Василий Красавин - Так сражались чекисты
Встреча с ним была радостной и душевной. Я увидел человека среднего роста, с открытым русским лицом, с ясной быстрой речью, очень подвижного и энергичного. Во время нашего совместного размещения на КП А. И. Родимцев оказывал нам постоянную помощь в работе. Мы, в свою очередь, не оставались в долгу, сообщая командованию дивизии сведения о противнике, добытые нашей разведкой.
Поскольку мы испытывали затруднения с доставкой продуктов, комдив распорядился взять всю нашу группу, находящуюся в расположении дивизии, на котловое довольствие при своем штабе.
Очень теплые воспоминания остались у членов нашей группы о комиссаре 13-й гвардейской дивизии полковом комиссаре М. М. Вавилове. Он часто беседовал с нашими разведчиками, ободрял их задушевным словом. Вместе с ним, а иногда и с генералом Родимцевым, я часто бывал у бойцов дивизии, присутствовал при вручении орденов и медалей.
Эта фронтовая дружба чекистов и гвардейцев, рожденная в совместной борьбе за родной Сталинград, помогала нам решать наши общие задачи по скорейшему разгрому врага.
20 декабря 1942 года на командном пункте нашей группы состоялось торжественное собрание, посвященное 25-летию органов ВЧК—ОГПУ—НКВД. К нам прибыли руководители управления во главе с А. И. Ворониным, член Военного совета 62-й армии генерал-лейтенант Гуров, начальник особого отдела армии полковник Витков, комдивы Родимцев, Сараев.
Начальник управления НКВД А. И. Воронин коротко рассказал о положении в Сталинграде, о большом значении той работы, которую ведем мы, чекисты. Потом состоялось вручение правительственных наград.
Я уверен, что это торжество в борющемся Сталинграде осталось в памяти всех чекистов нашей группы на всю жизнь.
У стен Госбанка
А. Д. КОЧЕРГИН, подполковник запаса
…Сигнал к подъему был дан с первыми бликами утренней зари. Выбравшись из штольни, мы разбились на мелкие группы.
Наша группа, состоявшая всего из трех человек — Петра Ромашкова, Валентина Сердюкова и автора этих строк, — должна была незаметно подобраться к недостроенному дому Госбанка и открыть огонь по окнам, откуда гитлеровцы обстреливали переправу через Волгу.
Укрывшись за какими-то развалинами, мы до боли в глазах всматривались в темные глазницы окон Госбанка, откуда доносилась приглушенная немецкая речь. Время от времени в окнах мелькали силуэты гитлеровцев Начало светать. Теперь уже отчетливо были видны фигуры фашистских солдат. Немцы ставили на подоконники пулеметы, разглядывали в бинокль левый берег Волги.
Мы застыли в напряженном ожидании. Наконец, во дворе пивзавода, расположенного севернее Госбанка, ударила пушка. Это был условный сигнал. Мы немедленно открыли прицельный огонь из автоматов по окнам, из которых торчали стволы пулеметов. До нас донеслись вопли и стоны, немецкая брань. От орудийных снарядов, ложившихся точно в цель, в доме обвалились потолки, в разных концах вспыхнули пожары. Оставшиеся в живых гитлеровцы выпрыгивали из окон, пытаясь спастись бегством. Но их настигали очереди наших автоматов.
Бой начал затихать. Видимо, немцев в доме осталось совсем немного, и они не могли принять никаких серьезных контрмер.
Но вот вокруг нас снова стали посвистывать пули. Гитлеровцы подбросили свежие силы: они не могли так легко отказаться от контроля над переправой.
— Фьють, фьють, — слышалось то слева, то справа. Ромашков застонал, схватившись за плечо.
— Посмотри, что у меня, — с трудом проговорил он обращаясь ко мне.
Из-под фуфайки, разорванной на плече в клочья, сочилась кровь…
Я посоветовал Ромашкову идти на перевязочный пункт. Мы остались вдвоем с Сердюковым. Валентин лежал слева от меня и стрелял из автомата. Огонь с верхних этажей и чердака здания усиливался. Видимо, фашисты решили разделаться с нами.
Вдруг я услышал чертыханье Сердюкова.
— В чем дело, Валентин? — уже не говорю, а кричу я, потому что сквозь треск пулеметов и автоматов трудно что-нибудь расслышать.
Оказалось, что немецкая пуля угодила в переднюю часть приклада сердюковского автомата и расколола его короче говоря, автомат вышел из строя.
— Сам-то ты цел? — обращаюсь я к Валентину.
— Иначе я не беседовал бы с тобой, — ответил он.
