Михаил Федотов - Разведка продолжает поиск
Занималась морозная заря, однако Гусакова и Елецкого все еще не было. Мы всерьез тревожились за судьбу своих товарищей, тем более что с рассветом противник обычно действовал более активно, и тогда прорываться через его боевые порядки значительно труднее. Но тут из штаба прибежал посыльный, сообщил, что и остальные разведчики вернулись. Я снова поспешил в штаб. Григорий Гусаков и Яков Елецкий докладывали разведданные командиру отряда М. Ф. Фидусову, комиссару А. Г. Семенову и начальнику штаба И. П. Щукину.
Вот что установила эта группа. В ночь на 17 января на шоссе вблизи Фролковичей подорвались четыре автомашины с вражеской пехотой, которые шли на подкрепление. Значит, как определили мы, Степан Пашковский и Виктор Красинский отлично выполнили задание. Но о судьбе раненого Пашковского мы еще не знали. Помогли события, развернувшиеся в ночь на 19 января.
16-я Смоленская бригада И. Р. Шлапакова наголову разгромила гитлеровский гарнизон, расположенный в Красном. Остановившиеся в этой деревне и в Красной Горке два полка 87-й гренадерской дивизии, вооруженные до зубов, отошли в Уллу. Только чудом не попал в плен командир одного их этих полков, удравший в шубе, наброшенной прямо на нательное белье.
Гитлеровцы стали поспешно уходить из других занятых ими деревень. Партизанская разведка вовремя обнаружила это, и отряды начали по пятам преследовать врага, нанося ему потери. Только когда подошли танки и прикрыли отступавших, партизаны прекратили преследование.
Степана Пашковского мы нашли на окраине деревни Осиновка возле крестьянской бани. Такого изуверства, какое учинили гитлеровцы над нашим товарищем, мне еще не приходилось видеть. Он был совершенно голым. На лбу вырезана звезда, глаза выколоты, обрезаны уши, срезан нос, вывернуты руки, на груди зияла рана от разрывной пули.
Местные жители рассказали нам, что раненого разведчика гитлеровцы привезли в дом, где размещался штаб, и начали допрос. Партизан молчал. Особое садистское усердие проявили офицер и переводчик. Сначала отрезали одно ухо — Степан молчал. Затем — второе, и Пашковский потерял сознание. Его тут же привели в чувство, но ни слова не добились в ответ. Тогда, сорвав одежду, бросили Степана в холодную баню. Теперь уже садисты сами приходили к нему и пытали до тех пор, пока разведчик не терял сознание. Когда на тридцатиградусном морозе, совершенно голый, изуродованный фашистами, он приходил в себя, пытки продолжались. Но Степан молчал. И тогда его, беспомощного, выбросили из бани. Часовой не отходил от него, пока не перестало биться сердце отважного разведчика.
Похоронили мы Степана Федоровича Пашковского, партизана из Глушицы ныне Шумилинского района, в деревне Муровец.
Вскоре 87-я гренадерская дивизия была снята с осады партизанского края и отправлена к фронту, под Витебск.
В этих боях наша бригада также понесла большие потери. Но партизаны победили. А главное, у них появилась уверенность в своих силах. Эта уверенность сыграла большую роль во время блокады всей Полоцко-Лепельской партизанской зоны весной 1944 года.
Несмотря на неудачу и большие потери, гитлеровцы продолжали со всех сторон обширного партизанского края вести разведку наших сил, вооружения и системы обороны. Поэтому нам было приказано усилить разведку, чтобы вовремя обнаружить концентрацию войск противника, выяснить его замыслы и, конечно же, знать возможности вражеских гарнизонов.
3В нашей разведке было три девушки — Аня Митрофанова, Фруза Станиславчик и Катя Лях. Аня — родом из поселка Новка Суражского района, а Фруза и Катя — из деревни Козейщина, что неподалеку от Уллы. Аня попала в разведку в начале сорок третьего. Очень уж просилась она к нам. Нелегко сказать, что влекло эту девушку. Думаю теперь, что, может быть, романтика. Тогда многие мечтали попасть в это подразделение — в самое что ни есть пекло. Мечтали, вовсе не давая себе отчета об опасности, сложности, неимоверных трудностях, которые их ждут. Помнится, моя сестра Нина упрашивала меня взять ее к себе. Мол, надоело ходить позади всех с санитарной сумкой. Коль идти, так с разведчиками или подрывниками, чтобы быть в постоянном деле, хоть и медсестрой.
Я категорически отказал ей, ссылаясь на то, что нехорошо получится: брат — политрук, а она почти всегда будет в моем подчинении. Тогда Нина стала упрашивать Попова, чуть не уговорила его. Но я настоял-таки на своем. Сестра осталась во взводе Смольникова. Долго сердилась она, а когда погибла, то сама мать при первой же встрече упрекнула меня за то, что не взял Нину к себе, возможно, осталась бы жива…
Трудно судить, как все сложилось бы. Может быть, и осталась бы жива. В то время мы с Ниной не думали о том, где можно уцелеть.
