Александр Генералов - Грозовое ущелье
— Все возможно, Парфен.
— Выходит, артисточка… того?
— Что «того»? Предположение еще не истина. Я хотя и сомневаюсь в Елизове, но со счетов его не сбрасываю. Теперь, Парфен, насчет осведомителя. Лисин тоже подтверждает, что кто-то у нас работает на Волкодава. Наши с тобой подозрения пали на Гришина. Давай, будем его изолировать.
— Мы с Шатровым решили командировать его дней на десять в губернский город. Якобы для изучения опыта. Я уже звонил по этому поводу заместителю по кадрам.
— А что? Верно. Зови его сюда. Посмотрим, как он себя поведет.
Через несколько минут в кабинет Трегубова вошел седоватый плотный мужчина лет сорока пяти. Вытянув руки по швам, доложил о своем приходе. Это был Гришин.
— Роман Перфильевич, — обратился к нему начальник милиции. — Телефонограмма из губернского города пришла с распоряжением командировать тебя на десять дней для изучения опыта. Как ты смотришь на это?
— Да я только был. В апреле.
— Понимаю, — сказал Боровков. — Но это распоряжение заместителя по кадрам.
— Работы много, — пожал плечами Гришин. — Когда собираться?
— А вот сегодня и поезжай. Пятичасовым поездом.
— Есть, — ответил Гришин.
Четко повернувшись, он вышел из кабинета.
Боровков с Трегубовым переглянулись. Покачав головой, начальник милиции сказал:
— Или выдержка у мужика великолепная, или мы ошибаемся. Сколько я ни перебирал в уме, больше никого подозревать, не могу. Впредь о самых секретных сведениях должны знать только я, ты и Шатров. Что-то я тебе еще хотел сказать? Да, вот что! Надо будет проследить за Гришиным. Пошли своего агента. Ну, Рубахина, что ли. Он молодой парень, шустрый. Пусть сопроводит Гришина.
Уже у самого порога, остановившись, Боровков добавил:
— Уездный комитет партии разрешил взять в помощь оперативным группам коммунистов и комсомольцев из железнодорожных мастерских и мебельной фабрики. Надо, Парфен, их собрать и проинструктировать.
Когда Боровков ушел, на столе у Трегубова зазвонил телефон. Парфен снял трубку.
— Трегубов слушает. Да, да. Понятно. Молодец, сейчас еду.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯКаждый день у городского ломбарда собиралась большая очередь. Сюда приходили те, кто, потеряв надежду найти работу, стремился как-то перебиться, заложив вещи. Несли в ломбард шубы, ковры, тяжелые из панбархата платья, оренбургские платки, старинной работы вазы, настенные часы, статуэтки. Время было трудное, в городах царила безработица.
Два раза в день — утром и после обеда — перед толпой появлялся седой румяный мужчина. Он выкрикивал очередных. Люди молча подходили к окошечкам, отдавали вещи оценщикам, брали деньги и так же молча отходили. Уходили из ломбарда с надеждой снова вернуться сюда, выкупить дорогой сердцу заклад. Но далеко не всем удавалось сделать это.
В ломбарде постоянно дежурили сотрудники милиции. Случалось, что в заклад шли краденые вещи. В этот день народу было особенно много: банк задержал ломбарду выдачу денег и накануне приема закладов не было. Стоявшая в очереди маленькая, вся сморщенная старушка вдруг зашаталась, хватаясь за сердце. Ее поддержали несколько рук. На землю упала старая дамская сумка, из которой высыпались золотые крестики, несколько браслетов, коралловое ожерелье, дамские часики, кулон, серьги. И в этот момент раздался истерический крик:
— Граждане, да это же вещи моей матери! Ее в двадцатом году убили бандиты.
Кричала молодая с исхудавшим лицом женщина. Поднялся шум. Раздвинув столпившихся людей, к старушке подошел дежуривший в тот день милиционер Игнатьев. Та смотрела на него испуганным зверьком.
— Кто кричал? — спросил Игнатьев.
— Я, — протолкалась к нему молодая женщина.
— Хорошо. Пройдите в соседнюю комнату.
В кабинете заведующего ломбардом милиционер принялся за старушку. Та сидела на стуле, быстро перебирая своими худенькими маленькими ручками.
— Откуда у вас эти вещи? — обратился к ней Игнатьев.
— Еще от матери.
— Как ваша фамилия и кто вы по социальному положению?
— Я Георгиева, из дворян. Отец владел поместьем в Саратовской губернии. В семнадцатом, его у нас отобрали. Мой муж умер, дети разъехались. Я пыталась перебраться за границу, но мне не удалось. Хотела уйти к Александру Васильевичу Колчаку, но его разбили. Вот здесь и пришлось застрять. Что было — продала, это все, что у меня осталось.
— Так, так. А где вы проживаете?
