Яков Михайлик - Соколиная семья
— Ну, это ты брось, — отмахнулся Балюк, — о старом вспоминать.
— Не может быть! — густым басом произнес Василий Лимаренко, поворачиваясь к штурману всем своим могучим телом.
— Неужели так и сказали? — удивился Илья Чумбарев. Чичико Кайсарович несколько сбавил тон:
— Не совсем, конечно, так. Но отзывались, в общем, нелестно. Сами знаете, что было время, когда воевали мы пассивно, больше придерживались оборонительной тактики, позволяли фашистам навязывать нам условия боя…
Да, так было когда-то. Увидишь противника, сразу становишься в круг, боишься оторваться друг от друга. А мессерам полное раздолье. Они свободно маневрируют, выбирают более выгодные позиции для атаки. Надо было рвать этот заколдованный круг, потому что после каждого вылета недосчитывались кого-либо из однополчан. И я, и другие летчики горестно думали тогда: Вроде и не хозяева в своем небе… Истребители, а обороняемся.
Не кто иной, как Бенделиани, говорил нам:
— Надо с этим кончать! Больше преимущества паре. Пара – вот самостоятельная боевая единица!
Сейчас, когда мы уже научились бить фашистских стервятников, штурман напоминал молодым летчикам, что несколько пар, идущих широким фронтом, контролируют большее воздушное пространство, чем группа. Одновременная атака всей группой хороша, конечно, в момент, когда надо расчленить плотный строй бомбардировщиков. Это снижает эффективность вражеского огня и оказывает определенное моральное воздействие на противника. А в бою с мелкими группами и одиночками хороша только пара. Надо шире использовать радиосвязь. В район боя над нашей территорией необходимо посылать авиационного представителя. Он с земли по радио может давать информацию о воздушной обстановке, наводить своих истребителей на самолеты противника, вызывать подкрепление.
— Ну-ка, Яш, — попросил меня майор, — расскажи ребятам, как ты выезжал в наземные войска.
После моего рассказа снова стал говорить штурман. Слова Чичико Кайсаровича будоражили воображение, приоткрывали еще неведомые нам, молодым, новые горизонты, будили в каждом мощное ощущение собственной крылатости, о которой в бою порой забываешь.
В разгар беседы прибежал связной командира полка. Нескольких летчиков, в том числе и меня, вызывали на командный пункт.
…И вот наша четверка в воздухе. В группе одни сержанты. Возглавить ее поручено мне. Задача не новая – прикрыть участок фронта и уничтожить вражеский самолет, корректирующий артиллерийский огонь. Ведущий первой пары – я, второй – Иван Максименко.
При подходе к намеченному району нас встречают четыре Ме-109. Они пытаются навязать нам воздушный бой. Что ж, принимаем! Но только мы начали атаку, как мессеры почему-то ушли. Неужели трусят? Пожалуй, нет. Они стремятся увлечь нас в сторону от заданного маршрута.
Под облаками над нашей территорией кружит рама – Фокке-Вульф-189. Видимо, он уже корректирует артиллерийский огонь. Не многим летчикам удавалось сбивать рамы. Увертлив этот самолет до необычайности: два фюзеляжа со сквозным хвостовым оперением и два мотора позволяли ему виражить, что называется, на одном колесе.
С ходу, не обращая внимания на вражеские истребители прикрытия, идем в атаку. Корректировщик немедленно входит в крутой вираж. Никак не удается вцепиться ему в хвост. Еще атака. Фокке-вульф появляется в моем прицеле буквально на секунду. Нажимаю кнопку ведения огня из пушки. Очередь успевает задеть хвостовое оперение корректировщика, и он скрывается в облаках. А на нас наседают мессы. Они показываются то сверху, то слева, то справа и увертываются от наших атак.
Неожиданно в стороне появилась другая рама под прикрытием группы истребителей. Там уже завязалась схватка. Начальник связи полка капитан Бархатов Иван Кондратьевич навел на противника пару истребителей во главе с Ильей Чумбаревым, поднятую из засады в районе деревни Давыдовка.
Как по уговору, наша четверка взяла курс на новую группу самолетов противника. Иван Максименко со своим ведомым устремляется в атаку на фокке-вульфа, я иду на ведущего мессершмитта в лоб, по-бенделиановски. Сближаемся. Фашист не сворачивает. Открываю огонь. Противник ныряет вниз, разматывая за собой длинную пряжу дыма. Подбит? Оглядываюсь. Мой ведомый почти в упор расстреливает поврежденный мною истребитель, а в хвост моего яка пристраивается другой Ме-109.
Каскадом полувертикальных фигур ухожу от него и спешу на выручку сержанту Чумбареву, который после неудачной атаки ФВ-189 был взят в клещи двумя мессерами. Вторая пара напала на его ведомого. Едва я успел подойти к Илье, как он блестящим маневром вырвался из клещей и снова атаковал фокке-вульфа. Я и мой напарник отогнали от его ведомого двух мессов.
