Яков Порохин - Крепость не сдается
7 мая 1917 года на площади Ашанинских (Тугайкульских) копей[3], перед зданием тюрьмы, многолюдно. У самой трибуны в кругу местной знати — приехавший для проведения шахтерского собрания от Челябинского Совета рабочих и солдатских депутатов комиссар труда, меньшевик Самодуров. Он стоит рядом с исполняющим обязанности управляющего Челябинскими копями Владиславом Ивановичем Витвицким, семидесятилетним стариком с аккуратно подстриженной бородкой. С опаской посматривает сквозь стеклышки очков на гудящую толпу главный инженер Креминский. Меньшевистские местные вожаки, техники Китаев и Пронский, жмутся к атаману казачьего поселка Тугайкуль Федорову.
Леонид услышал свою фамилию, когда Голубцов предлагал состав президиума. Взволнованный, он поднялся на трибуну. Самодуров ласково улыбнулся Горшкову, приглашая встать рядом. Леонид мысленно усмехнулся: «Погоди-ка, лисонька, улыбаться. Что-то ты запоешь, когда большевики слово возьмут».
— На фронтах сражаются за единую и неделимую Русь-матушку наши солдаты, — раздался резкий голос Самодурова. — Разве им не приятно будет получить от нас, тыловиков, скромные подарки?
Самодуров явно пытался разжалобить собравшихся:
— В Совет рабочих и солдатских депутатов поступил ряд пожертвований — отчислений из однодневного заработка тыловиков солдатам в окопах. И, конечно, горняки последуют примеру патриотов Челябинска. Думаю, что каждый из вас отчислит рубль из своего заработка в пользу воюющих солдат, — под восторженные крики меньшевиков закончил Самодуров.
Резко насупил брови Степан Голубцов. Видит, переглядываются шахтеры, посматривая в сторону меньшевистских крикунов.
— Нас красивыми словами не разжалобишь, — громко произнес Голубцов. — Временное правительство занимается одними обещаниями. Земля по-прежнему у помещика и кулака, а у бедного крестьянина нужда и безземелье. Рабочие все еще работают по двенадцать часов в сутки за мизерную плату.
С гневом говоря о недопустимости поддержки Временного правительства, Голубцов разоблачал буржуазную сущность «революционного оборончества». Заканчивая свое выступление, он сказал:
— Прошу дать слово только что прибывшему по ранению с фронта товарищу Горшкову, который расскажет, куда пойдут наши трудовые деньги.
А. Д. Горшков.
Усмехнулся темными глазами Леонид, мельком глянув на Самодурова, и шагнул к краю трибуны.
— Товарищи! Мне кривить душой нечего, я прямо скажу. От выступления гражданина Самодурова пахнет самодурством…
Сотней голосов грянула площадь, и в улыбающихся лицах Леонид ловил явное одобрение. Нахмурились лишь там, где стояла местная знать. Витвицкий, опираясь на трость, подошел к Гольцу, сказал:
— Мое предложение: пора переходить на восьмичасовой рабочий день.
— Горшков об этом скажет, — ответил Витвицкому Гольц.
— Да, да, я прямо заявляю это, — поднял руку Леонид. — Пожертвованные деньги пропьют офицеры тыловых частей. Вношу встречное предложение: отчислить по одной копейке с заработанного рубля в фонд Совета рабочих депутатов. Пусть наши трудовые копейки укрепляют власть Советов, а не служат для попоек господ офицеров и их прихлебателей.
— Верно! — дружно откликнулась площадь. — Давай, Леня, режь им правду!
— И еще вношу предложение, — переждав шум, сказал Леонид. — Мы должны перейти на восьмичасовой рабочий день. Правильно, товарищи?
— Это абсурд! — крикнул Самодуров. — В такое тяжелое время, когда солдаты на фронте…
Но ему не дали договорить. Свист и крики заглушали голос комиссара труда, и он, побагровев от возмущения, умолк.
Голубцов предложил проголосовать за предложения Горшкова. Общее собрание шахтеров приняло следующее решение, которое было опубликовано 11 мая 1917 года в газете «Союзная мысль»:
«На состоявшемся 7 мая собрании рабочих Урало-Кавказских копей[4] постановлено делать ежемесячные отчисления в фонд Совета по копейке с каждого заработанного рубля.
На этом многолюдном собрании рабочих приняты еще ряд постановлений, которые говорят об общей солидарности рабочих. Установлен равный 8-часовой рабочий день как для рабочих, так и для конторских служащих, чего ранее не существовало, причем 8 часов принято как рабочая норма, остальное время доплачивается сверхурочно».
4Множество дел руководители Совета поручали Леониду Горшкову: сбор шахтеров на собрания, читки решений Совета, газет, большевистских брошюр, листовок.
