Энтон Майрер - Однажды орел…
— Вот черт! — начал он. — Такая уж наша судьба — садиться голым задом на сковородку.
— Сукин сын!
Крайслер повернулся и с удивлением заметил, что Сэм пристально уставился на него. Холлингфорд, не оборачиваясь, смотрел прямо перед собой на гладкую узкую полосу асфальта.
— Ты понимаешь, что он задумал? — настойчиво спросил Сэм. В его глазах были гнев и боль. Это выражение Крайслер никогда раньше не видел у Сэма. — Понимаешь?
— …Не-е-ет, а что такое? — ответил Крайслер, запинаясь. — Нет, черт возьми, кроме разве того, что ему хочется сыграть роль Ганнибала, Цезаря и Наполеона, всех в одном лице… — добавил он с недоумением. — Что же еще он хочет, по-твоему, Сэм?
— Поразмысли над этим.
Уставившись неподвижным взглядом на дорогу, Сэм погрузился в угрюмое молчание. Крайслер знал, что теперь лучше ив пытаться продолжать разговор: когда на Сэма находило такое мрачное настроение (правда, это случалось довольно редко), оставалось только одно — предоставить его самому себе. Так или иначе, теперь у них уйма работы с этим Паламангао, то бишь «Палладиум»! Господи, всего каких-то семь недель до начала операции! Им придется сделать рельефные макеты местности для тактических занятий, масштабную модель участка высадки на остров Бабуян, пересмотреть график боевой подготовки и ускорить ее. Может быть, удастся провести две тренировочные репетиции высадки с боем на Бенапей раньше, чем придет время паковать вещи. Две тренировки были бы очень полезны.
Он дважды искоса поглядывал на Сэма, однако выражение лица у того не изменилось. «Старина Сэм, — подумал он в приливе привязанности и в то же время с раздражением. — Старый невозмутимый Сэм. Сколько же нам пришлось пройти вместе! Берег реки на Моапоре и танковая атака на Вокаи, гребень хребта и атака на рассвете у мыса Комфейи. И вообще — самые трудные участки. Сэм, старина, если они подгадят тебе, я выварю их в кипящем масле и сдеру с них шкуру. Вот увидишь!»
По обеим сторонам нового шоссе проносились джунгли, густые, навевающие дремоту. Холлингфорд притормозил: перед ними появились ворота, увенчанные большой доской, на которой была аккуратно выведена надпись: «Вы наслаждаетесь покоем на этом покрытом роскошной зеленью тропическом острове благодаря любезности пятьдесят пятой пехотной дивизии, одержавшей победы при Моапора — Вокаи — Лолобити — Бенапей».
Сэм проворчал что-то. Лицо его тронула холодная печальная улыбка. На стволе дерева пониже большой доски, кто-то прибил маленькую, на которой размашистым, с завитушками почерком было написано: «Тем не менее я, черт возьми, предпочел бы наслаждаться покоем дома в Су-Фоллсе».
* * *«29 октября 1944 года. Вчера направился в Малый Трианон подергать за усы льва в его роскошном логове. Убежден вне всяких сомнений: план атаки Паламангао излишне усложнен, хитроумен и в силу этого порочен. Достаточно высадить десант на участке „Блю“, прорваться с ходу в глубь острова, перерезать шоссе, захватить взлетно-посадочную полосу, наконец, заблокировать полуостров Танаг, если ему этого хочется, сковать правый фланг японцев в районе Калао, продвинуться на север в направлении залива Даломо и в конечном счете — Рейна-Бланки. Затем, наступая на восток, на Калао, обеспечить стыки. К чему все это планирование с точностью до секунды? К чему эта вспомогательная высадка, требующая удвоенного количества высадочных средств, пехотно-десантных кораблей и транспортов? Зачем обременять Тага двумя районами разгрузки, двумя участками высадки десанта, требующими прикрытия? Риск и трудности перевешивают выгоды внезапности, которая может быть, а может и не быть достигнута.
Мессенджейл очень приветлив, держится свободно. Производит впечатление человека, в высшей степени уверенного в себе. Там же был Райтауэр. Он не выразил желания оставить нас вдвоем, а Котни Мессенджейл и не пытался выставить его за дверь. Преднамеренно? Будь я проклят, если собирался просить о разговоре с ним с глазу на глаз. Сказал, что, на мой взгляд, высадка в районе „Уайт“ не оправдывает затрачиваемых сил и средств, и просил его пересмотреть свое решение. Он улыбнулся едва заметной улыбкой. „Я верю в нашу способность справиться с этим соответствующим образом, Сэмюел. Одни тактические соображения и те уже оправдывают смелость такого замысла“. Этакий „морской волк у руля“! Затем последовал довольно бессвязный спор и обмен официальными любезностями, и в конце концов я раскрыл свои карты. „Относительно резервной дивизии, сэр. Я совершенно определенно рассматриваю ее как резерв сил, высаживаемых на участке ‘Блю’“.
Райтауэр бросил на меня сердитый взгляд, будто я написал на стене непристойные слова. Мессенджейл поднялся со стула и подошел к окну подумать наедине с самим собой. Немного погодя, он задал мне вопрос: „Почему вы об этом спрашиваете?“ „Потому, что мой начальник разведки имеет достоверные данные о перемещении дивизии Мурасе в район южнее взлетно-посадочной полосы между Илигом и Фотгоном и об интенсивном строительстве оборонительных сооружений в том районе“. — „Кто у вас начальник разведки?“ — „Полковник Фелтнер, сэр. Очень хороший офицер, очень надежный. Воздушная разведка проверила данные, полученные от партизан“. — „Ах да, это такой, небольшого роста…“
Он возвратился к столу и снова сел. „Вы, кажется, опасаетесь, Сэмюел? Это не похоже на вас“. И смерил меня взглядом. Этот взгляд я запомнил ещё со времен службы на Лусоне. „Вы что, не уверены в своей дивизии?“ Я не клюнул на это и не вскипел. „Никак нет, сэр, вполне уверен. Но я не убежден в том, что какому бы то ни было подразделению не следует ставить задачи, превосходящие его возможности“. Он посмотрел на стол, повертел в руке кольцо для ключей с прицепленным к нему брелком „Фи Бетта Каппа“.[81] Странно: никогда раньше не замечал я этого брелка. Может, это значок почетного члена, который он подцепил во время службы в Вашингтоне? Ну что ж, у каждого из нас есть свои привычки, свои амулеты и сувениры. „Я считаю это необходимым для безусловного успеха операции, Сэмюел. Необходимо обеспечить гибкость в использовании сил. Если противник вздумает упорно обороняться у Даломо или на… левом фланге района высадки ‘Уайт’, я хочу иметь возможность перебросить силы в любом направлении, куда потребует развитие обстановки. Подвижной резерв — очень ценная вещь, Сэмюел. Если вас слишком задержат на бабуянском направлении, я хочу иметь возможность продвинуться через Даломо. Нам крайне необходимо как можно раньше захватить взлетно-посадочную полосу“.
Здесь-то меня сразу и осенило: „Левый фланг района высадки ‘Уайт’!“ Затем короткое замешательство. И то, что он не назвал имени… Он хочет попытаться добиться успеха на обоих направлениях: Свонни может пробиться с боем на соединение со мной, и тогда он бросит в бой дивизию Бэннермана, повернет ее от Даломо на север и возьмет Рейна-Бланку. Несомненно. Приветствуйте победоносного героя! А меня оставят на растерзание двум дивизиям и отборным отдельным частям. Просто замечательно!
Я почувствовал, как меня переполняет гнев. Райтауэр наблюдал за мной с эдаким безразличным видом. Он тоже знал это. Я сказал: „В таком случае, генерал, я чувствую себя обязанным настаивать на передаче мне в тактическое подчинение сорок девятой дивизии в качестве составной части моего резерва“. Он откинулся на спинку кресла: „Но послушайте, Сэмюел…“ „В противном случае, — спокойно продолжал я, — в связи с данными разведки о диспозиции сил противника, я не могу взять на себя ответственность“.
Вот тут-то и наступило гробовое молчание. Райтауэр уставился на меня с открытым от изумления ртом, а Мессенджейл широко раскрытыми глазами. Затянувшаяся пауза. Я подумал о пятьдесят пятой, о всех новичках и старослужащих, о дне похорон на кладбище в Моапоре, о той ночи у реки, когда ребята таскали меня как беспомощного ребенка, вспомнил о высадке на Вокаи…
Вначале мне показалось, что Мессенджейл намерен поймать меня на слове и прикажет собрать вещички и отправиться на судно. Его лицо вытянулось, брови изогнулись, взгляд стал холодным — таким, какой Джо Брэнд называет взглядом великого вождя индейцев. Казалось, кровь отлила от его лица, даже от губ. На его лбу четко обозначилась ярко-голубая вена, убегающая под треугольный выступ волос. И вдруг он рассмеялся и опять встал. „Ах, Сэмюел, Сэмюел, ну стоит ли говорить об этом? Можно подумать, что здесь происходит встреча Брута с Кассием!“ (Такая же мысль пришла в голову и мне, хотя не совсем на таком же литературном уровне.) „Давайте не будем ссориться по этому поводу. ‘Палладиум’ принесет достаточно лавров для всех нас“. Я сказал: „Меня очень мало интересуют лавры, генерал“. „Такого старого вояку, как вы? Поверьте, Сэмюел, даю вам слово: если вас сильно прижмут и вы вызовете сорок девятую, вы получите ее. Согласны? Удовлетворяет вас это?“
