Иван Василевич - И снова через фронт…
По лесной колее вдоль болота бесшумно шли два человека. За плечами винтовки. У одного алела ленточка на фуражке. Заметив их, раненый обрадовался.
— Ребята! — прохрипел он, мобилизовав остаток своих сил. Незнакомцев сразу же как ветром сдуло. Вскоре раненый услышал негромко, но властно произнесенные слова:
— Брось автомат!
Горчаков перевалился со спины на бок, запрокинул, сколько мог, голову и увидел молодого парня с винтовкой, нацеленной на него.
— Ты кто? — тихо спросил парень. Глаза его подозрительно скользнули по эсэсовскому мундиру. Второй парень тем временем быстро и ловко обезоружил раненого.
— Я свой, ребята…
— Придется в лагерь тащить, — сказал со вздохом парень с алой лентой. — Там разберутся.
Раненый ничего не ответил. Он снова впал в забытье.
Овидия уложили на самодельный стол. В руках партизанского доктора защелкали ножницы, разрезая мокрые бинты.
Вскоре на бедре забелела повязка из чистого бинта. Затем к ноге парашютными стропами примотали что-то вроде самодельных шин.
Горчаков почувствовал прикосновение ко лбу чьей-то руки.
— Ничего! Потерпи! Все будет хорошо… Боль пройдет…
Разведчик снова, уже в который раз, впал в полузабытье. Вывел его из этого состояния радостный голос. Словно издалека до него донеслись слова:
— Лежи, лежи. Не шевелись! Перевязку уже сделали. Будет легче… Мы думали, что ты погиб в болоте… И Николай Карпович спасся…
Овидий увидел добрый взгляд своего верного друга Коли Барашкова.
Вскоре раненого посадили верхом на буланую крестьянскую лошадь. Кто-то из партизан взял коня под уздцы и повел по лесной тропе. Николай Барашков шел рядом и придерживал друга в седле. Разведчики направились в расположение своей группы.
В буйно заросшем овраге, где был лагерь разведгруппы, Барашков снял Горчакова с лошади и уложил на траву. Васильков протянул раненому другу самокрутку. Но тот отвернулся и недовольно поморщился. В это время появился врач и распорядился, чтобы раненого оставили в покое.
Вечерело. Где-то вблизи беззаботно, равномерно и долго куковала кукушка, суля кому-то долгую жизнь. Замер шелест июньской листвы. Раненый разведчик лежал на спине. Над ним шумели, покачивая вершинами, высокие медноствольные сосны, заслонившие небо. Вид этих деревьев, необыкновенная музыка предзакатного часа действовали на него успокаивающе. Боль, казалось, постепенно отступала.
Вдруг блаженную тишину разорвал яростный треск автоматов, разрывы артиллерийских снарядов и мин. Партизаны и разведчики вскочили на ноги.
— Каратели! — задыхаясь от волнения, громко прокричал прибежавший дозорный.
— К бою! Раненого эвакуировать! — раздался голос командира.
Несмотря на внезапное нападение врага, партизаны и разведчики сумели организовать оборону и вырваться из устроенной карателями западни.
Отстреливаясь, они стали уходить в глубь Клетнянского леса. Барашков успел оседлать коня и с помощью друзей усадить на него Овидия…
Когда стихла перестрелка и бойцы оторвались от карателей, Барашков подошел к раненому другу.
— Ну как, Витя? Терпимо?
— Ничего, — ответил Овидий, зажмуривая от боли глаза, точно в них бил ослепительный свет.
— Командир приказал отправить тебя на Большую землю.
Барашков, разумеется, не сказал, что воздушная связь с Большой землей из-за блокады прервана и неизвестно, когда наладится.
Когда партизаны разбили новый лагерь, врач снял повязку и начал обрабатывать рану разведчика. Неподалеку снова раздавались выстрелы. Рука доктора со скальпелем вздрагивала.
— Кончай, доктор! Закрывай лазарет! — подбежал к врачу Барашков. — Снимаемся.
Все же врач успел обработать рану, и только тогда Овидия усадили на лошадь.
Горчаков лежал под сосной. Дремал.
— Кажется, проснулся, — услышал он мальчишеский голос. Понял: говорят о нем. — Чем кормить будем?
— Эй, ребята. Подойдите! — шепотом позвал их Овидий.
— Проснулся! Гитлеровцы, гады, прилипли, как репей. Командир оставил нас охранять тебя.
Над Овидием склонились два вихрастых паренька.
— А где командир?
— Партизаны пошли на прорыв. И Ситников там же. А тебя спрятали тут… Да ты не волнуйся, мы будем охранять тебя. Мы здешние. У нас автоматы. И тебе вот командир оставил, — они сунули ему немецкий автомат.
