Богдан Сушинский - Альпийская крепость
— Так где эта ваша русская пленница, барон? — артистично осмотрелся Гредер, оказавшись посреди гостиной. — Я вижу, среди аристократов, особенно прусских, становится модным принимать у себя русских красавиц, и просто русских. Причем, чем ближе русские танки подходят к Берлину, тем традиция эта становится все более навязчивой.
— Вы конечно же прежде всего имеете в виду все более затягивающиеся встречи фюрера с русской актрисой Ольгой Чеховой… — иезуитски улыбнулся Карл фон Штубер. — Кстати, больше всего комплиментов эта русская удостоилась за исполнение роли какой-то казненной польской партизанки в одном из германских фильмов. Заметьте: польской партизанки[40]. Вы об этом разве не знали?
Действительно, для многих так и оставалось загадкой отношение фюрера к этому, ранее совершенно не знакомому офицеру. Всем было ясно: при любом выводе следственной комиссии, начальник службы безопасности дирижабля должен быть наказан. Хоть в каком-то виде. Ну, в крайнем случае его действия должны были вызвать раздражение у всех, вплоть до фюрера.
Каковым же было удивления всех, когда в присутствии всей свой придворной свиты и целого ряда других чинов фюрер резко предупредил Геринга, членов комиссии, представителей СД, гестапо и прочих служб: «Гредера, этого офицера СД, не трогать! Почему все расследование сводится к доказательствам нерадивости Гредера? Или, может, это он взорвал ваш дирижабль? Нет? Тогда в чем дело?! Я лично беседовал с Гредером и требую, чтобы этого офицера СД оставили в покое!».
Это требование самого фюрера: оставить в покое офицера службы безопасности СС, отвечавшего за безопасность дирижабля, повергла все его окружение в шок. Каждый задавался вопросом: «Что же такое должен был высказать, как повести себя, к каким формам убеждения прибегнуть этот выскочка Гредер во время своей «личной беседы с фюрером», чтобы теперь не только уйти от ответственности за гибель гордости рейха, но и до конца дней своих заручиться неприкосновенностью?
— Увлечение фюрера Ольгой Чеховой, как, впрочем, и самим Сталиным, — ввинчивался тем временем Гредер в очередной виток «диких монологов», — которому он старается подражать, это особая тема. Во время моей личной беседы с фюрером…
— О вашей личной беседе с фюрером, — неожиданно донесся ироничный голос Софи Жерницки, перед которой ординарец генерала открыл дверь в гостиную, — нам уже все известно. После надежной охраны невесть почему взорвавшегося дирижабля «Гинденбург», вам теперь поручили охранять меня, еще более взрывоопасный объект? Я верно поняла?
Сапожки с явно завышенными каблуками, точеная талия под тщательно подогнанным френчем, белозубая улыбка и золотистая прядь волос под пилоткой.
— Почти, обер-лейтенант, — слегка колеблясь, признал Гредер, не в состоянии оторвать взгляда от идущей к нему через зал приветливо улыбающейся женщины.
— Уже гауптман. Приказом по штабу Геринга. Не успела сменить знаки различия, но это существенно. Как видите, не вы один засиделись в своем прежнем чине.
— Очень приятно, гауптман.
Арнольд хотел сказать еще что-то, однако Софи не давала ему возможности перехватить инициативу.
— Если вы считаете, что намерены поведать мне что-то слишком секретное, можем пройти в соседнюю комнату. Если же ваша информация заключается в сообщении о моей поездке в Швейца-рию, то можете не утруждать себя: завтра я лечу в Вену, оттуда — в Берн. Конечно, многими Швейцария воспринимается сейчас, как ареал всемирного шпионажа, где все чувствуют себя на нейтральной территории, но люди науки и искусства, к коим я отныне принадлежу, шпионскими страстями обычно не интересуются.
Взирая на растерянное лицо Гредера, барон мстительно улыбался: Софи использовала против мастера «диких монологов» его же оружие.
— У меня есть поручение Скорцени. Нам нужно серьезно поговорить.
— Правда? Как мило. А то ведь, исходя из того словесного потока, который вы только что здесь выплеснули, у меня, господин штандартенфюрер, создалось впечатление, что вы пришли сюда с совершенно иными намерениями. И пожалуйста, впредь прошу не распространяться обо мне, как о русской пленнице, беженке и все такое прочее.
19
Едва Софи произнесла это свое: «Впредь прошу не распространяться обо мне, как о русской беженке», как вновь ожил телефон. Она вопросительно взглянула на барона и вежливо улыбнулась, но тот молча кивнул, разрешая поднять трубку.
