Михаил Толкач - Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ
«К Малому Опуеву, прекрасно помню, приблизились в 2 часа ночи. Так нам было приказано. На опушке леса ждали возвращения разведчиков. Затем двинулись на лыжах лощиной. Огонь с обеих сторон был плотный. Немцы прятались за снежными валами по берегам речушки. Выбивали их с остервенением – откуда и сила явилась!.. Доходило до рукопашной – одолели. Начало светать. В стороне Большого Опуева все еще палили. Наши бухали из винтовок, а немцы из автоматов, будто лаяла комнатная собачка…
Гляжу, бегут друзья. Спрашиваю: «Куда?» Молчком чешут. У некоторых вещевые мешки уже раздулись. Снял лыжи, прислонил к ограде – и следом. Толкучка у деревенской избы – свет не видывал. Меня телами затащило внутрь. Достались мне галеты, полмешка набил. Кое-кто со злостью выбрасывал в простреленное окно круглые баночки из-под сапожного крема. Более разумные, вернее, городские ребята учуяли: это же шоколад немецкий!..
В утренних сумерках покидали Опуево. В той лощине, откуда начинали атаку, обнаружили десантника. Лежит в обнимку с радиорацией. Так и застыл сердешный… Такое оно, Опуево!..»
А вот бывшему десантнику, ныне прокурору Белохолуницкого района Кировской области, Петру Игнатьевичу Соболеву Малое Опуево запомнилось таким эпизодом:
«Разгромив гарнизон немцев, мы захватили продуктовый склад. Нагрузились до предела: как кто умел! Изголодавшиеся, мы, еще не дойдя до места сбора, группировались в лесу по 5–7 человек, разводили бездымные костерки, таяли в котелках снег. Закусывали. Подходили и те, кому ничего не досталось. Делились с ними, чем могли. И вдруг слышу знакомый голос: «Ребята, нет ли галет?» У меня еще кое-что было в мешке. Зову: «Иди сюда!» Под маскхалатом был мой земляк. Он первым узнал меня: «Петя Соболев?! Здорово!» – «Миша!» То был Пономарев из 4-го батальона. Учились когда-то в одной школе в деревне Малый Кунгур, а жил он в деревне Лимоново в четырех километрах от меня. Лет десять не встречались – и на тебе: в тылу врага оба!.. Много лет вспоминали потом ту нашу встречу, когда разломили сухарь на две половинки, когда едва брели с обмороженными ногами…»
И еще одно письмо, характеризующее неписаное правило, бытовавшее в среде десантников МВДБ-1 в период пребывания их в тылу 16-й немецко-фашистской армии в марте – апреле 1942 года под Демянском. Письмо из Кирова, от бывшего парашютиста Игната Ивановича Рублева.
«При наступлении на Малое Опуево меня ранило в левое плечо зажигательной пулей. Перевязку сделать некому – товарищи вели бой в темноте. Пока лежал, обморозил обе ноги. Потом верные друзья отыскали меня в снегу и на волокуше утащили в лес. А крови я потерял предостаточно, свет черным казался. Я просил ребят пристрелить меня и похоронить в сугробе. Наверное, в бреду был. А меня доставили на базу бригады. Позднее отправили на Большую землю самолетом…
Одна мысль меня точила: «Плен!» Боялся пуще смерти. И не только я – любого десантника спросите. При перелете к своим попали под обстрел. Ночью трассирующие пули, как фейерверк. И мотор заглох. Как заморозило сердце – каюк! Стук колес о землю, вернее, лыж. На миг потерял сознание, бахнуло в мозгу: «Плен!» Ни жив ни мертв. Слышу, русская речь – живем! Аэродромная палатка из брезента. Носилки. Теплые руки сестрицы. Горячий чай, ломоть хлеба. А душа все еще не разморозилась, все еще там, в тылу фашиста… Госпиталь невдалеке от Валдая. Утром в палатку зашла медсестра: «Где тут ночные старики?» Вот так номер! Нас к тому времени побрили, остригли, умыли… Не признала! Мне было 20, а в старцы попал… Кое-кто лишь не потерял в весе, а большинство по 20 кило сбросило!..»
Нашли. Подобрали. Довезли. Позаботились о жизни… И Рублев, и любой другой десантник, спасенный в ту суровую годину, убежден: «Так и должно быть!»
В мае 1985 года брат военного комиссара М.С. Куклина со своим сыном Михаилом побывали на местах боев десантников. В деревне Корнево Петр Сергеевич и Михаил встретили Зинаиду Михайловну Брянову. Старая женщина рассказала о том далеком и страшном времени оккупации.
Письмо И.И. Рублева, рассказы П.С. Куклина вернули меня к разговору с В.А. Храмцовым. Речь тогда шла о фронтовом братстве, неповторимом, вероятно, и в какой иной жизненной ситуации.
