Владимир Першанин - «Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!
– Че делать? – спросил он.
– Не дергаться, – подал голос Тимофей Лученок. – Дождемся, пока Сенченко со своими танками подойдет. Так ведь, командир?
– Так, – согласился Саня, продолжая рассматривать в бинокль окрестности. – Чего-то они не торопятся.
Жаркое июльское солнце проглядывало сквозь дым ровно очерченным тусклым диском. Горевший тополь все больше клонился на одну сторону, потом заскрипел и с маху обрушился на землю, подняв облако искр и горящих листьев. Весь экипаж невольно обернулся. Сильные у фрицев заряды, под такие лучше не подставляться.
Николай Серов, тоже высунувшись из люка, предположил, что вражеский панцер спрятался в зарослях ивняка. Остальные никаких предположений не высказывали и ждали, что высмотрит в бинокль командир.
Сквозь старенькие потрескавшиеся от времени линзы шестикратного бинокля младший лейтенант видел часть деревни – десятка полтора рубленых из сосны, потемневших от времени домов, крытых тесом. Торчал амбар, сложенный из известняка, а к речке уходили картофельные огороды с густой ботвой.
Сухая Терёшка словно вымерла, даже собаки не лаяли. Но то, что она занята немцами, стало ясно после столкновения с танком. Вдали, километрах в четырех, пылили несколько автомашин, судя по всему, немецких. С разных сторон доносились отзвуки орудийных выстрелов, но происходило это неблизко. Здесь стояла нехорошая тишина, какая бывает перед боем.
Внимание Чистякова привлек слишком разросшийся куст за огородным плетнем. Приглядевшись, понял, там находилась в засаде низкая, не больше метра в высоту, противотанковая 75-миллиметровая пушка.
Танкисты и самоходы ласково окрестили ее «гадюкой», за тонкий, длинный ствол с набалдашником дульного тормоза, словно змеиная голова. Пушка имела точный и сильный бой и наверняка была не одна.
– Ждут, – желчно проговорил Коля Серов. – Врезать бы ей…
Так же, как и командир, старший сержант хорошо понимал, что стрелять пока нельзя. Достаточно того, что подняли шум, пальнув во вражеский танк. Но там не оставалось другого выхода – могли словить снаряд.Сзади послышался гул моторов и громкое лязганье гусениц. С таким шумом могли двигаться только свои. Немецкие танки производили куда меньше шума. Действительно, подоспели наконец пять танков Т-34 из роты, которую прикрывала самоходка Чистякова.
Понесшие вчера большие потери, «тридцатьчетверки» ремонтировались, что-то решало их начальство, в результате чего рота задержалась. Машины встали в низине, а к Чистякову быстрым шагом направился командир роты старший лейтенант Сенченко.
– Чего стоим? – спросил он, закуривая папиросу.
Вопрос был пустой. Чистяков ждал прибытия роты. Не в одиночку же атаковать?
– На той стороне Т-4, может, не один, – сообщил он. – А в деревне противотанковые пушки. Долго вы добирались.
– Пока чухались, под бомбежку попали, – сказал ротный. – Мало вчерашних потерь, так еще две машины потеряли. Во второй роте одну вдребезги разнесли, а мою зажигалками спалили. Ребятам повезло, одного в санбат отправили, а трое живы-здоровы. В резерве у меня.
«Везучие» танкисты, покрытые сажей, в прожженных комбинезонах, сидели на броне вместе с пехотинцами из десанта и курили. Судя по выражению лиц, настрой у них был на нуле – вчера рота потеряла четыре танка, сегодня – еще один. А наступление только началось. Долго ли проживут оставшиеся пять машин и экипажи?
Сейчас срочно требовалось проверить брод, отмеченный на карте, которой оба лейтенанта, старший и младший, не верили. Судя по некоторым признакам, карту составляли лет тридцать назад. С тех пор местность сильно изменилась. Кроме того, затаился в густом подлеске вражеский танк. Его следовало уничтожить или хотя бы прогнать.
– Разведать надо, что там за брод, – предложил более шустрый Саня Чистяков. – И поглядеть хотя бы по следам, куда этот чертов панцер смылся. Караулит нас гад.
Петр Сенченко, не выставляя свою более высокую должность, согласился с Чистяковым, но пехотинцы, кому предстояло идти в разведку, восприняли предложение кисло. Лезть через речку на пулеметы – дохлое дело. Старший сержант, исполнявший обязанности командира десантного взвода, выслушав приказ, замялся:
– А отсюда его не разглядишь? Танк не иголка, и лесок так себе.
– Отправляйтесь втроем, – инструктировал сержанта командир танковой роты. – Осторожно перейдете речку, глянете, что и как. Вот ракетница. Увидишь немца, пульнешь в его сторону двумя ракетами.
