Виктор Делль - Базальт идёт на Запад
Не хватало времени. Но на войне, как заметил Рощин, время — главный дефицит. Бывает, ждешь, но более всего выкраиваешь. На сон ли, на еду, на то, чтобы окопаться, чтобы успеть выстрелить первым. На войне вся жизнь идет на пределе, и постепенно Рощин привыкал к перегрузкам, научился разумно использовать каждую минуту. Его постоянно видели гладко выбритым, аккуратным. Глядя на него, подтягивались люди. Дисциплина в отряде приближалась к войсковой. Из отряда группы уходили на задания. Одна за другой совершались вылазки. Были и неудачи. Немец, как стал замечать Рощин, становится все более осторожным. Он укреплял гарнизоны в городах и в крупных деревнях, осторожничал на дорогах. Реже удавалось перехватить одиночную автомашину, усилилось охранение передвижных средств. Трезвел немец, и это обстоятельство радовало. Значит, доходят до врага их удары. Одно заботило — не было вестей от Семушкина.
Утром двадцать девятого октября к Рощину прибыл наконец связной. Десантник Никонов примчался верхом на коне, без седла, управлял разгоряченным конем самодельной уздечкой. Вид имел довольно разухабистый. Шапка сбита на затылок, полушубок расстегнут, на груди отечественный автомат, за плечами — трофейный. На ремне, как и положено, десантный нож, гранаты. Он лихо осадил коня возле землянки командира, соскочил на землю. Вытянулся, доложил о прибытии. Рощин понял, что Никонов привез хорошие известия. Пригласил десантника в землянку.
В землянке командира появились новые трофеи — это сразу заметил Никонов. Чугунная печь — прежде всего. Невысокая, пузатая, на кривых ножках, с большими латинскими буквами на дверце. Печь топилась, в землянке было тепло и сухо. На стене висел барометр. В углу, на самодельной табуретке, стоял патефон, стопкой на нем — пластинки, на которых тоже латинскими буквами выведено название фирмы: Колумбия. На лежаках сено укрыто немецкими плащ-палатками, сверху на них брошены планшеты, документы, точно такие же, какие захватили они с Лаврентьевым, когда сбили проволокой с мотоцикла унтер-офицера связи Адольфа Рейнхальта. На темной пятнистой плащ-палатке, поверх планшетов и документов, лежал, сверкая никелированными клапанами, большой белый аккордеон.
— Садись, рассказывай, — кивнул Рощин Никонову.
Десантник сел не сразу. Он подошел к аккордеону, нежно погладил инструмент.
— Вещь, — сказал, обращаясь к Рощину.
Рощин согласился. Никонов примостился рядом с аккордеоном, но так, чтобы, не дай бог, не задеть. Дорогая, красивая вещь требовала деликатного обращения.
Живы Веденеев и Бородин. С этого известия начал рассказ Никонов.
— Самочувствие? — спросил Рощин.
— Тяжелое, — ответил Никонов, но тут же успокоил. — И Веденееву и Бородину сделаны операции. Военврач сказал, что переход они выдержат.
Об эвакуации госпиталя. Ее пришлось провести в два этапа. Сначала отправили большую группу в сопровождении капитана Светлова. После перехода дороги Вязьма — Лиховск Светлов отправил раненых под охраной к Баеву болоту, сам с частью отряда прикрытия остался ждать Семушкина, установив тщательное наблюдение за дорогой, готовый к отвлекающему маневру.
— Чем была вызвана необходимость усложнять операцию? — перебил Никонова Рощин.
Десантник объяснил. Задержались по просьбе врача. Меры безопасности, однако, приняли. В госпитале оставались десантники и группа пограничников.
— Большая группа? — спросил Рощин.
— Почти такая же, как наша, десантная, — подчеркнул Никонов. — Они раньше нас пришли к госпиталю.
Дальнейшие события разворачивались так. Двадцать шестого октября к госпиталю приблизились гитлеровцы, гнавшие куда-то скот. Почему-то они свернули на лесную дорогу, хотя она вела только до госпиталя и никуда более. Вероятнее всего, они сбились с пути. Шли на завалы, на минированные участки. Пришлось устроить засаду. Охрану уничтожили, гурт захватили. В тот же день стадо погнали в район Колотовских торфоразработок. Погонщики переоделись в немецкую форму, почти десять километров шли по шоссе на виду у едущих на автомашинах немцев. Встретился патрульный бронетранспортер, но не остановился. Утром двадцать седьмого дозорные доложили, что к госпиталю приближается отряд гитлеровцев. Раненые готовы были к эвакуации. В бой вступать не имело смысла. Ушли тихо. Рассчитывали на то, что гитлеровцев задержат завалы и минированные участки. Шоссе Вязьма — Лиховск пересекли без осложнений. Встретились с капитаном Светловым и его людьми. Снег повалил. Семушкин приказал Светлову выполнить ложный маневр, торить след в сторону Колотовских торфоразработок. Сам он пошел к Баеву болоту. Пограничников забрал с собой, десантников передал Светлову. Никонов шел с десантниками. Утром двадцать восьмого добрались наконец до деревни Кружилихи, а там до Колотова рукой подать, километров десять. Погода установилась летная. Над деревней появился самолет. Немецкий летчик засек и ложный обоз, и стадо, которое нагнали возле Кружилихи. Во второй половине дня, на подходе к Колотовским торфоразработкам появились немцы. Снова пришлось делать завалы. Снова пошел снег. Стадо погнали дальше, сами остались. Немцы было сунулись в лес, но, попав под огонь, отошли к своим машинам на дорогу. Ночью Никонов по приказу Светлова поскакал к Рощину. Светлов спрашивал, что делать со стадом, куда его девать.