– На войне в воздушно-десантных войсках командир и боец в равной степени рискуют жизнью, особенно в тылу противника, – говорил Виктор Аркадьевич убежденно, с нажимом, как человек, вынесший свое убеждение из пекла жизни. – Такая общность судеб сближает, сплачивает офицеров и солдат в одну дружную боевую семью. Конечно, ступени служебной иерархии сохраняются: есть старшие и младшие, но возникает внутренняя спайка, единое братство десантников, не зависящее от званий и рангов. Похожая монолитность бывает в коллективах моряков. И честь тут превыше всего!.. Они – лучшие представители своего народа. Его защищают. Его чтят, не дают в обиду.
Я хорошо помню, как осенью 1942 года, когда бригада уже воевала на Кавказе, к нам, «нелегальным», своим ходом добирались ребята, вылечившиеся в Подмосковье после ранений на Северо-Западном фронте. Все они хотели воевать только в своей родной части, которую готовы были разыскать даже на краю света.
«Как я уже писал, в тылу фашистов мне пришлось быть при штабе 2-го отдельного парашютно-десантного батальона МВДБ-1, – продолжал воспоминания бывший парашютист М.А. Главатских. – Вообще-то нас с Вениамином Бывальцевым определили поварами. Я и в пограничниках был в такой должности. Повара – смех один. Если нечего варить, какие повара?.. Винтовку наперевес – и в атаку. Самый тяжелый бой запомнился мне за Малое Опуево. Накрошили оккупантов порядком. И меня ранило в руку и предплечье с переломом кости. Ну, думаю, Митрофан, отжил свое, оттопал по земле. А всего-то двадцать годиков с небольшим хвостиком. Эх, едят тя капуста!.. В кругу десантников уговор был: не бросать товарища. Вот и таскали меня на лотке друзья. Ни много ни мало – четверо суток!.. И моего дружка закадычного, Вениамина Бывальцева из Удмуртии. А передвигались батальоны потому, что после Опуева немец озверел вовсе, снует в небе, высматривает и хлещет чем попадя – пулей, бомбой, огнем орудий, пехоту наводит на нас…»
«В тылу неприятеля, – продолжил рассказ В.А. Храмцов, – прямо скажу, в тяжелейших условиях, сразу была видна цена каждому – кто чего стоит на самом деле… Мы, рядовые участники лыжного рейда по тылам фашиста, не были бездумными исполнителями воли своих начальников. И расторопность, и инициатива, и смекалка, и критика в допустимых пределах – все было у нас в ходу. О командирах мы имели свое мнение, оно зависело от того, каким был в бою человек, в общении с бойцами.
В моей памяти, скажем, Александр Ильич Мачихин запечатлелся как бесстрашный офицер-политработник, за которым смело и спокойно можно было идти в огонь и воду. Он, как мог, а мог он многое, помогал десантникам обрастать опытом. Тогда, в марте – апреле 1942 года, заметно сказывалось отсутствие навыков поведения в окружении врага. Даже в мелочах. В боевых условиях, как известно, цена мелочи – это нередко цена жизни. Как-то, возвращаясь из разведки в бригадный лагерь, я неожиданно стал натыкаться на тела убитых. Меня поразило, что все они были в летных шлемах, не прикрытых капюшонами маскировочных костюмов. Очевидно, десантников караулил вражеский снайпер. Убивал выборочно. Целил только тех, кто был в шлеме, заведомо в командиров. И мне стала понятна ярость комиссара А.И. Мачихина, с которой он обрушивался на «франтов», не желавших менять летный шлем на обычную шапку-ушанку. Ведь сперва нам показалось, что комиссар бригады сухой служака, соблюдавший букву инструкции. И кто остался жив – помнит его. А кто остался при своем мнении, поплатился собственной жизнью…»
Часть четвертая
Гарнизон Фомичева
По сломанным рыжим от крови
штыкам
Солнце сошло на нас.
Николай Тихонов
К полуночи все роты капитана Ивана Жука вышли на боевые рубежи, затаились в темном лесу в ожидании назначенного часа.
Настала полная тишина. Кто-то налаживал порвавшееся крепление лыж, шепотом поругивался. Темнели избы и гумна за речкой. Изредка взлетали ракеты, и мертвенный свет их пробегал по маковкам сосен, выхватывал из ночи кусты, жердяные заплоты, колодезный журавель, дворы…
Стоял за деревом и связной комбата И.И. Жука комсомолец Леонид Иванович Морозов. Далеко занесла его военная судьба от родной Губахи, где он работал машинистом шахтного электровоза. Добровольцем попал в МВДБ-1. И теперь волновался, как и другие парни. Что впереди?..
Лыжники потихоньку обменивались адресами, понимали: штурм будет нелегким. Командиры перед походом рассказывали бойцам, что в Опуеве ждут танки фашистов, штабисты СС, орудия и минометы, пулеметы под бронеколпаками. В общем, на легкую победу не надеяться.
