Богдан Сушинский - Путь воина
Приблизившись к воротам – подъемный мост был опущен, – князь дотянулся рукой до герба, как до святыни. Ему показалось, что он излучает какую-то магнетическую силу, которая пронизывает все его тело, проходя через него, как молния.
Оглянувшись, Гяур увидел, что Улич и Хозар сошли с коней и стоят, сняв шлемы и почтительно опустив головы.
– Это память не только о моих, но и ваших предках, – молвил Гяур. – То, что досталось нам из прошлых веков и что останется после нас: замок, герб, имена… и добрая слава.
– Одар! – негромко ответили русичи-оруженосцы.
– Кто там?! – донесся из башни хриплый бас. – Чьи воины?
– Прибыл владелец замка князь Одар-Гяур! – ответил Улич. – И чем скорее ты протрешь свои сонные глаза и откроешь их, тем меньше плетей тебе достанется, мощи святой Варвары!
– Да, прибыл сам князь? – спокойно уточнил страж, и по голосу, по акценту, с которым он говорил, князь определил, что это был кто-то из норманнов.
– Кто теперь управитель замка? – спросил Гяур, увидев перед собой рослого широкоплечего викинга в старой потрескавшейся куртке из воловьей кожи.
– Ярлгсон. Тот самый, которого вы назначили, князь.
– Вас тогда было трое норманнов.
– Теперь осталось двое: Ярлгсон и я, Эриксон. Третий, Грумм, погиб, когда мы сражались с повстанцами, пытавшимися захватить замок.
– Так, значит, он все же выдержал осаду? – с гордостью уточнил Гяур.
– Держался целую неделю, пока не прибыл какой-то конный полк, посланный нам из Пшемысля. Мы могли продержаться еще дня два, не больше. Не было пищи, не было воды, кончился порох. Но если бы все это было, если бы замок оказался подготовленным к осаде, мы бы положили под его стенами всю бунтующую орду.
Гяур сошел с коня, обнял норманна и так, почти в обнимку с ним, пошел через осадный двор к следующим воротам, за которыми начинался собственно замок, ибо эта, внешняя, стена была сугубо крепостной, как это заведено в любом укрепленном замке.
– Много людей погибло тогда?
– Немало, князь. Но княгиня ваша с дочерью живы. Мы боялись только за них.
Гяур признательно похлопал его по плечу. Он тянул с этим вопросом, побаиваясь услышать нечто страшное.
– Так они сейчас в замке?
– Отбыли к себе, в имение Ратоборово.
– Но ведь здесь безопаснее.
– Княгиню Власту почему-то угнетают наши мрачные стены, бойницы, подземелья… Чудились какие-то привидения и духи. Даже утверждает, что беседовала с вашим предком.
– Ты понимаешь, о чем говоришь, Эриксон?! Власта действительно беседовала с духом князя Одара?
– Об этом вам лучше расспросить Ярлгсона или ее саму. У меня создалось впечатление, что прекрасная княгиня способна общаться не только с духами, но и с позеленевшими в этих стенах камнями.
– Ты прав, Эриксон. Эта женщина способна беседовать даже с камнями. Особенно когда, глядя на нее, люди теряют дар речи.
Эриксон удивленно взглянул на Гяура и пожал плечами. Он был не из разговорчивых и воспринимал вещи такими, какими они есть. И слова тоже, так, как они сказаны.
Ярлгсон появился во внутреннем дворике замка, когда Гяур уже с удивлением осматривал обновленную стену, заново вымощенную брусчатку, восстановленный верхний этаж флигеля. Он помнил, что, уезжая во Францию, оставлял здесь не замок, а руины. И теперь с радостью подмечал, что все бойницы и башни восстановлены, появились новые хозяйственные пристройки.
– И все-таки вы вернулись, князь?! – мрачно обрадовался Ярлгсон. Он был чуть пониже ростом, чем его земляк Эриксон, зато непомерно выпяченная грудь казалась прикрытой толстыми латами. И ступал он, словно закованный в броню рыцарь, который только что сошел с коня. – Этот замок истосковался по вам, по хозяину, господин князь. С тех пор, как от нас ушел Януш Корчак, последний его владелец, он совсем осиротел.
– Мы возродим его, Ярлгсон. Вижу, вы зря времени не теряли. Почти весь замок обновлен.
– Здесь еще много работы. Но я всегда считал, что замок «Гяур» должен быть достойным своего князя.
Вместе они обошли все строения, поднимались на крепостные стены, спускались в подземелья. И наконец, оставшись только вдвоем, через тайный ход вошли в подвал, в котором хранились драгоценности. Ключом от этого тайника, его секретом, а следовательно, и доступом к драгоценностям, владел только Ярлгсон.