Так вот, Аня Митрофанова от природы была смелой и находчивой, как говорится, пришлась к нашему двору. Отлично скакала верхом на лошади, хорошо владела оружием и досконально знала медицинское дело. Она-то и была у нас медсестрой, гордилась этим и никогда не расставалась с санитарной сумкой.
Фрузе Станиславчик и Кате Лях тоже исполнилось по двадцать лет. Фруза перед самой войной закончила Витебский учительский институт и преподавала математику и физику в одной из школ Калининской области. Там ее и застала война. С неимоверными трудностями и риском она добралась домой и стала помогать матери (отца не было в живых) по хозяйству… Взять Станиславчик к нам предложил сам Попов. Фруза неплохо знала немецкий язык, а это в разведке очень важно. И еще: в свое время она окончила Улльскую среднюю школу, хорошо знала расположение самого поселка и военного городка. У нее там жили родственники, знакомые, одноклассники, которых можно было использовать в разведывательных целях. Не по годам серьезная, но застенчивая, Фруза во время разведывательной операции перевоплощалась в смелую и находчивую партизанку.
Под стать ей была и Катя Лях. Правда, отличалась от Фрузы веселым и общительным характером. А в разведке становилась такой же находчивой и осмотрительной. Фруза и Катя как бы дополняли друг друга, им можно было поручить ответственное и сложное задание.
Как-то в начале апреля 1944 года меня и Ивана Попова вызвали в отряд и сказали, что, по данным бригадной разведки, фронтовые подразделения немцев сосредоточиваются в Улле. Нашей отрядной разведке поручалось проникнуть в гарнизон и перепроверить, так ли это.
Вместе с Фидусовым, Семеновым и Щукиным обсудили, как лучше провести операцию. Сошлись на одном: следует послать в гарнизон Фрузу и Катю. Они свяжутся там с надежными людьми, с их помощью выполнят задание, а также отнесут в гарнизон листовки и газеты. Для выполнения этого задания мы должны были обеспечить девушек всем необходимым. То есть нам следовало найти продукты, которые понесут они на «обмен», одеть их во все крестьянское, чтобы внешне не выделялись среди сельчан. Затем надо было продумать, как надежнее спрятать литературу. Но и это не все. Разведка должна засесть в засаду неподалеку от контрольно-пропускного пункта на фролковичском мосту и наблюдать, как удастся пройти разведчицам КПП. Если же их там попробуют задержать, открыть огонь и тем самым создать панику на посту, чтобы девушки могли убежать.
К нам в Козейщину, чтобы подробно проинструктировать Фрузу и Катю и передать им пароли для связи, приехал Александр Иванович Галузо, заместитель командира отряда по разведке. Мы вместе еще раз «проиграли» операцию. Девушки в этот план внесли некоторые дополнения. В конце концов, решили так: в воскресный день рано утром Фруза и Катя подойдут к дороге, ведущей на Фролковичи, и присоединятся к группкам людей, идущим в Уллу на базар. Еще раз напомнили разведчицам важнейшие детали задания, а также места встречи (основное и запасное) с нами, когда будут возвращаться из гарнизона.
На рассвете группа разведчиков, в которую входили и мы с Поповым, устроила засаду на опушке леса. Отсюда хорошо просматривался фролковичский мост.
Вот девушки с «товаром» для продажи и обмена на базаре осторожно вышли на дорогу и влились в большую группу сельчан. Мы все время следили за ними в бинокль. Вот они подошли к мосту. Было отчетливо видно, что их проверяли, как и всех остальных. Один из контролеров забрал у Кати бутылку самогона, махнул рукой: мол, ступайте… Дорога от фролковичского моста до базара также хорошо просматривалась. Партизанок никто не задержал, и вскоре они растворились в базарной толчее. Тотчас же наша засада разделилась на две группы. Одна с Поповым осталась здесь же, а вторую я повел на запасное место встречи — на ветеринарный пункт.
Тягостны были минуты и часы ожидания, тревожила душу неизвестность. К десяти часам базар был в полном разгаре, но заметить в толчее наших Фрузу и Катю мы не смогли, хотя до слез напрягали глаза.
Тем временем в самой Улле на аэродроме шла обычная работа. Прогревали моторы, и самолеты взлетали. Кружась над поселком, они выстраивались в боевые порядки и шли в сторону фронта. Через некоторое время по одному, по два возвращались на аэродром, заправлялись и вскоре снова взлетали. Словом, шли боевые полеты вражеской авиации к линии фронта.
