Нгуен Нгок - Героиня
За рекой сразу же начинался лес. Для Туйет река служила границей. Здесь была ее школа, знакомые деревушки, люди, с которыми она успела подружиться. Одним словом, этот берег был «освоен». А на другом берегу стеной стояли джунгли, таинственные и загадочные. Лес зелеными волнами убегал вдаль по склонам гор. Это был какой-то особый мир — полусказочный, полуреальный. Иногда оттуда приходили люди, но они казались выходцами из далекой чудесной страны. Они появлялись и вновь исчезали в зеленом царстве, лежащем у подножия туч.
Девочка вела учительницу по узкой лесной тропинке. На ногах у Туйет были сандалии на резиновой подошве. Девочка шла босиком. Опа быстро шагала впереди, маленькие ступни ее оставляли на шелковистом мху слабые овальные отпечатки. Примятый мох постепенно распрямлялся, и следы таяли в бархатном зеленом покрывале. Засохшие листья шелестели и шептались между собой. Смолистый запах каких-то неведомых деревьев, сладковатый и острый, незримой пеленой обволакивал лес.
Туйет уже несколько раз хотела окликнуть девочку, сказать, чтобы она шла помедленнее, но что-то останавливало ее, может быть, ей хотелось проверить свои силы. Девочка шагала молча. Ведь в крови ее с первого дня появления на свет струились могучие токи леса. И каждый раз, входя в джунгли, она словно возвращалась к себе домой. Лес говорил с ней сложным и таинственным языком своих запахов, и она постигала этот язык, как опытный музыкант улавливает каждую ноту в многоголосом звучании оркестра. Неясные шорохи джунглей были для нее словно биение материнского сердца — вот так же явственно слышишь его четкий глуховатый стук, прижав голову к груди матери. Глаза ее как будто стали еще ярче, вобрав в себя серебристо-зеленое сияние лесного простора. Туйет шла следом за ней — здесь уже она была маленькой несмышленой ученицей.
Вдруг девочка остановилась. Туйет застыла, сердце ее забилось тревожно и гулко. Что-то случилось…
— Это олень, учительница, — сказала девочка.
— Олень?
— Он прошел здесь совсем недавно, следы еще свежие.
Туйет никогда не думала, что олень движется по лесу так бесшумно — под копытами его даже не захрустели сухие ветки, устилавшие тропу.
Девочка снова зашагала вперед. Туйет стало не по себе, когда она заметила, что проторенная тропинка давно уже исчезла. Время от времени им приходилось перелезать через преграждавшие путь стволы огромных деревьев. А иногда они, согнувшись, пробирались под склонившимися к самой земле колоннами или шли — десять, двадцать метров — по длинным замшелым бревнам. Туйет очень хотелось спросить: «А где же дорога»? Но она робела, точь-в-точь как девочка куитяу на уроках арифметики. В глубине души она корила себя: «Чего ты боишься, спрашивается? Ну и дурочка же ты, Туйет…»
Чем дальше они углублялись в лес, тем непонятнее и чудеснее становилось все вокруг. Это и вправду был совсем особый мир. Журча, извивались маленькие речки. Муравьи рядами шествовали друг за другом, как солдаты, выступившие в поход. Один здоровенный муравей, черный и блестящий, вылитый генерал, стоял посреди своего войска, словно направляя все движение. Вид у него был очень свирепый и воинственный. Богомол, раскрыв крылья, перелетел с узловатого корневища на ствол соседнего дерева и тотчас вернулся обратно. Туйет с изумлением вслушивалась в объяснения своей маленькой проводницы:
— Знаете, учительница, это богомолиха, она ищет себе мужа.
— Ну, а муравьи?
— Они спасаются от наводнения. Сегодня тепло, значит, завтра будет дождь.