– Значительная часть вашего состояния была истрачена, – предупредил норманн, открывая перед князем заветный сундук. – Реставрация замка, осада, содержание обитателей…
– Странно, что здесь вообще что-либо осталось, – довольно равнодушно заметил Гяур.
– Но мы многое сэкономили. Когда польские войска прижали повстанцев к стенам замка, Джафар, литовский татарин, ночью провел через тайный ход десятерых из них. Мы не выдали пленных войскам, а разоружили и спрятали их в подземелье. В благодарность за спасение они потом полгода отстраивали замок только за питание и одежду. Вместе с теми двумя разбойниками – Орчиком и Гутой.
– Они все еще в замке?
– Отправились вместе с княгиней Властой в ее имение, чтобы оградить крепостной стеной хотя бы ее дом. С ними же поехало четверо оставшихся у нас повстанцев.
– Уж не ввели ли вы здесь рабство, Ярлгсон?
– Эти остались сами. Боялись возвращаться в родные края. Стали нашими, то есть вашими, извините, слугами. Кроме того, у нас появился еще один работник, германец Кюргер из Померании. С его помощью мы отремонтировали принадлежавшую вам мельницу, купили довольно большой участок пашни – тут один местный помещик разорился, и часть леса. Надеемся, что к нынешней осени наш померанец сумеет не только окупить расходы на землю, но и получить небольшую прибыль.
– Я тронут, Ярлгсон, – обнял его за плечи Гяур. – Вы непревзойденный управитель. Мне стыдно, что мое появление в замке не принесет вам ничего, кроме убытков. Во Франции мои дела тоже вроде бы процветают, но кошелек мой полнее от этого не становится. Скорее наоборот, – рассмеялся князь.
– Вы пополните его, насколько сочтете нужным. Никакие богатства не стоят того, чтобы вы, князь, хоть в чем-то ощущали нужду. Тем более что мы надеемся разбогатеть еще и за счет нашего заезжего двора.
– Какого еще двора? – не понял князь.
Швед вывел его на крепостную стену, выходящую в сторону села, и указал на три появившихся у нее строения.
– Владения Джафара, – объяснил он. – Сразу после восстания, пока по окрестностям еще слонялись группы гайдуков, мы устроили небольшой, временный заезжий двор прямо здесь, в крепости. Но потом поняли, что дело это выгодное. Теперь там, – кивнул он в стороне строений, – расположены гостиница, конюшня и трактир. Но родовитые аристократы по-прежнему могут ночевать в нескольких комнатах замка, на осадном дворе. Только за более высокую плату.
Гяур был поражен. Он понимал, что его собственной фантазии не хватило бы ни на одно из этих предприятий. Находись он все это время в замке, так и жил бы посреди руин.
– Я пробуду здесь три дня, – проговорил генерал так, словно испрашивал у Ярлгсона разрешения остановиться в собственном доме. – Всего три. Нужно привыкнуть к этим стенам, пейзажам, открывающимся из окон и бойниц замка. К мысли о том, что у меня тоже есть свое пристанище.
– Здесь красивые места, князь Гяур. Воздух, как в Швеции. Нигде в этой болотной стране не найдете вы такого чистого и здорового воздуха – это я вам говорю. Оставайтесь здесь не на время, навсегда.
– Я давно подозревал, что ты мечтаешь замуровать меня в одной из башен моего же замка, Ярлгсон. И теперь понимаю, что подозрения мои оправданы.
19
Теперь Хмельницкому уже окончательно стало ясно, что первый натиск штурмового отряда оказался отбитым, и пора отводить людей от крепости, чтобы не нести ненужных потерь. Распорядившись об этом, он продолжал осматривать Кодак с высоты прибрежного холма, не обращая при этом внимания на вспенивавшие днепровский плес ядра, коими крепостные бомбардиры пытались взорвать командующего повстанцами вместе с Казачьей Могилой, на которой гарцевал сейчас его конь.
Неудачу своих штурмовых сотен Хмельницкий воспринял с тем же философским спокойствием, с каким воспринимал бездарную пристрелку бомбардиров. Он и не рассчитывал на быстрый успех двух своих рот. Ликуя на стенах крепости, насмешливо потрясая над головами оружием и улюлюкая вслед откатывавшимся казакам, польские пехотинцы и германские рейтары еще, очевидно, не поняли, что первый штурм был всего лишь разведкой боем. На нее гетман Хмельницкий бросил две свои тыловые сотни, в которые были собраны стареющие, почти не обученные воинскому мастерству крестьяне да обозники, жаждавшие, однако, доказать всему славному рыцарству, что их воинские потуги явно недооценивают.
– Ну что, гетман, – показался на склоне возвышенности полковник Кривонос, – после разведывательного натиска за этими стенами тайны для нас уже не существует? – осадил он коня в нескольких метрах от командующего. – Пора бросать в бой казачью гвардию.
