Федор Галкин - Сердца в броне
Построившись «углом вперед», 1–й батальон на больших скоростях выходит в балку северо–западнее высоты и отрезает втянувшимся туда танкам противника пути отхода. 2–й батальон «уступом влево» наносит удар по их левому флангу.
Запертые в балке фашистские машины быстро разворачиваются и мчатся назад. Гитлеровцы знают, чем грозит стремительный удар им во фланг и тыл советских танков и предпринимают отчаянную попытку смять полк Голика, чтобы прорваться к своим.
К машине командира полка устремляются одновременно два легких танка. Они идут на сближение с предельной скоростью, стреляя на ходу. Танк Голика, подставив под огонь лоб, не отвечая, движется навстречу противнику. Не только со стороны, но и для сидящих в немецких машинах картина выглядит страшной. Снаряды и пули словно не берут советский танк, и он упрямо идет вперед — без единого выстрела. Надо иметь крепкие нервы, чтобы выдержать такой психологический поединок. Немцы все же упорствуют и не сворачивают. Расстояние между ними все сокращается и сокращается. Ближе. Вот голиковский танк на секунду останавливается и тотчас же из ствола пушки выбрасывается язычок оранжевого пламени. Один из фашистских танков, распластав по земле перебитую гусеницу и срезая ею грунт, яростно кружится на месте. После второго снаряда, выпущенного в упор, немецкая машина начинает дымить и загорается. Второй танк двумя снарядами в борт доколачивает командир взвода — лейтенант Голубков, вовремя подоспевший на выручку майору.
Справа на машину политрука 1–й роты Михаила Ильенко идет средний немецкий танк. Он уже остановился, наведя короткий ствол своей пушки на цель, но его опережает танк Ивана Адонина. Один за другим следуют два выстрела, и вражеская машина горит.
А на краю балки горючими хлыстами стегнули огнеметные танки. Они немного отстали от головных подразделений и теперь, подойдя ближе, пламенем своим преградили путь гитлеровским машинам, пытавшимся стороной обойти поле боя, чтобы бежать.
Буравя воздух, тянут за собой цветные серпантины бронебойные снаряды танковых пушек. Им с высоты помогают «сорокапятки» лейтенанта Зарубина, выбирая для себя доступные цели. Третьим и вторым орудиями полностью распоряжаются их командиры, а сам Зарубин с волчком крутится у первого орудия. Сам заряжает, сам наводит и перед каждым выстрелом самому себе командует: «Огонь»!
— Давай снаряды, не мешкай, — торопит он подносчика и снова наклоняется к прицелу.
Вылезли из своих нор истребители танков. Пригибаясь к земле, перепрыгивая через окопы и воронки, комсомолец Саладзе бежит навстречу медленно двигающемуся и как будто выбирающему цель танку. В нескольких десятках метров от него боец ныряет в окоп и выжидает. И когда машина приближается, в нее летит связка гранат — прямо под гусеницу. За ней — другая. Танк, резко застопорив и клюнув носом, останавливается. Саладзе высовывается из окопа и комично грозит кулаком.
Третья за этот день — самая мощная — танковая атака гитлеровцев отбита.
Голик А Т.
Вокруг высоты 28,2 неподвижно застыли тридцать восемь фашистских машин. Впрочем, не все они сгорели или повреждены — шесть вполне исправны. Экипажи их струсили, и покинув машины, скрылись. Нет и пленных, не считая очумелого, почти безумного обер–лейтенанта и двух унтер–офицеров, тоже находящихся в шоковом состоянии. Они даже не дрожат, а стоят навытяжку, тупо, с отчаянным безразличием смотрят не на пленивших их бойцов, а куда‑то мимо них.
Звякая гусеницами, танки 107–го полка начали сосредоточиваться у подножия высоты. С трудом протиснувшись из узкого люка, майор Голик прыгнул с танка на обожженную боем землю и, на ходу вытирая пот, быстро зашагал к сгоревшему неподалеку советскому танку, который все еще продолжал дымиться. За ним несколько офицеров. Они не сразу заметили, что к ним бегом несется какой‑то танкист, и оглянулись только тогда, когда он, усталый и запыхавшийся, уже стоял рядом.
— Товарищ майор, — выпалил он скороговоркой, — комбат приказал доложить, что комиссар полка, старший политрук Альтшуллер погиб.
Голик вздрогнул, на секунду съежился, опустив голову, и застыл в молчании. Не хотелось верить, что нет больше надежного товарища и друга. Но это было так. Иначе комбат не прислал бы танкиста, — он знал, как Голик любит своего комиссара. Почти машинально он снял с головы шлем. Офицеры последовали его примеру. Голик постоял так с поникшей головой, словно у могилы боевого друга, стряхнув с себя оцепенение и горестно покачивая головой, пошел дальше. То ли на него так повлияла недобрая весть, то ли подействовала только что добытая победа, но он шел, не обращая внимания на усилившийся артиллерийский обстрел высоты. Это бесился озлобленный неудачей противник, стараясь хоть на чем‑то отыграться.