Чувство юмора не покидало Сердюкова даже в самые тяжелые минуты. Он никогда не унывал. Кажется ни сердиться, ни нервничать, как это часто бывает со всеми нами, Валентин не умел. Всегда находил острую шутку, чтобы развеселить товарища, если тот был чем-нибудь удручен. Он как-то сразу располагал к себе копной темных, чуть вьющихся волос, правильными чертами лица, большими светлыми глазами…
Бой продолжался. Вокруг нас стали рваться мины мы еще плотнее прижались к земле, лишь изредка поднимая голову, чтобы посмотреть, что делается на вражеской стороне.
— Смотри, смотри! — закричал Сердюков, показывая вперед.
«Вот и гости пожаловали», — подумал я, увидев ползущих прямо на нас троих фашистов. Четыре гранаты одна за другой, полетели в непрошеных гостей.
Теперь наше внимание вновь было приковано к зданию Госбанка. На двоих у нас остался один автомат да несколько гранат. Это была вся наша «боевая мощь» Мы постарались рационально использовать ее. Валентин наблюдал за первым и вторым этажами и за землей Я взял на себя верхние этажи. Увидев вражеского солдата или офицера, например, в окне первого этажа Сердюков кричал: «Первый — пять!» Это значило, что надо стрелять в пятое окно первого этажа, считая слева. Я тотчас брал цель на мушку.
Увлекшись боем, я не сразу обратил внимание на то, что уже несколько минут не слышу голоса Сердюкова.
— Валентин, как у тебя дела, что молчишь? — крикнул я.
Ответа не последовало. Я подполз к тому месту, где за грудой битого кирпича лежал Сердюков. Разрывная пуля фашистского снайпера угодила ему в правый глаз.
Яростная злоба овладела мной. У меня было одно-единственное желание: убивать, убивать фашистов, как бешеных собак, мстить им за товарища, за родную землю. Я лег почти рядом с Сердюковым и продолжал вести огонь.
Вдруг мне показалось, будто кто-то ударил меня чем-то тяжелым по левому виску. Каска слетела с головы. Боли я не чувствовал, только что-то теплое текло по левой щеке. Теперь я обнаружил, что и земля вокруг меня полита кровью. Силы стали покидать меня. С трудом я дополз до обрыва, где меня подхватили санитары…
Опергруппа действует
А. В. МАКЕЕВ, бывший начальник опергруппы УНКВД на заводе «Красный Октябрь»
Оперативная группа сотрудников областного управления НКВД была создана на заводе «Красный Октябрь» в начале августа 1942 года. Мне как начальнику группы было подчинено Краснооктябрьское отделение милиции и придан взвод саперов-подрывников.
Создание группы преследовало две цели. Необходимо было усилить борьбу с немецкими шпионами и диверсантами, а самое главное — в случае необходимости, при непосредственной угрозе захвата завода гитлеровцами, по письменному распоряжению городского комитета обороны взорвать «Красный Октябрь», чтобы он не достался врагу.
К выполнению этого специального задания были привлечены также все начальники цехов и некоторые инженеры, хорошо знавшие завод и наиболее важные места для заминирования. Мой связной Лысяков все время находился в городском комитете обороны, чтобы без промедления можно было доставить пакет с соответствующим распоряжением. В случае отсутствия связи я должен был действовать в соответствии со сложившейся обстановкой.
24 августа 1942 года по указанию областного управления НКВД оперативная группа заминировала завод.
Для лучшей координации действий секретарь райкома тов. Кашенцев, директор завода тов. Матвеев, главный инженер тов. Матевосян, я, мой заместитель тов. Коржов и другие ответственные работники создали в подвальном помещении под главной конторой своего рода штаб обороны завода, командный пункт.
Помимо основной работы — борьбы с вражескими лазутчиками и диверсантами, в августе и первой половине сентября оперативная группа занималась и рядом других важных дел. Мы принимали участие в строительстве баррикад, вывозке за Волгу дефицитных материалов, эвакуации мирных жителей. Одновременно пришлось усилить охрану завода и продовольственных складов, чтобы избежать неприятных случайностей.
Все это работники группы делали в очень тяжелых условиях, под артиллерийским обстрелом и авиационными бомбами, которые ежедневно сыпались на поселок и заводские корпуса.
14 сентября гитлеровцы ворвались в центральную часть Сталинграда, и наша связь с руководством оборвалась. Вот и настал момент, когда мы, в соответствии с указанием, должны были действовать самостоятельно, сообразуясь со сложившейся обстановкой. Не исключена была опасность, что немцы, расширяя прорыв, в первую очередь атакуют «Красный Октябрь». Как быть?
