Кёскэ Фукунага - Записки о будущей японо-американской войне
«С самого начала войны мы приступили к переделке во вспомогательные авианосцы пяти превосходных пассажирских судов, однако, работа была сделана только еще наполовину и они не могли принять участие в бою. Таким образом, авианосная эскадра Соединенных Штатов смогла войти в западную часть Тихого Океана только в составе пяти настоящих авианосцев общим тоннажем 103,6 тыс. тонн: Саратога (33 тыс. тонн), Лэксингтон (такого же тоннажа), Ланглэй (13800 тонн), новый авианосец Ренджер (тоже) и авианосец — крейсер Тахому. Из них два — Ренджер и Ланглэй были потоплены в результате решительной атаки японских крейсеров вчера, кроме того, ночью у нас не стало также и большого авианосца Лэксингтона».
«Таким образом, у нас осталось только два авианосца: Саратога и Тахома. Какими бы героями ни были американские летчики, для 70 самолетов, находившихся на Саратоге и Тахоме, было совершенно невозможно захватить господство в воздухе, имея против себя свыше сотни истребителей с пяти японских авианосцев. Да, это было абсолютно невозможно. Саратога и Тахома подверглись жестокой атаке приблизительно 50 японских бомбовозов. Они защищались изо всех сил. Говорят, что оставшимися истребителями и зенитными пушками было сбито по меньшей мере 20 самолетов. Но в конце концов они не могли противостоять бешенным атакам бомбардировщиков, то и дело нападавших со всех сторон казалось в решимости сесть прямо на палубу. После 20-минутного боя, получив десяток попаданий в палубу и одну бомбу рикошетом от воды в борт, затонула Тахома. Палуба Саратоги была вся покрыта пробоинами — самолеты не могли ни взлетать, ни садиться на нее. Таким образом, мы оказались без аэродромов на море, и тем корабельным самолетам, которые сейчас находятся еще в воздухе, не остается ничего другого, как напиться морской воды».
«Японские авианосцы также по-видимому понесли значительные потери. „Банрю“ была потоплена сосредоточенным огнем американских крейсеров. Посадочную палубу „Кага“ также совершенно разбили, а один из наших самолётов даже врезался Каге в мостик. …Но кроме Банрю и Каги у вас оставалось еще три авианосца. В этом было ваше главное преимущество. Не только три, но даже два, даже один авианосец и то давал японскому флоту большой перевес: между нами и вами была такая же разница, как между черепахой и луной».
«Мы уже и так не могли равняться с вами, а тут еще поступили сведения о том, что к вам прибыли еще истребители, по-видимому, с островов Огасавара, и, опустившись на палубы трех уцелевших авианосцев, принимают горючее. В этот момент я решил: Ну, теперь мы уже ничего не сможем сделать. Все наши разведчики — гидропланы, производившие наблюдение за артогнем, были прогнаны прибывшими на помощь истребителями японцев. И воздух над местом боя остался в полной власти самолетов со знаком солнца на крыльях».
Так рассказывал пленный американский офицер к полному удовлетворению слушавших его японцев.
4
— …Пора начать сближение, — сказал начальник штаба адмиралу Нагано, который, кончив завтрак, поднялся на мостик. — Посмотрите, даже гидропланов-разведчиков уже не видно.
Противник мог обстрелять из своих 40-сантиметровых орудий японскую эскадру, благодаря тому, что он при помощи разведчиков мог корректировать артиллерийский огонь. Какой бы большой угол возвышения не имели пушки, как бы далеко они ни стреляли — все это оказалось бы бесполезным, если бы не было возможности следить за падением снарядов.
Наблюдение с мачты? — но об этом нельзя даже говорить серьезно. Даже если подняться вместе с боевым флагом на клотик самой высокой мачты, на которой устроен громоотвод, то даже и с него невозможно видеть корабли за 39 тысяч метров. Горизонт всегда в тумане, но если бы даже этого не было, то все равно корабли окажутся гораздо ниже за горизонтом благодаря шарообразной форме земли.
— Вправо…. 12 румбов…. Поворот — все вдруг, — отдал приказ всей эскадре начальник штаба.
И главные силы японской эскадры, шедшие до сих пор на запад, внезапно перестроились для атаки превосходных главных сил противника.
Лейтенант по морской карте, на которой было нанесено положение сторон, докладывал дистанцию, которая отделяла наш флот от противника.