Каковы же результаты чумбаревской атаки? Мы увидели, что от его яка тянется огненная трасса, которая прошила фюзеляж разведчика. Ответный огонь с борта фокке-вульфа прекратился. Противник перестал маневрировать, ему не до этого. Теперь он пытается уйти по прямой. Но Чумбарев буквально висит у него на хвосте. Уже можно расстреливать врага в упор. Вот-вот вырвется смертоносная трасса, и ФВ-189 будет уничтожен.
Но что же сержант медлит? Секунда, вторая… А трассы нет. И тут мы догадались, что ящики боеприпасов на его самолете пусты. Видимо, почувствовали это и немцы.
Не случайно справа на самолет Ильи ринулись два мессера. Ну нет, сволочи, здесь вам не поживиться! Иду им наперерез, параллельно курсу Чумбарева, а мой ведомый разворачивается и устремляется ведущему фашисту в лоб. Молодец дружище, хорошо усвоил тактику!
А тем временем сержант Чумбарев прибавил скорость, и от винта его самолета до хвостового оперения фокке-вульфа оставалось не более пяти метров. Что задумал Чумбарев? Неужели таран? В нашем полку еще никто не применял такого приема борьбы с врагом. Невольно подумалось: Что будет с Илюшей?
Чумбаревский як вплотную подходит к фашистскому самолету и резко взмывает вверх. Брызгами полетели обломки… Фокке-вульфу будто дали хорошего пинка. Он клюет носом и беспорядочно падает. Видно, как экипаж выбрасывается с парашютами. А Илья Чумбарев выходит из горки правым разворотом со снижением и начинает планировать.
Ошеломленные неожиданным поворотом дела, гитлеровцы растерялись. Но вот один из них рискнул атаковать нашего смельчака. Он что, с ума сошел? Да в этот момент мы не дали бы в обиду безоружного товарища даже целой армаде мессеров. Встретив мощный огонь, немец трусливо свернул с курса и поспешил убраться восвояси. Исчезли и остальные вражеские самолеты. Видимо, у них кончалось горючее.
Як сержанта Чумбарева выпускает шасси и благополучно приземляется. Благо приволжская степь – сплошной естественный аэродром. Илья вылезает из самолета и весело машет нам рукой: все в порядке! Делаем над ним почетный круг и спешим на свой аэродром. Горючего-то у нас тоже не навек запасено…
Когда Илью Чумбарева и его самолет привезли на свой аэродром, там уже был командир дивизии полковник А. В. Утин. Комдив обнял отважного летчика, поздравил с блестящей победой и сказал командиру полка:
— Евгений Петрович, представляй сержанта к награде и очередному званию.
Затем Утин осмотрел машину Чумбарева и, не скрывая удовлетворения, произнес:
— Какое удивительное хладнокровие, расчетливость и мастерство! На Яковлеве стоит лишь сменить винт, и самолет опять готов к бою. Молодец, Чумбарев!
Как потом выяснилось, сбитый Ильей Фокке-Вульф-189 выполнял функцию разведчика. Он возвращался с нашей территории после выполнения задания. Вскоре за уничтожение воздушного лазутчика Чумбарев был награжден орденом Красного Знамени. Почти одновременно с этим ему присвоили внеочередное звание лейтенанта.
Несколько дней по приволжским степям бесновался снежный буран. Седые гривы то катились низом, ошибаясь друг с другом и яростно хлеща ледяной крупой по чему попало, то со свистом вздымались вверх и кружились там, пока не стихала слепая ярость ветра. Снежные смерчи с налета били в окна и двери землянок, срывали чехлы с самолетов, догола вылизывали взлетно-посадочную полосу.
Потом буран неожиданно утих и ударил мороз. Заиндевели и стали похожи на причудливые ледяные пленки оконные стекла. Падали на лету птицы. Выйдешь на улицу – дух захватывает, белеют щеки и уши. Дотронешься рукой до железа притягивает, как магнитом.
А сегодня туман. Он окутал все. На расстоянии трех-четырех метров ничего не видно. В такую погоду не то что лететь – по земле ехать опасно. Пока не рассеется сплошная белесая пелена, можно отдыхать.
Народу в землянку набилось до отказа. Ребята читали книги и газеты, писали письма, балагурили. Василий Лимаренко и я присели на нарах. Вскоре к нам подошли Геннадий Шерстнев, Иван Максименко и Павел Оскретков. Спустя несколько минут в землянку с шумом вбежали девчата – моторист (она же писарь инженера полка) Соня, укладчица парашютов Надя, связистки Оля и Валя. — Мы почитать листовку об Илюше Чумбареве, а заодно и погреться.