— Здесь гауптштурмфюрер Родль, адъютант Скорцени, — услышала мягкий, слегка бархатистый голос, доносившийся из Берлина. — Кто у телефона?
— Гауптман Софи Жерницки.
— Даже так? Уже… гауптман?
— Вы радуетесь моему чину или мне?
— Я всегда радуюсь вашему чину, вашей талии и всему вашему обаянию, — протараторил Родль, давая понять, что сейчас не время для обмена комплиментами.
— Тогда слушаю вас, лучший из адъютантов рейха. Очевидно, вам нужен генерал фон Штубер?
Титулом «лучший адъютант рейха» она наделила Родля еще во время их первой встречи в замке Фриденталь. Тогда их знакомство чуть было не закончилось страстными объятиями в каком-то закутке, но им помешал невесть где зародившийся «тевтонский рык» Скорцени: «Адъютант, черт возьми! Куда запропастился мой адъютант?! Полцарства за пройдоху-адъютанта!». И каким же неадекватным был этот обмен: полцарства за потерянного в минуты высшего женского вожделения мужчину!
— Пусть простит нас отставной генерал, но мне как раз нужны вы, гауптман Жерницки.
— Не сомневаюсь в этом, — с томным придыханием произнесла Софи, покачивая русой головкой.
В конце концов не она ткала вокруг себя эту бесконечную, зыбкую паутину казарменного флирта; не она пыталась превратить каждую более или менее уединенную встречу с мужчиной — в походный вариант сексуальной близости. Другое дело, что она — «бедная, кроткая и почти беззащитная женщина» — всячески пыталась использовать и этот окопный флирт, и эти тыловые интимные заезды фронтовиков… Но тут уж пусть ей простится, как и должно прощаться воистину кроткой и беззащитной..
— Сейчас с вами будет говорить Скорцени
— Как и следовало полагать, — сказала Софи и, взглянув на приблизившегося барона, объяснила: — Это меня, господин генерал. Как всегда: Берлин, Скорцени, словом, дела, дела..
Это свое «как всегда» она произнесла исключительно для Гредера, и барон понял ее правильно. В противостоянии любителю «диких монологов» они теперь выступали единым фронтом.
— Софи! — раздался в трубке такой камнедробильный тевтонский рык, что женщина поневоле отшатнулась. — Вы — та единственная женщина, которая мне сейчас нужна. Причем срочно.
— Наконец-то посреди всего этого варварства я слышу голос истинного мужчины.
— Штандартенфюрер Гредер с вами уже беседовал?
— Гредер? — коварно взглянула на штандартенфюрера, нервно поправлявшего портупею. — Давно здесь, но к разговору пока что не приступал. Предпочитает длительные предисловия и душещипательные воспоминания.
— Уж не о том ли, как по его милости был уничтожен лучший в мире дирижабль «Гинденбург»?! — взревел обер-диверсант.
— Как раз рассказами о дирижабле он нас и забавляет, — пошла ва-банк Софи, понимая, что непростительно зарывается, все же речь шла о штандартенфюрере. Единственное, что ее оправдывало, так это твердое решение: «Все равно этого наглеца следует убирать. Любым доступным способом». — Кстати, он находится рядом, дать ему трубку?
— Не надо! — вновь рявкнул Скорцени. — Передайте ему, пусть уже не теряет времени, а немедленно садит вас в машину и доставляет в Берлин, ко мне, в известный вам отдел известного управления. Срочно. И под охраной. Учтите, что после беседы сразу же улетаете в Вену.
— И лететь нужно вместе с господином Гредером? — тон, которым был произнесен этот вопрос, не оставлял сомнения в том, как она воспринимает перспективу совместной командировки куда-либо с этим служакой. Видно, Скорцени уловил это.
— Нет, — жестко отрубил он после секундной заминки. — Летите одна.
И Софи не усомнилась в том, — что это «нет» рождено было только что, под впечатлением разговора с ней.
Положив трубку, гауптман смерила штандартенфюрера сочувственным взглядом и победно ухмыльнулась. «А ведь он панически боится Скорцени, этот… болтун, — поняла Софи, даже не желая анализировать свое поведение во время разговора с обер-диверсантом рейха. — То, что его придется убирать отсюда, — уже несомненно. Вопрос лишь в том, когда, как и чьими руками следует это сделать?».
— Если я все верно понял, моя поездка в Вену отменяется? — натужно подвигал нижней челюстью Гредер.
— Естественно. СД не решается оставлять столь важный район без офицера, способного обеспечить его безопасность.
