саперам. Те бы мигом заложили заряд, и разнесло бы эту железную коробочку по деталям по всей пойме. Но у ротного были свои соображения: младший сержант Колышкин, первый номер боевого расчета ПТР, должен был довести начатое дело до конца. А там – получай боевое, заслуженное серебро на грудь.
– Ну, батя… – И у младшего сержанта Колышкина даже зачесалось чуть ниже левой ключицы.
Петров стоял неподалеку. Боец стоял рядом и напряженно слушал поле. Все правильно, твое дело охрана, рассеянно думал о своем напарнике бронебойщик. Он все больше и больше сомневался в том, что взрыва двух противопехотных гранат будет достаточно для того, чтобы сдетонировал боекомплект в танке. Снаряды он вытащил из укладки и свалил в кучу напротив люка, чтобы граната упала прямо на них.
– Надо найти еще пару гранат. Посмотри, у тех, которых профессор завалил. Смотри в голенищах сапог или за ремнями. Все, что найдешь, тащи сюда.
Через минуту Петров вернулся. Протянул бронебойщику гранату с длинной ручкой.
– Вот эта помощней будет. И понадежней. У нее замедлитель долгий. Успеем отбежать.
Бронебойщик примотал проволокой к корпусу штоковой гранаты «лимонки», отвинтил колпачок, выдернул шнур и бросил связку, целясь в боковой люк башни. Но то ли он, пока Петров искал гранату, еще приложился к трофейной фляжке и переборщил, то ли переволновался по поводу обещанной ротным медали, но связка в люк не попала. Гранаты ударились о броню и с хрустом упали к ногам бойцов. Петров услышал сухой щелчок воспламенителя и одновременно голос бронебойщика:
– Пиздец медали.
Глава девятая
История Олега Петрова по прозвищу Калуга
Ах, какая у него до войны была счастливая жизнь! Учеба в лучшем университете страны. Первый разряд по плаванию. Самая красивая девушка с параллельного курса. А по выходным поездки к родителям в Калугу.
