Евгений Мариинский - Я дрался на «Аэрокобре»
На этот раз обстановка не дала возможности готовить к боям новый состав полка. И молодые летчики перенимали опыт от старших, уже побывавших в боях летчиков.
На следующее утро после перелета нас подняли необычно рано. Еще ни один луч света не пробивался сквозь забитые досками и кусками фанеры окна.
— Подъем! — раздался громкий голос дневального за дверью.
Летчики проснулись, но подниматься не торопились. Но вот дверь приоткрылась, в щели показался огонек красноватого пламени, дрожавшего на отмощенной верхней части гильзы 37-миллиметрового снаряда. Эту «катюшу» (так фронтовики прозвали самодельные коптилки из гильз снарядов) вносил в комнату дневальный. Красноватое пламя причудливо освещало его руки, шинель внакидку, подбородок и кончик носа солдата, несшего огонек. Все остальные детали одежды и фигура солдата тонули в темноте. Слабенький огонь не мог, конечно, разогнать мрак в комнате, но все же создавал какое-то светлое пятно.
— Подъем! — повторил дневальный потише. — Автобус уже ждет! Побыстрее, давайте собирайтесь.
Мы быстрее, на ощупь, оделись и через пару минут выскочили на улицу. Там нас встретила темная осенняя ночь. Лишь в разрывах облаков сверкали яркие южные звезды. Возле крыльца стоял, пофыркивая мотором, старый потрепанный на фронтовых дорогах автобус, получивший в честь прославленного Ильфом и Петровым автомобиля прозвище «Антилопа Гну». Говорили, что когда-то он развозил курортников из Симферополя по Южному берегу Крыма и в те времена сверху его прикрывал тент. Сейчас от него остались лишь обрывки ремней. Кто через дверцы, а кто и через низкие борта, мы моментально заполнили «Антилопу», и она покатила по пыльным улицам Козельщины. Зная, что неподалеку расположен действующий женский монастырь, мы и решили устроить побудку монашкам, запели не совсем приличные куплеты, сложенные, по всей видимости, еще в пору Первой мировой войны:
Раз в поезде одном
Сидел военный,
Обыкно-вен-ный,
Купец и франт,
По чину своему он был поручик,
Но дамских ручек
Был генерал.
Сидел он с краю,
все напевал он…
На станции одной
весьма серьезно
И грациозно
вошла мадам.
Поручик…
и мигом бросился
к ее ногам…
Мы так и не узнали, разбудили ли хоть одну монашку и проезжали ли вообще мимо монастыря, но исполняли куплеты азартно и во весь голос.
Тем временем «Антилопа» резво пробежала по улицам Козельщины и вскоре остановилась у входа в командный пункт полка. Все ее пассажиры моментально оказались на земле и сгрудились у входа в землянку. Всем не терпелось узнать о причине столь раннего подъема, о том, что им предстоит на сегодня.
Но на командный пункт пригласили только командиров эскадрилий. Остальной летный состав отправили на стоянки принимать самолеты у механиков. Правда, нам в общих чертах объяснили задачу полка. Истребители должны были все светлое время суток прикрывать от налетов вражеских бомбардировщиков наши войска на плацдарме и особенно переправы, по которым эти войска снабжались боеприпасами, продовольствием и пополнением. Конкретное время вылета и задачу должны были донести командиры эскадрилий, оставшиеся на КП полка.
Вот почему мы с Виктором ранним осенним утром оказались на нашем «эскадрильном КП» и живо обсуждали, стоит ли разводить костер и есть ли у немцев самолеты, чтобы его разбомбить.
— Кой черт нет?! — возмутился Виктор — Плацдарм наши захватили, а немцы, думаешь, авиации сюда не подбросили? Просто у них тактика такая. Мы-то все время прикрываем передний край, чтобы ни одна бомба не упала на наземные войска. А фашисты не прикрывают линию фронта. Разве пара «охотников» ходит. Так они ж на большую группу не кинутся, за одиночными самолетами только гоняются… В общем, над передовой они редко бывают. Зато появляются большими группами. И бомберов.и «шмитов» полно приходит. Только не в каждом вылете их встретишь.
К «КП» подходили остальные летчики эскадрильи, и Виктор замолчал.
— Валя, почему нас так рано подняли? — услышал я вопрос, обращенный к Валентину Карлову.
По голосу я узнал Сергея Акиншина. Мы вместе поступали и учились в Центральном аэроклубе СССР им. Чкалова в Тушино, затем попали в Астафьевское летное училище под Москвой. Вместе ждали «покупателей» в запасном полку на Северном аэродроме в Иванове.