— У Ксении Семеновны Ведерниковой, на Лассаля, 12.
— А она чем занимается?
— Портниха на дому.
— Муж у нее есть?
— Нет, она его потеряла в эту войну.
— Ну хорошо. Изложите на бумаге все, о чем мы говорили.
Игнатьев пошел доложить о случившемся Боровкову.
— Немедленно на квартиру к старухе, — приказал тот агенту Ягудину.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯКогда Парфен приехал в условное место, его встретил бледный, расстроенный Корнеев.
— Ну, что у тебя случилось, Леонтий? — с тревогой спросил он парня.
— Зевнул, Парфен Григорьевич, — уныло ответил Корнеев. — Евстигней захватил все свои ценности и удрал.
— Так… — протянул начальник угрозыска. — Значит, сапоги всмятку получились?
— Всмятку, — мотнул головой Леонтий.
«Сапогами» они договорились тогда называть золото, которое по всем признакам имелось у хозяина «Парижа».
— Эх, шляпа ты, Корнеев, — с досадой сказал Парфен. Но тут же спохватился. — Ладно, не горюй. Говоришь, в гости к лесопильщику ушел? Я — туда. А ты возвращайся в заведение и молчи. Бабенку эту тоже предупреди. Там еще будет карнавал.
Упустить Капустина было, как считал Парфен, верхом его беспечности. В течение длительного времени следить за хитрым, изворотливым дельцом, накапливать факты о его связях с уголовным миром и в последний момент дать ему возможность удрать. Так мог поступить только человек, утративший милицейское чутье. «Это, — думал Трегубов, — Боровков наверняка не простит. И, поделом тебе, раззява!»
Как он и догадывался, Капустина в доме лесопильщика не было.
— И не приходил? — с надеждой спрашивал он хозяина, рябоватого рыхлого мужчину, стоявшего перед ним в подтяжках.
— Нет, и уговору даже не было, — дрожа, отвечал тот.
— Мы осмотрим ваш дом.
— Пожалуйста, пожалуйста, — лепетал владелец лесопилки. — Только я уверяю вас: у меня никого нет. Кроме супруги, конечно. Она сейчас, извините, в постели. Легла отдохнуть.
— Ванюшка, пошли, — приказал Парфен сопровождавшему его молодому милиционеру.
Но в доме, действительно, никого посторонних не было. Тогда Парфен, вежливо выпроводив в другую комнату лесопильщика, обратился к его супруге, дородной женщине со следами былой красоты на располневшем лице.
— Скажите, пожалуйста, вы давно знаете Екатерину Савичеву?
— Я ее видела лично всего два раза, — ответила та. — Это вы по поводу моего заявления?
— Да, — ответил Трегубов. — Мы тогда вам ответили. Но сейчас возникли некоторые обстоятельства.
— Пожалуйста.
— Кто вам сказал, что Екатерина Савичева находится… гм… в связи с вашим мужем?
— Певица из «Парижа» Галина Кузовлева.
— И вы поверили?
— Что делать? Женщины ревнивы, а я уже не молода, чтобы остаться одинокой.
— Откуда вам стало известно, что Савичева связана с уголовным миром?
— И об этом мне говорила Кузовлева.
— Хорошо, позовите сюда вашего мужа.
— Сейчас.
Дряблые щеки лесопильщика тряслись от страха, он нервно перебирал толстыми пальцами концы подтяжек.
— Да вы успокойтесь, — сказал ему Трегубов. — Мы вас не тронем. Откровенно, как мужчина мужчине: вы были близко знакомы с Екатериной Савичевой?
— Ей-богу, нет, — перекрестился лесопильщик. — Это все наговоры.
— С какой целью? Вам кто-нибудь мстит?
— Да нет вроде бы.
— А Кузовлеву вы знаете?
— Бываю в «Париже», слушаю ее.
— И только? Извините, что побеспокоили.
— Пожалуйста, пожалуйста.
К удивлению Трегубова, начальник милиции спокойно встретил весть о бегстве Евстигнея Капустина.
— Черт с ним, — сказал он Парфену. — Далеко не убежит. Дадим телеграмму, по дороге задержат. Тут дело поважнее. Сегодня утром в военизированной охране кто-то с пирамиды снял пять винтовок. Чувствуешь, какая схватка готовится? Луковин — это тебе не Евстигней, хотя и он сволочь порядочная. Завтра выставим возле учреждений усиленную охрану и ударим оперативными группами по «малинам». Медлить больше нельзя, иначе упредят. Будем брать, кто попадется. И по уезду также. А Луковина надо искать сегодня.
— Операцию «Париж» продолжать, Иван Федорович?
— Да, да. Кое-кого мы уже сегодня возьмем, тихонько. Кстати, надо будет задержать завхоза Капустина. Этот многое знает.