Десантник сидел в теплой землянке, скинув полушубок, разомлев от тепла. Этапы перехода излагал последовательно, опуская малозначительные детали, оживляясь лишь тогда, когда дело касалось стычек с немцами. «Коровы шарахаются, мычат, овцы блеют», «Гранату кто-то бросил, бык рванул, сбил фрица вместе с лошадью», «Ребята переоделись в немецкое, ну, не отличишь, вылитые гансы». О встрече с отрядом гитлеровцев возле Колотова. «Снег такой повалил, будто в молоко нырнули. Светлов приказал не зарываться, а то, — он кивнул на трофейный автомат, — мы бы их там больше положили. Черные они, их хорошо на снегу видать». На вопрос Рощина, где Никонов научился управлить лошадью, он же москвич, боец ответил, что москвич он лишь по названию, жил в пригороде, к лошадям приучен с детства. Лицо у Никонова открытое, чистое. Зубы белые, ровные. Улыбка мягкая. Добродушный парень. Рощин присматривался к десантникам перед отправкой в тыл, в том числе и к Никонову. Майору хотелось подобрать людей стреляных, злых. Саша Никонов под эту мерку не подходил. Так же, как и его товарищ по команде, тоже штангист, Володя Лаврентьев. Пороха они не нюхали — вот что смущало. Готовились к соревнованиям, когда началась война, чуть позже прошли спецподготовку. Овладели теорией, но Рощину хотелось, чтобы в его группе были практики. Ребята тем не менее оказались настырные. Хотели воевать именно в тылу врага, добились своего, попали под начало к Рощину. Не растерялись в первом бою. Действовали стремительно, четко.
Светлов задание выполнил, можно возвращать людей. Но куда деть стадо? Часть его надо отправить к Баеву болоту: питание раненых отныне забота отряда. Остальной скот перегнать поближе к базе. Но так, чтобы не навести немцев. Скот перегонять мелкими партиями, в непогоду. Место приготовить. Укрыть животных от снега, от морозов. Зима нагрянула. Хорошо, что перехватили лошадей. Партизаны передали Рощину сведения о тайниках с продовольствием, созданных при отступлении наших войск, до морозов бы перевезти картофель, зерно. Упрятать бы понадежнее, поближе к базе. Сено собрать и вывезти надо. Ближние к деревням да дорогам стога немцы уже вывозят. Но сено есть и на дальних делянках, осталось оно и в лугах.
Рощин посмотрел на Никонова. Тепло разморило парня. Ему бы поспать. Нельзя. Надо отправлять. Там люди. Светлов ждет приказа.
— Обратный путь выдержишь? — спросил Рощин десантника.
— Так точно, товарищ майор, — встал Никонов.
— Действуй.
Только ускакал Саша Никонов, на базе появился связной от Семушкина. Тоже верхом на коне. Оба разгоряченные: и конь, и посыльный, сержант Куркин. Рощин помнил этого сержанта. Он выходил из окружения с остатками батальона старшего лейтенанта Мухина, когда десантники прыгнули на Коростелевский лес. Куркина невозможно не запомнить. Маленький, шустрый, черный как жук. Так же, как Никонов, он зашел в землянку, увидел аккордеон, осторожно дотронулся до сверкающей поверхности музыкального инструмента.
— Когда воевали в финскую, — сказал сержант, — финны такие штучки подбрасывали. И минировали. Они много чего нам подбрасывали. Дурачков искали.
— Проверено, мин нет, — усмехнулся Рощин.
— Да это я так. Вспомнилось, — сказал Куркин.
Вести он привез хорошие. Раненые на острове.
Как только Семушкин оповестил Рощина радиограммой о том, что госпиталь цел, командир отряда отправил старшего лейтенанта Мухина к Баеву болоту готовить средства переправы на остров. Такая у них была договоренность. Старший лейтенант Мухин с заданием справился. Раненых переправляли по гатям. Приготовили для них землянки. Работать пришлось день и ночь, но успели. «Старший лейтенант Госбезопасности, товарищ Семушкин, всем объявил благодарность», — доложил Куркин.