Снаряды стали густо рваться и в районе сосредоточения танков, поднимая ввысь огромные дымные разрывы. Один из них поднялся недалеко от группы Голика. Андрей Трофимович как‑то неловко обернулся назад, словно собираясь что‑то сказать офицерам, но сразу обмяк и тихо опустился на землю. Первый, кто склонился над ним, увидел, что он мертв.
•На высоте, там где находился командующий армией, все шло своим чередом: отдавались приказы и принимались доклады о результатах боя, вздохнувшие облегченно люди приводили себя в порядок. Где‑то еще рвались снаряды, трещали одиночные выстрелы, но в общем уже наступала та тишина, которая бывает после боя. На высоту поднялся полковник Синенко. Он не торопясь, с каким‑то особым достоинством и спокойствием, точно не было позади трудового боя и трудной победы, доложил командиру:
— Ваш приказ выполнен. После дозаправки горючим и боеприпасами бригада может выполнять новую задачу. Тяжелые потери понес сто седьмой полк — погибли командир полка майор Голик, комиссар Альтшуллер, командиры первого, а также огнеметного батальона и несколько экипажей.
— Что поделаешь — война, — горестно вздохнул командарм. — Еще многих нам предстоит потерять… — Он помолчал и после паузы добавил: —А ведь опоздай вы еще минут на пять, и тяжеленько бы нам пришлось, ох, как тяжеленько!.. Ну, ничего, молодцы! Русское вам спасибо и вашим танкистам тоже. Воздайте героям должное. А почему все‑таки задержались?
— Немцы дважды пробомбили нас на марше с воздуха. Пришлось задержаться. Потом огнеметный приотстал — подтягивали.
— А где ваш начальник штаба?
— Майор Фридман во время боя находился в боевых порядках танкового полка, координировал его действия. Прошу разрешения представить его к награде.
— К наградам представить всех отличившихся, — сказал командарм. — Пошли ко мне в блиндаж. Надо кое‑что уточнить.
•Позже выяснилось, что на этом участке фронта наши войска были атакованы 22–й танковой дивизией гитлеровцев, спешно переброшенной сюда откуда‑то из Африки. Потрепанная и ощипанная, она ушла за Владиславовну и до мая больше не показывалась на фронте.
А наши танкисты после этого тяжелейшего кровопролитного боя, еще не отдохнувшие и не остывшие, похоронили своих боевых командиров на берегу Сиваша. Похоронили с почестями, как героев. Их могилы стоят у обрыва неподалеку от селения Джантора (ныне Львово), и внуки отважных, красные следопыты села Каменского, ухаживают за ними и помнят: за них, за их будущее отдали свои жизни мужественные танкисты — майор Голик и его славные товарищи.
Алейников А. З.
ДЕРЗОСТЬ
Метет поземка. Низко бегут по небу серые тучи. Снежная пыль колючими иголками больно впивается в лицо, забивается за воротник полушубка. Снег, вихрясь, ложится на землю. И быстро заметает рубчатые следы танковых гусениц.
Уже шестые сутки машины 5–й гвардейской танковой армии, вырвавшись на оперативный простор, могучим тараном расшвыривают немецкую оборону и двигаются вперед.
Под ударами советских войск гитлеровцы откатываются на северо–запад, оставляя на пути отступления груды разбитых автомашин, бронетранспортеров, орудий, танков.
Войдя в прорыв 17 января 1945 года, 5–я танковая армия получила задачу: молниеносным ударом рассечь восточно–прусскую группировку фашистских войск и, выйдя к берегам Балтийского моря севернее Эльбинга, отрезать гитлеровцам пути отхода на Померанию. Впереди, на левом фланге армии — 29–й танковый корпус генерала Малахова. На его пути — Эльбинг, второй по величине город Восточной Пруссии, важный узел шоссейных и железных дорог приморья. Окаймленный с востока системой ирригационных сооружений, с запада — цепью громадных, соединенных между собой каналами озер, а с севера — заливом Фришес–Хафф, город застыл в беспечном ожидании. В беспечном потому, что не только жители, но и гарнизон не верили в возможность быстрого продвижения советских войск. Тем более, что русские танки только 22 января появились в Дёйч–Эйлау. А это как никак, да и то по прямой, в 80 километрах от Эльбинга. Так просто не пройти такое расстояние. К тому же не сегодня–завтра фюрер введет в бой новое немецкое секретное оружие, и тогда эти русские начнут отступать. Ведь и немцы дошли до самой Волги, до самой Москвы. Почему бы не произойти такому чуду и сейчас?
