Олег Татарченков - Группа сопровождения
— Они попали к нам, ну, в смысле в НКВД — так наше ведомство в то время называлось, — в марте 1942 — го, после полугодовой подготовки в немецкой разведшколе там же, в Прибалтике. Немцы забросили под Рыбинск группу из трех человек — Макова как старшего, Кружкина как уроженца этих мест, еще одного морячка, тоже местного.
— Сами сдались? — уточнил корреспондент.
— Если бы все было так просто, — ответил «комитетчик», — За это время царские офицеры — инструктора распропагандировали Макова, и он отказался от своей первоначальной затеи — оказавшись в советском тылу, сдаться властям. Сдал группу Кружкин, поэтому он и получил всего три года исправительных работ. Морячка того осудили на десять лет каторги — была тогда такая мера, за то, что намеревался всерьез воевать с нами. Он, кстати, потом вышел и умер всего пять лет назад у себя в родной деревне. Так что россказни о том, что ЧК всех ставила к стенке, остаются россказнями. Не веришь — приедем в Ярославль, почитаешь дело. Интересное, между прочим. Маков потом все очень подробно изложил на допросах…
— При этом ему, наверное, сильно помогали, — откровенно улыбнулся журналист.
— История умалчивает. Хотя я читал в его деле собственноручные признания. Написаны твердой рукой, не похоже, что сильно пытали. Я думал над феноменом Макова… Пока не понял: он был человеком идеи и, поверив в идею освобождения России от коммунистов, пошел по этой дороге, не оглядываясь. Да ему и не было смысла выгораживать себя — как старшего группы Макова все равно бы расстреляли. Нужно же было кого-то расстрелять…
— А что была за идея?
— Немцы утверждали, что у них нет ни человеческих, ни административных ресурсов захватить весь СССР. Задача третьего рейха — оккупировать Европейскую часть России до Урала, поставив в крупных городах свои гарнизоны. Далее они намеревались создать русские и другие национальные армии, которые бы держали кордон от советской власти по Уральскому хребту и оренбуржско-калмыкским степям. В Сибири же и на Дальнем Востоке японцы должны были воевать за свое «жизненное пространство». Развалив коммунистическую систему, оккупанты якобы собирались вернуть Россию в лоно европейских народов, убрав со временем из страны свои войска, заменив их русскими. В конце концов, нашей страной на протяжении веков правили императоры, в крови которых было больше немецкой крови, чем русской. Мол, нужно было вернуть все на круги своя после революции 17-го…
— Стройная система… — заметил Уфимцев, — И вполне правдоподобная.
— Поэтому на нее и клевало немало людей. Им же никто не рассказывал про директиву Гитлера со словами «Я освобождаю вас от химеры по имени «совесть»! По словам того же Макова, полковник царской армии Дроздовский, который его обрабатывал, утверждал, что к весне 1942 года на оккупированной территории СССР были созданы национальные батальоны из практически всех более или менее многочисленных народов страны. Вот только с белорусами ничего не получалось. Дроздовский говорил, что это происходит из-за патологического упрямства и недоверчивости этого народа, поэтому немцы намерены делать ставку на тотальное уничтожение славянских «недочеловеков». От себя добавлю, они эту цель почти реализовали: с уроков истории ты должен был помнить, что в Белоруссии погиб каждый четвертый…
— Какое у диверсантов было задание? — спросил корреспондент.
— Молодец, — одобрительно усмехнулся Сунгоркин, — в корень смотришь. И здесь мы подбираемся к самому главному… Задание — отравить систему водоснабжения Рыбинска в преддверии нового наступления на Москву. Немцы планировали провести его не только с запада, как в 41-м, но и с севера, после захвата Ленинграда, через Рыбинск и Ярославль. В этом плане Рыбинск играл стратегическую роль, и его обороноспособность следовало максимально ослабить. Для этой цели диверсионная группа должна была принять на льду Рыбинского водохранилища гидроплан с грузом сильных психотропных препаратов и по условному сигналу отправить их в коллекторы водозаборов, питающих питьевой водой весь город. Немцы не желали убивать рабочих — тогда некому было работать на них, но хотели нейтрализовать на определенный срок.
Однако Кружкин сдал группу, сдал, замечу, не из идеологических соображений, а исключительно шкурных — я это понял из протоколов допросов. Испугался… Гидроплан госбезопасность захватить не сумела: летчик заподозрил неладное и садиться не стал. Самолет был сбит и упал под лед Рыбинского моря…
— Достали?