– У вас тут шесть пушек и броня, – заталкивая ракетницу за пояс, бурчал взводный. – А вы, как всегда, на пехоте отыгрываетесь. У нас вчера половина роты выбыла. Ребята, наверное, до сих пор на поле валяются.
– Не скули, – подбодрил его Сенченко, а Чистяков заявил:
– Я с ними пойду. Гляну сам, что там за брод. Николай, ты за меня остаешься. Орудие наготове, увидите фрица – бейте сразу.
– Ясное дело, – кивнули наводчик и механик.
Затянутая зеленой ряской речка была в самом глубоком месте по грудь. Дно илистое, но не сказать, чтобы слишком вязкое. Однако для «тридцатьчетверок» отмеченный на карте брод не годился. По техническим данным Т-34 могли погружаться в воду не более чем на сто десять сантиметров, в то время как СУ-152, несмотря на большую массу, могла свободно преодолеть полтора метра глубины.
На правый берег выбрались благополучно. Опасения старшего сержанта, что их перебьют из пулемета, не оправдались. Немцы затаились и ничем себя не обнаруживали. Возможно, кроме экипажа Т-4, поблизости никого не было.
– Там, левее, должно быть помельче, – сказал Чистяков. – Вы двое гляньте. Здесь для танков глубоко.
– Ракетницу вам оставить? – спросил взводный.
– Не надо. Идите быстрее.
Возможно, было не слишком правильно покидать машину и соваться самому в разведку, но Саня не видел другого выхода. Лезть напролом он не хотел, отчетливо понимая, что засевший в засаде немецкий танк с легкостью продырявит его утолщенную броню. А про «тридцатьчетверки» и говорить нечего. Насмотрелся вчера, как они горели.
Пригибаясь, осторожно шли вместе с одним из десантников, держа наготове автоматы. Выползли на гребень, где Чистяков тщательно осмотрел окрестности в бинокль. Виднелись крайние дома деревни, где-то в стороне гулко отдавались орудийные взрывы. Немецкий танк выдали сороки, которые, треща, крутились над перелеском.
– Гляньте туда, товарищ лейтенант, – тянул Саню за рукав десантник. – Сороки неспроста трещат.
– Да, вижу… то есть ни хрена не видно.
Чистяков переполз на другой край гребня. Показалось, там что-то темнеет, может, тот самый Т-4, однако полной уверенности не было. Саня, хоть и успел повоевать, но опыта танкового боя практически не имел. Ситуация складывалась совсем не геройская, тяжелая самоходка и пять «тридцатьчетверок» пасовали перед каким-то фрицем.
Чистяков тут же одернул себя. Не каким-то, а с усиленной броней, отличной оптикой и длинноствольной 75-миллиметровкой, снаряды которой легко пробьют броню танков и его самоходной установки. Лезть напролом было бы глупо, хотя именно на такие решительные действия нацеливало их высокое начальство и политработники.
Вчера эта решительность, а скорее, рывок напролом дорого обошелся и танкистам, и пехоте. От танкового батальона осталась лишь половина, серьезные потери понесли десантники.
Вражеский танк (а может, не один) сорвет атаку. Из укрытия, на сравнительно малом расстоянии, он не промахнется. А там, дальше, самоходку и остатки танковой роты поджидают противотанковые пушки, и черт знает, какие еще сюрпризы замаскированы в садах и среди построек деревеньки Сухая Терёшка.
Чистяков наконец разглядел длинный ствол с набалдашником орудийного тормоза. На короткое время из дымной пелены выглянуло солнце, сразу заиграли блики на листьях, светлой полосой блеснул округлый металл. Пушка-то длиной сорок три калибра, то бишь три с лишним метра, и прошибает на таком расстоянии сто миллиметров брони. И фрица-танкиста успел разглядеть Саня. Тот тоже что-то рассматривал в бинокль.
– Вот он… вот, – суетился рядом десантник.
– Тише.
Младший лейтенант прижал возбужденного бойца к земле и сделал знак следовать за собой. Теперь они почти бежали, но пригнувшись, чтобы их не заметили. Вернулись к своим одновременно со старшим сержантом, который доложил, что левее брода, отмеченного на карте, есть место помельче. И главное, там галька. Не везде, но проехать можно.
– Немец как раз туда и целится, – сказал Чистяков. – Хорошо на переправе машины бить. Прямо в борт.
– Хорошо, – согласился Сенченко. – Меня комбат Швыдко обложил в три этажа. Почему эту Терёшку еще не взяли? Все планы мы срываем. Другие, мол, воюют, а вы на месте топчетесь.
– Воюют…
Действительно, стрельба разносилась со всех сторон. Где погуще, где пореже. Пронеслись две пары наших истребителей. Деревеньку они проигнорировали, видно, имели более важную задачу. А хорошо было бы потревожить фрицев, хотя бы мелкими бомбами и пулеметными очередями.