Туйет подумала о двух маленьких мео. Ведь они каждый день ходили по этой дороге, слышали, как шелестят крылья этой «богомолихи», вдыхали запах влажной земли и лесных зарослей. По утрам, когда малыши приходили в класс, перед глазами у них, наверное, трепетали звенящие тишиной зеленые чащи. Какими далекими и отвлеченными должны были казаться им плюсы, минусы, знаки умножения и деления, которые выводила она на доске. Может, поэтому они и не приходят больше в школу? Маленькие мео вернулись в свой лес…
Они шли уже, пожалуй, больше часа. Туйет обрадовалась, заметив, как под ногами ее неутомимой проводницы снова появилась торная тропа. А вскоре с удивлением увидела: они подходят к перекрестку. Здесь встречалось более десятка разбегающихся в разные стороны тропинок — широких и поуже. Сухие листья и ветки, валявшиеся на земле, были искромсаны и вдавлены во влажную почву. Вдруг прямо посреди леса возникла широченная, убегающая вдаль дорога. Все говорило о том, что совсем недавно здесь прошли люди — много людей. Жизнь, шумная и суетливая, неведомо для чего вторглась в безмолвные лесные дебри. И впервые среди пряных ароматов деревьев и трав Туйет различила особый, едкий запах, который но спутаешь ни с чем, — запах человека. Девочка куитяу остановилась у огромного дерева лим[Лим — железное дерево.]. Рядом виднелся грубый очаг — три больших обломка скалы, прислоненные друг к другу. Дожди унесли из очага золу, только несколько крупных углей, отмытых до блеска, чернели меж камнями. Под деревом валялись брошенные кем-то палочки для еды. Толстый громадный корень, вздымавшийся над землей, словно напряженный мускул, судя по всему, заменял неизвестным пришельцам стул. Кто-то сидел на нем у огня долгими холодными ночами, и шероховатая поверхность корня в этом месте тускло лоснилась. Метрах в десяти Туйет увидела колодец с отверстием замысловатой формы, очень глубокий — внутри было темно как ночью. Слева, метрах в двадцати, виднелся еще один колодец — точно такой ясе формы, но помельче: должно быть, люди, копавшие его, бросили работу на середине. Следы кирки глубоко врезались в камни, словно письмена, рассказывающие о том, как сильные человеческие руки рвались к сердцу земли.
— Это дяди геологи копали тут, — объяснила девочка.
Геологи побыли здесь и отправились дальше. В недрах здешних лесов не оказалось руды.
Краска стыда залила щеки Туйет: когда она по ночам писала Хюи, матери или друзьям в Ханой о своих делах, о своей жизни в этих краях, письма всегда получались у нее какими-то загадочными и таинственными… Можно было подумать, что это она, Туйет, первая из людей кинь принесла сюда, в горы, свет знаний…
А девочка куитяу все шла и шла дальше. Дорога поднималась вверх по крутому склону. И Туйет не стала просить девочку замедлить шаг. Правда, она устала, но подбадривала себя: «Грош тебе цена, не можешь угнаться за малым ребенком».
Лес уже казался ей более привычным и знакомым. Она остановилась ополоснуть лицо у холодного прозрачного ключа, бившего прямо из расселины в скале, и сердце ее вдруг заколотилось при виде следов от подкованных гвоздями ботинок «дядей геологов» прямо на берегу ручья…
* * *
Уже вечерело, когда они добрались до деревни мео. Председатель общины — за спиной у него висела винтовка, на боку патронташ, набитый поблескивающими желтыми патронами, — обеими руками пожимал руку Туйет, радостно кивая гостье:
— Здравствуйте, уважаемая учительница… Здравствуйте… Высоко вы забрались… Высоко. Устали небось. Вы отдохните, учительница, попейте воды, потом поговорим. Ай-ай, какая жалость, вся деревня ушла на пашню. Какая жалость, люди так ждали, когда вы придете к нам в гости, учительница. Вы ведь устали, правда? Отдохните хорошенько, попейте, пожалуйста, воды.
Председатель протянул ей чашку горячей воды.
— Это двое наших детишек, что ходят в школу, па-учили меня, — пояснил он.
— Они научили вас грамоте, дядюшка? — удивилась Туйет.
Председатель тяжело вздохнул.
— Я уже старый, где мне учиться грамоте. Голова совсем никудышная… Нет, они приучили меня пить кипяченую воду. Оказывается, в сырой воде водятся такие червяки, которые могут прогрызть кишки.
Девочка куитяу, стоявшая рядом с учительницей, громко рассмеялась:
— Что вы, дядя, это никакие не червяки, просто микробы!
— Ну да, ну да, голова-то у меня никудышная, совсем никудышная!
Туйет отпила из чашки, вода приятно пахла камфарным листом.
— Я хотела проведать двух учеников, что живут в вашей деревне, — сказала она.
Председатель, выпрямившись, сидел напротив нее.
— А-а, да ведь это мои дети, оба — и девочка и мальчик.
— Они уже неделю не ходят в школу.
— Я дал им одно поручение, — улыбнулся председатель и, не дожидаясь вопроса Туйет, продолжал: — Они ушли вместе с товарищами геологами, так-то. В нашей земле ничего нет. Теперь будут искать в других горах, а мои пошли с ними проводниками. У нас ведь и заблудиться недолго, а найти дорогу — дело мудреное!
Председатель вывел ее за околицу и показал куда-то вдаль.
— Они пошли в ту сторону, во-он, где гора, покрытая тучами, видите?
Горы вдали громоздились друг на друга, до самого края земли. Так всегда бывает: человек подходит к крутой громаде, уходящей в небо, и говорит себе: «Я должен взобраться на эту гору, потому что выше ее нет в здешнем краю». Но когда он наконец достигает вершины, горизонт вдруг расступается перед его изумленным взором, и он видит десятки, сотни вершин — еще выше и неприступнее — и снова идет и идет вперед: «Я должен достигнуть самой высокой вершины!..»