— Нет. Водолазы самолет не нашли. Сам знаешь, какая толщина ила в водохранилище… В общем, предателей тогда осудили, про самолет забыли — шла война, на повестке дня стояли другие задачи…
— Погоди… — остановил капитана журналист, — Теперь я сам попытаюсь домыслить. Кружкин про этот самолет помнил и рассказал о нем Сиплому, а уголовники решили взять груз. Только зачем им психотропы?
— Психотропы — это те же наркотики. Усек? Немцы всегда были сильны в химии, и наркоту придумывали чаще всего они. Сначала в медицинских и военных целях, а потом эта зараза ползла в народ. Ты представляешь, сколько нужно концентрированной гадости, чтобы отравить десятки тысяч людей?! А если ее разбавить и продать? Это же огромные деньги, Игорь!
— Да… — выдохнул журналист.
Картинка сложилась. Кружкин за стаканом самогона рассказал Сиплому о своей бурной молодости, упомянув о самолете с наркотиками. После чего умер. Сам или помогли? Сейчас уже не суть… А в прибрежном поселке появились крепкие ребята на машине с неместными номерами…
— От меня-то вы чего хотите? — спросил Уфимцев.
— Понимаешь, Игорь… — Сунгоркин придвинулся к нему поближе.
О том, что забытый самолет с очень редкими, не психотропными — нет, — очень сильными отравляющими веществами, находится в прибрежной зоне города с населением в несколько сот тысяч человек, органы безопасности узнали после развала Союза, когда часть архивов разведки вермахта из подвалов «Штази» — контрразведки и разведки уже несуществующего ГДР, попала в Россию. Выяснилось, что группу Макина все же использовали «втемную»: жителей города нацисты все же планировали отравить, о чем бывшему старшему лейтенанту предпочли не говорить: на убийство десятков тысяч гражданских людей он мог и не согласиться.
Госбезопасностью были подняты старые дела, но выяснилось довольно быстро, что из тех, кто мог бы рассказать о месте падения самолета, в живых никого не осталось. Тогда оперативная группа выехала в район и обнаружила подозрительную возню среди местного уголовного элемента. И теперь требовалось узнать, обнаружили ли преступники самолет, или нет.
— Чего уж проще? — проговорил Игорь, — арестуйте этих блатных, и они все вам расскажут.
— Ну, арестовывать их пока не за что. И предъявлять им тоже нечего. А если они не расскажут о самолете, Игорек? — подключился молчавший до этого времени Касимов, — Тогда что? Химическая бомба замедленного действия останется угрожать городу?
— Ну, они же не идиоты! Если им объяснить, что наркотиков там нет, а есть угроза тысячам людей… — не сдавался журналист, начиная понимать, куда клонят оперативники.
— Закоренелые преступники не очень-то идут на контакт с нами, — вставил свое слово Сунгоркин, — полагая, что длинный язык удлиняет срок. Тут нужен посредник.
— Я?!
— Ты!
— А если они меня шлепнут?!
— Не дрефь, — покровительственно положил руку на плечо Уфимцева Касимов, — Мы будем рядом.
— Только не надо «ля-ля»! — поморщился Игорь, — Рядом! Вчера на болоте вы тоже были «рядом», а колобок все равно укатился!
Против такого убойного аргумента возражений не нашлось, и в комнате несколько минут плавала тишина.
— Риск, конечно, есть, — проговорил, наконец, Сунгоркин, — Но… Мы подняли уголовные дела на Сиплого и выяснили, что он — авторитетный вор старой фармации, а такие люди на «мокрые дела» просто так не подписываются. С ним можно и нужно поговорить.
Уфимцев молчал, опустив голову.
— А если я откажусь? — произнес он в пол.
— Тогда мы в твоей сумке, которую мы подобрали в лесу, сейчас найдем пакет с героином, — жестко проговорил Касимов, — И такой же героин найдем у Сиплого. Тогда ты пойдешь с ним в одной упряжке — появление твое около его дома зафиксировано. А потом на суде ты долго будешь рассказывать о своим мотивах появления в этом месте.
— Тебя могут даже освободить, — подключился капитан Сунгоркин, — из зала суда. Мол, очередная провокация спецслужб против свободной прессы. Ты даже можешь стать героем среди борцов за демократию. Но ты-то будешь знать, что стал героем из-за своей трусости. Чем ты лучше Кружкина?!
Уфимцев молчал.
— Ладно, — буркнул Сунгоркин, — никакого героина у нас нет. Можешь собирать манатки и валить на все четыре стороны. Только запомни, что ты станешь таким же как они — он кивнул куда-то за окно. — Те, что в сорок первом спасали свою шкуру.