«Сорок три тысячи ….»
«Сорок тысяч….»
«Тридцать восемь тысяч….»
Так как противник тоже шел на сближение с японской эскадрой, то расстояние между ними сокращалось на глазах.
И в тот момент, когда уже можно было ожидать, что противник будет виден с марса, флагманский артиллерист приказал приготовить главный калибр.
— Наконец-то показались… — прошептал адмирал Нагано, уже давно с напряженным беспокойством искавший биноклем противника, — один, два, три, четыре…десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать… кораблей. Ого, поразительное построение.
Тринадцать сильнейших в мире военных кораблей! Их светло-серые силуэты, появившиеся на восточном горизонте, были так величественны, что их смело можно было назвать «королями Тихого океана».
Когда на 3–4 кораблях противника блеснули вспышки выстрелов, начальник штаба посмотрел на них с состраданием и сказал:
— Последние выстрелы?
«Последние выстрелы? — странные вещи говорит начальник штаба», — подумал один из матросов-сигнальщиков. Но не прошло и двух минут, как ему стало понятно.
В то время, когда противник готовился к вторичным выстрелам, его глаза оказались закрытыми густым дымом. Сверху — белым дымом самолетов, снизу — черным дымом с эсминцев…..
Американская эскадра не могла продолжать обстрел японцев, так как у нее уже не было ни одного самолета, который мог бы корректировать артиллерийскую стрельбу, дымовая же завеса, поставленная японцами, не давала возможности стрельбы прямой наводкой.
Все время поддерживая завесу, японская флотилия приблизилась к противнику на расстояние 20 тысяч метров. Никогда еще командующий японским флотом не был, вероятно, так благодарен преимуществу в 2 узла в скорости хода, которое имел японский флот перед американским, как теперь.
Недаром морское ведомство придавало такое большое значение скорости при постройке военных кораблей.
На флагманском корабле Муцу взвился сигнал — «Огонь!» Как только сигнал спустился вниз, башни получили приказания.
«180, 1-ый корабль противника!»
«40-сантиметровыми пушками, залп…»
«Влево, 5, 19, 100 …»
«Выстрел!»
Рев гигантских орудий оглушил всех стоящих на мостике Муцу, а палуба больно ударила по ногам. Время, казавшееся нескончаемым и всплески падений выросли рядом с флагманским кораблем американцев.
«Уступ больше два!»
«Выстрел!»
Один из выпущенных снарядов попал в «Мериланд», взорвав на корме катапульту для запуска гидропланов.
«Передать данные для стрельбы на другие корабли…»
«Беглый огонь!»
— Противник совсем замолк, — сказал командир артиллерийской башни, опустив голову из наблюдательной башенки и смотря на своих подчиненных. И действительно бой в конце концов стал походить на стрельбу по мишеням, так как противник не отвечал.
Для японского флота это был легкий бой. Расстояние сокращалось, а со стороны противника не посылалось ни одного снаряда. А наши корабли, продолжая воздушное наблюдение, один за другим топили корабли противника.
Первым погиб флагманский «Мериланд», погубив вместе с собой и адмирала Гордона. Оставшись без командующего, корабли эскадры Соединенных штатов стали походить на пугливых овец, внезапно оставшихся без пастуха. В панике американцы ломали строй, стараясь увернуться, избежать смертоносно точного огня противника, но все было без толку. Через двадцать минут после гибели флагмана, разрываемый японскими снарядами, перевернулся «Колорадо». Спасти с него почти никого не удалось, да и некогда было прочим американским кораблям заниматься спасательными работами под сосредоточенным огнем всех японских линейных кораблей.
Потом, в ярком и молниеносном цветке взрыва пороховых погребов, разломился «Калифорния»…
— Может быть, прекратить огонь, предложить противнику сдаться? — обратился командующий к офицеру штаба, когда с самолетов-корректировщиков поступило донесение о том, что затонул третий линейный корабль противника.
Сигнал был послан и через каких-нибудь 10 минут на 117 оставшихся не разрушенными судами противника были подняты белые флаги.
В этот же день вечером соединенная эскадра Нагано направилась в Токио, конвоируя сдавшуюся в плен американскую эскадру.
Радость населения, которое вышло встречать возвращающуюся с триумфом эскадру, описывать незачем — воспоминания об этом еще свежи и живы в памяти читателей.
Хочется добавить еще несколько слов.