— Вот что, ребята, постарайтесь…
— Да ты не беспокойся. Командир пришлет своих бойцов за тобой…
— Где мы находимся?
— Недалеко от Мамаевки.
— Фашисты где?
— Стрельба вчера доносилась от реки Ипуть. Тут гитлеровцев уже нет. Сегодня спокойно.
«Неужели я снова терял сознание? Куда же отступили наши? Может, через Ипуть в Белоруссию? А как же я?..»
Комбриг сдержал слово, данное Кондору: отправить раненого разведчика через линию фронта.
В ночь с 13 на 14 июня над Клетнянским лесом появились два самолета У-2 и на мамаевском поле вспыхнули сигнальные костры партизанской бригады. Вскоре послышались винтовочные и пулеметные выстрелы, разрывы мин. Завязался бой партизанских подразделений с карателями, ринувшимися к посадочной площадке.
Юные клетнянцы вместе с партизанами доставили Овидия к самолету.
Санитары взялись за ручки носилок, на которых лежал в полузабытьи разведчик. Понесли его к самолету. Ветер ударил в лицо. Ему пожимали руки друзья. Кто-то поцеловал.
«Неужели я улетаю на Большую землю?..» Затрясло. Самолет побежал по полю. И вдруг его точно понесло к облакам…
Взяв курс на северо-восток, самолет У-2 благополучно проскользнул между огромной Сещинской авиабазой гитлеровцев и Брянском, миновал линию фронта и приземлился на прифронтовом аэродроме.
Ситников, принимавший участие в боях с карателями, не знал о состоянии Горчакова. Обеспокоенный за судьбу подчиненного, он радировал в штаб фронта:
«10 июня в районе деревни Мамаевка укрыт раненый десантник Горчаков. Его сопровождают два местных партизана. Все другие бойцы вышли на прорыв блокадного кольца.
По некоторым данным, Горчаков отправлен самолетом на Большую землю. Прошу подтвердить правильность этих сведений и сообщить о его здоровье…»
Позднее, в представлении Горчакова к награждению медалью «Партизан Отечественной войны» будет отмечено, что он «проявил себя как хладнокровный, смелый и отважный партизан-разведчик. Принимал участие в разгроме гарнизона и штаба соединения… в деревне Никоновичи Могилевской области, в нескольких диверсионных операциях на шоссейных и грунтовых дорогах… Вторично был ранен во время разведки населенного пункта Каменец Клетнянского района в июне 1943 года.
За образцовое выполнение боевых заданий по борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в тылу врага и проявленные при этом смелость, мужество и отвагу достоин правительственной награды — медали „Партизан Отечественной войны…“».
Глава четвертая
— Товарищ полковник, радиосвязь с находящимся в районе Житковичей разведчиком Сибилем установить до сих пор не удается, — доложил вошедший в кабинет начальника отдела штаба Белорусского фронта офицер с покрасневшими от недосыпания глазами. — Молчит его рация.
— В чем же вы, товарищ Леонтьев, полагаете причина его молчания?
— Вероятнее всего, подвела радиостанция, — ответил подполковник Леонтьев. — В последнем донесении Владимир Сибиль сообщал, что батареи быстро садятся, достать другие пока не смог.
— Жаль, очень жаль. Надо принять неотложные меры к оказанию помощи.
Полковник сделал небольшую паузу, предложил Леонтьеву закурить, сам взял папиросу и распорядился:
— Срочно подготовьте опытного связника и отправьте с ним батареи. Подчеркиваю, связник должен быть весьма опытным. Подумайте, в частности, нельзя ли поручить это задание Горчакову, недавно вернувшемуся к нам из госпиталя. Он, видимо, подошел был, но…
— Вас, товарищ полковник, смущает его здоровье?
— Да. — И после небольшой паузы полковник спросил: — Как он характеризовался по предыдущей работе во вражеском тылу?
— Человек своеобразный. Мнения о нем противоречивые. Одни отмечают у него хорошую сообразительность, находчивость, смелость. На других он произвел впечатление человека неосторожного. Бывает вспыльчив, раздражителен.
Полковник внимательно выслушал офицера и спросил:
— Как вы намерены использовать его?
— Планируем вновь направить в тыл противника.
— Согласен. Верю: из него получится хороший фронтовой разведчик. Документация на него подготовлена?
— Разработан проект задания, составлена легенда. Имеются необходимые личные документы, он может работать в тылу. Паспортная фамилия — Астангов…
Начальник отдела позвонил по телефону и попросил показать ему личное дело Астангова и еще нескольких разведчиков, фамилии которых он назвал. Положив телефонную трубку на аппарат, полковник спросил:
