Михаил Федотов - Разведка продолжает поиск
Когда бежал на КП, увидел на санитарном пункте заместителя командира отряда по разведке Александра Галузо с окровавленной повязкой на голове, Марию Прудник — тяжело раненную партизанку из соседнего отряда, партизана Терентия Белоголовкина. Тут же перевязывали и других раненых.
На нас, разведчиков, в этом скоротечном бою возлагалась не совсем обычная задача. Мы появлялись на самых напряженных участках, передавали командирам взводов и отделений приказы командования бригады или отряда. Одновременно помогали отражать атаки фашистов.
Не простое это дело — передать приказ. Не раз приходилось пробивать себе дорогу с помощью автомата и гранат, лезть напролом, не обращая внимания на плотный огонь противника. Так действовали буквально все — от рядового разведчика до командира. Помню, я несколько раз старался предупредить об опасности Ивана Митрофановича. Мое «внушение» некоторое время действовало на него. А потом, глядишь, наш Попов снова разгорячен боем, обо всем забыл: стоя в полный рост, разит наседавших врагов длинными очередями из автомата.
В три часа дня к Фидусову (я как раз находился в то время возле командира отряда) прибежал из штаба бригады разведчик Прокоп Кириллов. Комбриг Сакмаркин приказывал отойти на основную, вторую линию обороны, к деревням Ковалевщина — Быстрики — Глыбочка — Островляны. К этому времени остальные отряды уже заняли свои участки обороны и огнем могли прикрыть наш отход.
К исходу дня противник захватил Залуженье, Красное, Ратьково, Ляхово, Заговалино и в нерешительности остановился перед новой линией партизанской обороны. Комбриг Сакмаркин вызвал командира разведки Попова и меня в штаб бригады, приказал проникнуть к Улле, в тыл врага, установить, какими резервами он располагает, прояснить его дальнейшие цели.
Так как местность была насыщена войсками противника, мы решили вести разведку мелкими группами, по два-три человека. Еще во время боя на первой линии обороны Иван Митрофанович предусмотрительно послал в сторону Уллы лучшего нашего разведчика Степана Пашковского вместе со смелым и сметливым юношей Виктором Красинским. В их задачу входило: установить резервы гитлеровцев, их дальнейшие намерения, а также заминировать шоссе вблизи Фролковичей, чтобы затруднить врагу подброску подкрепления. К тому времени, когда мы получили приказ от комбрига, Пашковский с Красинским еще не возвратились, да и не могли вернуться: разведка-то глубокая, дальняя.
Как только стемнело, разведывательные группы ушли в тыл. Всю ночь то в одном, то в другом месте вспыхивали короткие, но жаркие перестрелки. Это наши разведчики прощупывали тылы гитлеровцев. К утру все группы возвратились и принесли ценные данные. Только Пашковского с Красинским все не было.
Светало, когда на переднем крае противника раздалась сильная автоматная стрельба, а вскоре в нашу траншею свалился тяжело раненный Виктор Красинский. Его тут же понесли в санчасть. Когда я прибежал туда, Виктора уже перевязывал Владимир Силивестров — бригадный врач.
Вот что рассказал наш разведчик. Степану Пашковскому и ему сопутствовала удача и под Уллой, и когда минировали шоссе. Однако с большим трудом они пробирались назад, то и дело натыкались на вражеские группы. И все же везло, пока не подошли почти до самой линии обороны. Тут их обнаружили гитлеровцы и взяли в плотное кольцо. В перестрелке Пашковского ранило в грудь. Виктор пытался вытащить его к своим, но сам был тяжело ранен в ноги. Зная, что совсем рядом наша линия обороны, он пополз за помощью, добрался до траншеи и свалился на руки партизан…
Захватив с собой разведчиков, первых, кто оказался под рукой, я отправился в ту сторону, откуда полз Красинский. Линию обороны пересекли сравнительно благополучно. Был сильный мороз, змеилась поземка, забивая глаза, но мы то ползли, то бежали вперед. Несколько раз натыкались на вражеские боевые порядки, засады и охранения, пробивали себе путь пулеметным и автоматным огнем. Мы искали своего боевого друга, чтобы спасти его.
Наконец добрались до места, где, по словам Виктора Красинского, он оставил Пашковского. Обнаружили только множество следов и окровавленное место, занесенное поземкой. Степана не было. Значит, его подобрали фашисты…
Нам ничего не оставалось, как возвращаться обратно. Однако разведчик всегда остается разведчиком. Раз мы перешли передовую, а это самое трудное, почему же не прощупать тыл неприятеля до самой Уллы? К тому же теплилась надежда: а вдруг удастся напасть на след Пашковского.
Нас было семеро. Для того чтобы более подробно и точно доложить командованию о противнике, я раздробил группу на три. Ивана Киреева с Михаилом Михайловым направил в сторону Западной Двины — разведать силы гитлеровцев в деревнях Ляхово, Ратьково, Заговалино, Усвица. Григория Гусакова с Яковом Елецким — к самой Улле, в Залуженье, Старину, Козейщину, Тенюги, Стаи, Фролковичи. Я же с Прокопом Гусаковым и Владимиром Ивановым пошел по маршруту Красная Горка — Красное — Ковалевщина.
Все эти деревни каждый из нас хорошо знал, в них жили преданные советские патриоты. Но зайти ни в одну из них нельзя — забиты вражескими войсками. Мы снова нарывались на засады, секреты противника, и тогда вспыхивали яростные перестрелки. Когда же стемнело, места схваток так освещались ракетами, что, казалось, ничто живое не могло проскользнуть мимо. Взлетали ракеты и доносились отзвуки коротких перестрелок не только во вражеском тылу против линии обороны нашей бригады, но и возле деревень Кривущино, Соловьевка, Ходоково — перед участком соседней бригады П. М. Романова. Видимо, там тоже действовала партизанская разведка.
В этих труднейших условиях помогали нам раздобыть ценные разведданные и в то же время остаться в живых и отличное знание местности, и опыт, накопленный многомесячной постоянной поисковой работой, и то, что каждый знал, на что способен его товарищ. Разве мог я не надеяться на Прокопа Гусакова — младшего брата нашего разведчика Кирилла Гусакова? Мог ли я не рассчитывать на смелость и отвагу Владимира Иванова, отлично стрелявшего из своего безотказного ручного пулемета? Десятки раз вел с ними поиск, и никогда они не подводили. Среди партизан, которыми усиливалась разведка, и не могло быть ненадежного: такие у нас просто не приживались.
На своем пути мы прощупали все гарнизоны и опорные пункты в деревнях, определили характер их охраны и вооружения, примерную численность войск. Особое внимание обратили на крупный гарнизон в деревне Красное. Я знал, что на этот объект готовило наступление командование 16-й Смоленской бригады. Знал потому, что наша разведка помогала соседям кое-что уточнить в ближайших населенных пунктах. Теперь же мы подошли к этому гарнизону со стороны Красной Горки и открыли огонь. Тотчас же в ответ затрещали пулеметы, густо посыпались мины. Но опытным глазам троих разведчиков нетрудно засечь и определить огневую систему врага.
Надо было возвращаться к своим: там срочно нужны разведданные, их ждут. Но обратный путь оказался трудным. Гитлеровцы, поняв, что в их тылу действуют партизаны, выслали свои поисковые группы. Они-то и начали охотиться за нами. В наши планы не входило принимать бой. По возможности мы старались миновать засады или прорываться вперед, к своим. Иванов действовал пулеметом, а я и Гусаков — гранатами и автоматами. Такие же молниеносные схватки вспыхивали неподалеку от нас — это возвращались другие группы.
Перед рассветом, пробив брешь во вражеской обороне, мы вскочили в траншеи на участке взвода Михаила Смольникова. Стрелковые подразделения относились к разведчикам с особой симпатией. И здесь нас встретили с большой радостью, с надеждой. У нас было неписаным правилом: никому, кроме своего командира отряда, не сообщать разведданные. Но каждому командиру стрелкового подразделения, в которое ты попал, возвращаясь из разведки, не терпелось знать обстановку напротив своего участка обороны. Я хорошо знал Михаила Егоровича Смольникова. Сержант по званию, грамотный в военном отношении человек, он никогда не отправлял людей в бой бессмысленно. Конечно, такому командиру я не мог не рассказать о положении в тылу противника. Попросил его, чтобы он усилил наблюдение на своем участке и подготовился принять еще две наши поисковые группы, поддержав их, если потребуется, огнем. Затем поспешил с докладом к командиру отряда Макару Филимоновичу Фидусову. Вернувшись от него к Смольникову, с нетерпением ждал основную группу.
Уже начал терять уверенность, что ребята благополучно возвратятся, когда на участке взвода Василия Орлова — это на левом фланге обороны Смольникова — вдруг началась сильная перестрелка. По траншеям и ходам сообщения бросился туда. И вовремя: Иван Киреев с Михаилом Михайловым, пробив дорогу огнем автоматов и «карманной артиллерией», скатились в наши траншеи невредимыми.