Вот и сейчас, едва пришел домой, узнал от матери: прибегали из Совета.
— Из Челябинска приехал кто-то, — пояснила Анна Михайловна. — Фамилия какая-то как имя.
— Васенко? — улыбнулся Леонид, натягивая чистую рубашку.
— Вот, вот. Чего ему от тебя надо? Аль и ты сейчас тоже в большевиках ходишь?
— Нет, мама, — вздохнул Леонид, — Но всей душой за них, знаю, что они — самые правильные люди на земле. Не зря ими и руководит сам Ленин.
— Ишь ты, — окинула мать Леонида ласковым взглядом. Кто знал, что к ее Лешке — заводиле драк и дерзких проделок в поселке — придет этакая сдержанность и все большая серьезность, что в нем будут нуждаться нынешние власти.
— Ты уж не горячись там больно-то, — напутствовала она сына. — А то, сказывают, недавно на собрании на смех поднял какого-то начальника.
— Самодурова? Ну, таким-то спуску не дам.
На улице Леонид вновь вспомнил о Клаве. Он увидел ее сегодня на эстакаде, когда девушка откатывала вагонетку с углем. Оба смущенно остановились и молчали, а на Клаву уже покрикивала вторая откатчица:
— Пошевеливай!
Леонид помог Клаве выкатить вагонетку и шепотом спросил:
— Выйдешь вечером?
Она торопливо кивнула: да.
«Сегодня встретимся», — радостно думал Леонид, входя на крыльцо здания Совета.
В комнате председателя было людно. Евдокима Лукьяновича Васенко на копях хорошо знали и уважали. Не однажды приезжал он сюда, и каждый его приезд был для горняков событием.
Леонид видел Васенко впервые. И сразу бросилось в глаза: Васенко чувствует себя в этой комнате спокойно, говорит так, словно вокруг него старые знакомые, и слова, такие обычные и простые, звучат в его устах, как веские доводы.
— С меньшевиком Самодуровым вы поступили правильно, — повернулся он к Бойцову и Голубцову. — Эсеры и меньшевики домогаются принятия решений, одобряющих военную политику Временного правительства. Но меня радует еще и другое — то, что вы сумели добиться перехода на восьмичасовой рабочий день. Это — величайшая победа.
5В мае — июне на Южном Урале прошли перевыборы Советов. В Советах заметно усилилось влияние большевиков. Это вызвало озлобление буржуазии, меньшевиков, эсеров. Предприниматели закрывали фабрики, заводы, выводили из строя оборудование, портили выпускаемую продукцию, обвиняя во всем большевиков. Для борьбы с саботажем местные Советы стали вводить рабочий контроль на предприятиях. С 9 по 14 июня состоялся Екатеринбургский окружной съезд Советов, который призвал к созданию на заводах контрольных комитетов. На съезде были представители и Сергинско-Уфалейских копей.
По мере развития революции Временное правительство готовилось к ее разгрому. 3—4 июля была расстреляна в Петрограде демонстрация рабочих и солдат. Началась полоса жестоких репрессий. Уральский областной комитет РСДРП(б) призвал рабочих Урала усилить борьбу с контрреволюцией. В эти дни (16 июля) открылся съезд горнорабочих Сибири, на котором присутствовали уральцы: И. Паршуков, делегат от Кыштымского рудника, и М. Ананьин, делегат от Урало-Кавказских копей. Съезд прошел под флагом большевизма, показал рост влияния большевиков в массах горнорабочих.
По инициативе областного комитета большевиков 17—21 августа в Екатеринбурге был созван II Уральский областной съезд Советов. Это был первый областной съезд Советов в стране, который проходил под безраздельным руководством большевиков. Решения съезда исходили из постановлений VI съезда РСДРП(б). Съезд создал исполнительный комитет областного Совета рабочих и солдатских депутатов. Он призвал уральских рабочих, солдат и крестьян в ответ на локауты и саботаж капиталистов, в знак протеста против наступавшей контрреволюции провести 1 сентября 1917 года однодневную политическую забастовку.
Вернувшись со съезда, Дмитрий Авксентьевич Бойцов на заседании Совета рассказал о его решениях. По заданию Совета агитаторы проводили беседы с шахтерами о необходимости проведения политической забастовки.
Состоялось открытое заседание депутатов Совета Сергинско-Уфалейских копей и партячейки Южной группы копей.
— Товарищи! На основании решения II областного съезда Советов, — обратился Бойцов к присутствующим, — решено провести забастовку в ответ на локауты и саботаж буржуазии, поддерживаемой меньшевиками и эсерами. Временное правительство решило разогнать Советы, вновь ввести смертную казнь, отменить наши политические и экономические завоевания.
