Лео Кесслер - Батальон «Вотан»
Вторая рота штурмового батальона СС «Вотан» пересекла реку Мёз — первое из крупных препятствий на пути немецкого продвижения, — потеряв всего двоих убитыми и четырех легко ранеными. И оставив плавать в воде множество трупов мирных жителей.
* * *— Великолепно, превосходно! — хохотал Гейер, вылезая из лодки. — Потрясающее достижение! Можно твердо рассчитывать, что за это вы, фон Доденбург, и вы, Шварц, обязательно получите причитающиеся вам награды. Они не светят лишь этим несчастным, — и он указал на тела, качающиеся на воде позади него. — Боюсь, что, коль они находятся в таком виде, никто не будет готов всерьез рассматривать их представления на награды. — Он посмотрел на убитых солдат, тела которых были разбросаны повсюду. — Бедолаги, — прокомментировал он. — Посмотрите-ка, они пользовались старой моделью пулемета «Виккерс» образца 1916 года с водяным охлаждением! Я думал, что эту штуковину можно найти сейчас только в музее. — Гейер переступил через тело мертвого офицера, карманы которого были вывернуты; видимо, кто-то уже быстренько обчистил их. — Кстати, и для окопов они могли бы выбрать место получше, вы не находите?
Силы для ответа остались только у унтерштурмфюрера Шварца.
— Это же низшая раса. — Он дышал все еще с трудом — так, как будто в его легкие поступало недостаточно кислорода.
— Совершенно верно, — согласился Стервятник, и тут же отвлекся от валявшихся на земле мертвых и от генетических теорий Шварца. Глядя на часы, он объявил: — У нас осталось ровно двадцать пять часов, господа. Пока мы отлично вписываемся в график. Поздравляю всех. Но теперь это уже история. Кроме того, следующая возвышенность, которую вы можете видеть вон там, — это деревня Канне. Возможно, парашютисты и пересекли канал Альберта. Однако лично мне кажется, что это им так и не удалось. Я думаю, что вы все знаете мое мнение о Люфтваффе[36].
— Вы имеете в виду, что нам придется с боем форсировать канал Альберта? — спросил Фик. Кровь все еще сочилась через толстую ткань рукава его мундира.
— Да, боюсь, что король Леопольд не захочет послать свою королевскую яхту, чтобы переправить нас через канал, — цинично усмехнулся Стервятник. — Но об этом мы подумаем, когда придет должное время. Пока же наша первая задача состоит в том, чтобы войти в деревню Канне. Фик, вы останетесь у реки и будете охранять переправу вместе с Кауфманном.
В этот самый момент Кауфманн пытался связаться со штабом «Вотана» по рации, чтобы сообщить штурмбаннфюреру Хартманну об их грандиозном успехе — о том, что им удалось переправиться через Мёз.
Фик скривился, но его рука страшно болела, и у него не было сил возразить Гейеру.
— Вы, Шварц, — продолжал Стервятник, — приблизитесь к деревне с южного направления. А вы, — он повернулся к фон Доденбургу, — с северного. Я последую за вами вместе с полувзводом, который будет находиться в резерве. Когда кто-то добьется серьезных результатов, пусть он сразу же пошлет ко мне связного, чтобы сообщить об этом. Тогда мы немедленно бросим все главные силы роты в это место и окончательно прорвем оборону противника. Помните старое прусское военное правило — klotzen nicht klecksen[37]? Именно так мы и поступим. — Он увидел, как выражение лица Шварца изменилось, и резко бросил: — Давайте не устраивать театр, мой дорогой Шварц! В должное время вы избавитесь от «боли в горле». Вы уже заработали Железный крест — причем первого класса. Удовлетворитесь им и сохраните своих людей. Нам сейчас дорог каждый человек.
При упоминании о желанной награде глаза Шварца загорелись.
— Вы хотите сказать, что…
— Обычно я всегда говорю то, что хочу сказать. Вы заслужили свою награду, Шварц, и получите ее в свое время. Если выживете, — вполголоса добавил Стервятник.
Если унтерштурмфюрер и услышал его последние слова, выражение его лица не изменилось. Все, что на нем отражалось — это жестокая решимость выполнить приказы Стервятника, подстегиваемая обещанием награды.
«Кретин, — подумал Стервятник про себя. — За этот кусок жести он готов прошагать до Луны и обратно!»
Но, оставив свои мысли при себе, он просто резко скомандовал:
— Ладно, господа, за дело! И давайте надеяться, что нам повезет!
* * *— Ты можешь что-нибудь сделать для него? — спросил фон Доденбург, когда Шульце склонился над раненым голландским мальчиком, которого он выловил из воды.