А когда «покупатели» прибыли — вместе попали в 27-й истребительный авиаполк и даже поначалу в одну эскадрилью — во вторую. Но за несколько дней в полку многое изменилось. За бой на Курской дуге полку было присвоено звание «Гвардейский», и он стал именоваться 129-м Гвардейским истребительным авиаполком. В тот же день зачитали и Указ Президиума Верховного Совета о присвоении летчику 27-го истребительного авиаполка капитану Николаю Дмитриевичу Гулаеву звания Героя Советского Союза (он был заместителем командира первой авиаэскадрильи Чепиноги).
А тут и еще одно событие. По вечерам, перед наступлением полной темноты, повадились бомбить переправы через Днепр группы «Хейнкелей» и «Юнкерсов». Видимо, немцы знали, что у нас нет летчиков, подготовленных к полетам ночью, и спокойно прилетали в сумерках в одно и то же время.
Тогда командир авиадивизии собрал по полкам из управления всех летчиков, когда-либо летавших ночью. Таких набралось шесть человек, в том числе и командир полка Бобров. И вот незадолго до предполагаемого налета с аэродрома Козельщины поднялась наша шестерка. Оставшимся на аэродроме летчикам и техническому составу на фоне серого сумеречного неба отчетливо было видно, как наша шестерка с набором высоты шла на юг, к переправам, а им навстречу, гораздо выше, шла в плотном строю девятка немецких «Хейнкелей-111». Один из наших истребителей задрал нос и с огромной дистанции открыл огонь в сторону врага. Это не произвело на немцев ни малейшего впечатления.
В том же плотном строю они сбросили бомбы на переправу и спокойно ушли обратно.
Стали возвращаться и наши истребители. Но аэродром для приема самолетов ночью не был подготовлен. Посадочных прожекторов не было. А шесть «Аэрокобр» уже кружили над аэродромом. Тогда начальник штаба полка подполковник Пилипчук приказал выложить из зажженных фонарей «летучая мышь» посадочное «Т» и белыми сигнальными ракетами освещать посадочную полосу. Благодаря этому пять самолетов приземлились благополучно. Но на шестом летчик забыл выпустить шасси и приземлился на фюзеляж. Тем временем первый из приземлившихся подрулил к КП полка и выключил мотор. Из кабины выскочил командир полка Бобров. Он тут же подозвал техника самолета:
— Сбил, сбил, сбил! Рисуй звездочку, рисуй звездочку! — На фронте было принято — каждый сбитый летчиком вражеский самолет отмечался.
Командир первой эскадрильи Чепинога не сдержался и высказал все, что он думает по поводу Боброва и «сбитого» «Хейнкеля». Дело дошло до драки, и на следующий день его и капитана Архипенко, командира эскадрильи соседнего полка, поменяли местами, благо для этого требовалось лишь перерулить самолеты со стоянок — полки базировались на одном аэродроме.
Буквально через несколько дней не вернулся с боевого задания командир второй авиаэскадрильи капитан Шелунцов. Позже узнали, что он садился на вынужденную по невыясненной причине на плацдарме. Потом, проверив мотор, решил взлетать. На взлете «Аэрокобра» перевернулась и сгорела. Сгорел и летчик, но на его останках обнаружили медали «За оборону Москвы» и «За оборону Сталинграда». Такого набора медалей ни у кого из летчиков, летавших на «Аэрокобрах», — их было две дивизии — не было. Так и узнали, что капитан Шелунцов погиб. Командовать второй эскадрильей назначили заместителя командира первой Героя Советского Союза Гулаева. Это вызвало дальнейшую перестановку. Заместителем к Архипенко назначили Виктора Королева. Королев, переходя в первую эскадрилью, взял с собой и меня. А Валентин Карлов с Акиншиным остались во второй эскадрилье. В первой эскадрилье командиром звена был Миша Лусто, а его ведомым Федя Трутнев. Миша с гордостью носил медаль «За отвагу», полученную за бои под Белгородом, и первое время всем своим видом старался подчеркнуть превосходство над летчиками, недавно прибывшими в полк. Низенький, кругленький, как пышка («старые» летчики поэтому звали его Пупком), он производил довольно смешное впечатление потугами казаться выше и солиднее.
Вопрос, заданный Сергеем, не в меньшей степени интересовал всех летчиков. Сейчас они собирались к «КП», а по пути Акиншин и спросил у своего ведущего о причине столь раннего выезда.
— Кто его знает… Наверное, задание получил и летать сегодня будем. Придет командир, скажет, — не задумываясь, ответил Карлов.
Летчики расселись вокруг пепелища на собранных здесь бачках из-под бензина и масла, достали кисеты и металлические коробки, заменявшие портсигары, закурили.