Шульце ответил не сразу. Он был занят — снимал с мальчишки пропитанную кровью рубашку, стараясь не причинить ему больше боли, чем тот уже пережил. Для такого крупного человека, каким являлся Шульце, у него были удивительно нежные руки. Но мальчик все равно застонал от боли. Его дыхание становилось все короче, что свидетельствовало о нарастающем удушье, веки дрожали, в глазах застыли боль и ужас. Его грудь, теперь освобожденная от одежды, представляла собой кровавую кашу. Через отверстия от пулеметной очереди, они могли видеть что-то белое на блестяще-красном, которое, дрожа, дергалось взад-вперед.
— Это легкие, — шепотом сказал Шульце.
Мальчик услышал это слово и понял его значение.
— Легкие, — слабо прошептал он. — Значит, по крайней мере, бельгийцы стреляют лучше, чем вы, немецкие ублюдки. — Его голова откинулась, как будто он принял свою судьбу, зная, что больше ничего нельзя было сказать или сделать.
Шульце медленно встал. Вытер руки о брюки.
— Храбрый маленький чертенок, — сказал он так, как будто говорил сам с собой. Затем он очнулся и посмотрел на фон Доденбурга. — Что будем с ним делать, оберштурмфюрер?
Фон Доденбург посмотрел на умирающего.
— Бери оружие и присоединяйся к остальным. — Он указал на эсэсовцев, ожидавших неподалеку. Сам он не сводил глаз с голландского мальчика.
Шульце неохотно пошел прочь, пару раз бросив через плечо любопытный взгляд. Мясник отрывистым тоном произнес приказ, и солдаты потащились вверх по склону в направлении деревни. Глазам Шульце открылась вершина холма. Перед ними раскинулись поля, сверкающие свежей зеленью. За ними уже можно было разглядеть деревню Канне.
За их спинами прозвучал одинокий пистолетный выстрел. Он повернулся и увидел, что фон Доденбург бежит, догоняя их, и клапан его кобуры прыгает вверх и вниз в такт его бегу. Не посмотрев на Шульце, он сразу примкнул к колонне. Они побрели вперед.
Глава третья
Жители деревни Канне, как и их отцы двадцать шесть лет тому назад, бежали на запад, спасаясь от немецкого нашествия. На их землю снова пришли пруссаки, и бельгийцы стремительно покидали родные места, спасаясь бегством. Деревня пустела на глазах.
Эсэсовцам, присевшим в дренажной канаве, была видна западная окраина этой небольшой деревни. Двери и ворота всех конюшен и хлевов, домов и сараев были распахнуты настежь, и из них торопливо выносили содержимое. Все это спешно грузили в большие крестьянские фургоны, запряженные рыжими волами или древними клячами, в плетеные тележки на собачьей тяге, клали на велосипеды и в тачки. В ход пошло даже инвалидное кресло с изрыгающим сизый дым двухтактным бензиновым двигателем. Все, что могло перемещаться, крестьяне нагрузили своими вещами, захватив милые сердцу мелочи и домашних животных. Среди беженцев был даже босой мальчик, который повесил себе на шею ботинки, чтобы поберечь драгоценную обувку. Он шел, подгоняя стадо гогочущих гусей.
— О, боже! — выдохнул Шульце. — Спорю, они даже кухонные раковины потащили!
— Ты не мог бы…
Фон Доденбург внезапно замолчал. Сквозь толпу охваченных паникой беженцев прокладывали себе путь две колонны вооруженных велосипедистов. При этом они отчаянно пытались сохранить вид регулярного военного формирования.
— Да это же пограничники на велосипедах! — изумленно воскликнул Куно фон Доденбург.
— О, дьявол! — застонал Шульце. — Неужели эти бедные кретины еще не знают, что здесь уже идет война?
Очевидно, они действительно не знали этого. Одетые в коричневую форму пограничники-велосипедисты с винтовками, заброшенными за спину, спокойно ехали посередине дороги, разгоняя гражданских жителей в стороны, как будто совершали обычное патрулирование. Один из них помахал рукой симпатичной девочке, гонящей стадо коз.
Фон Доденбург проверил, полностью ли снаряжен патронами магазин его автомата. Мясник, присевший справа от него, нервно посмотрел на фон Доденбурга.
— Вы собираетесь атаковать их, господин офицер? — спросил он. Тон Мясника был немного странным.
Фон Доденбург с любопытством уставился на него.
— Конечно, обершарфюрер, ведь это же такая удобная мишень!
— Но что, если эта колонна велосипедистов-пограничников — не что иное, как своего рода приманка, которую специально придумали бельгийцы, чтобы заставить нас раскрыться? — запротестовал Мясник. — Вы только посмотрите сами — все слишком легко! Я думаю, что это все-таки приманка. Мне кажется, мы должны пропустить их, а затем приблизиться к деревне.
