Леонид Ленч - Из рода Караевых
— Уже готово? — удивился кондуктор. — Ну, читай!
Игорь стал читать, волнуясь от каждого произносимого слова:
— «Граждане! Кровавая власть деникинских псов и палачей пала!»
— Насчет псов и палачей это ты в точку добавил! — похвалил Иван Егорович.
— В аккурат по «Интернационалу», — сказал белесый в штатском.
— Уместно! — кивнул старичок в железных очках.
— «Революционный комитет призывает вас сохранять порядок и спокойствие, — продолжал читать Игорь, ободренный этой похвалой. — Всякие эксцессы…»
— Чего, чего? — перебил его белесый.
— Эксцессы… ну, понимаете… это беспорядки, попытки грабежей…
— Так и надо говорить. Нечего тень на плетень наводить.
Игорь смутился.
— Поправь! — сказал Иван Егорович.
— «Всякие попытки вызвать в городе беспорядки и грабежи будут пресечены силою революционного оружия», — прочитал Игорь.
— Правильно!
— «Наша задача — помочь приближающейся Красной Армии-освободительнице и передать в ее могучие руки отвоеванное народное добро в полной неприкосновенности…»
Игорь дочитал воззвание до конца и сказал:
— Тут подписи: «Председатель революционного комитета И. Е. Толкунов, члены комитета В. Н. Москаленко, Ф. Ф. Гурьев, М. П. Жеребкин». Так?
— Так! — сказал Иван Егорович. Он взял воззвание и поднялся. Улыбнулся, протянул Игорю руку: — Молодец, Игорь. Считай, что заработал пятерку от ревкома. — Поправил пояс с наганом в кобуре, кивнул белесому и старичку в очках: — Пошли, товарищи!
— А я? — сказал Игорь. — Мне можно… с вами, Иван Егорович?
Иван Егорович ласково, как тогда, на тормозной площадке, положил Игорю руку на плечо:
— Иди пока домой, Игорь. Нужно будет, я за тобой пришлю. Ты где живешь-то?
— Песчаная, двадцать один.
Иван Егорович вытащил из кармана шинели записную книжку, записал адрес.
— Видал, на крыльце парень стоит, на комара похожий? Фамилия его Забейворота. Из кубанских казаков. Лихой! Нужен будешь — пришлю его.
Внезапно дверь отворилась, и в комнату быстро вошел Вадим Николаевич. Острые черты его худого лица еще больше обострились, глаза лихорадочно блестели из-под надвинутой на лоб кепки с большим козырьком.
— Есть верные сведения. Они бросили на нас марковский полк! — сказал Вадим Николаевич, не замечая Игоря.
— Этого следовало ожидать! — спокойно отозвался Иван Егорович. — Товарищи члены революционного комитета, предлагаю обсудить создавшееся положение…
Игорь тихо вышел из комнаты.
17. НОЧНОЙ ГОСТЬ
К вечеру началась стрельба. Теперь это были не беспорядочные и частые винтовочные выстрелы, а грозная и четкая музыка приближающегося организованного боя.
Из винтовок стреляли пачками. Настойчиво, с механической неумолимостью, то длинными, то короткими очередями били пулеметы. Несколько артиллерийских снарядов с отвратительным воем пронеслись над крышами оцепеневших от страха домиков и разорвались где-то на железнодорожных путях.
Игорь и Елена Ивановна сидели в столовой, закрыв окна ставнями, тревожно прислушивались к звукам боя. Вдруг стрельба стихла. Через минутную паузу донесся слитный, могучий рев многих человеческих глоток:
— А-а-а-а!
— Штыковая атака! — сказал Игорь шепотом. — «Ура» кричат.
— Господи! — Елена Ивановна прижала ладони в ушам. Лицо ее болезненно искривилось.
Наконец все стихло. Бездыханная тишина пала на многострадальный городок. Уличный бой кончился. Кто же одержал победу: восставшие или марковцы?
Ответить на этот вопрос могло только утро.
Ступины легли спать, но нервное напряжение было слишком сильно: ни Игорю, ни Елене Ивановне не спалось. Да и выстрелы снова стали рвать ночную тишину. Теперь стреляли только из винтовок, в одиночку и залпами. И опять стало тихо.
Игорь не заметил, как уснул. Проснулся он от робкого не то стука, не то странного царапанья в наружную дверь. Прислушался. Странный звук повторился. Игорь хотел окликнуть Елену Ивановну, но она сама шепотом спросила его из своей комнаты:
— Ты слышишь, Игорь?
— Слышу!.. По-моему, кто-то стучится. Я пойду проверю.
— Не ходи!
Но Игорь уже вскочил с кровати, накинул шинель прямо на белье, вышел в прихожую.
За дверью кто-то дышал. Тяжело, со стоном.
— Кто там? — спросил Игорь.
— Отчините, хозяин! — послышался тихий, знакомый голос.
— А кто вы?
— Ступин здесь проживает?
— Здесь! Это я. А кто вы-то?
Молчание. Потом ночной пришелец так же тихо сказал:
— Я Забейворота… от Ивана Егоровича…
Игорь отворил дверь. На крыльце стоял длинный парень в обмотках — часовой ревкома. Он был без винтовки. Лунный свет падал на его белое, без кровинки, лицо, искаженное болью. Одна рука бессильно висела, другой он держался за косяк двери.
Глядя прямо в глаза Игорю, Забейворота сказал шепотом:
— Иван Егорыч казалы… чтоб в случае чего… до вас!
— Вы ранены? — спросил Игорь тоже шепотом.
— Ага! В руку.
— А где Иван Егорович? Что с ним?!
— Они с Жеребкиным… и еще с десяток наших пробились сквозь кольцо. А других беляки кого вбили, кого в плен захватили. А я утек!
— Идемте!
Когда Игорь и Забейворота появились в столовой, Елена Ивановна, уже одетая, стояла у стола, прямая, белая, как статуя.
— Здравствуйте, хозяйка! — поклонился ей Забейворота. — Звиняйте уж мэне!.. Бида загнала до вас. — Он обернулся к Игорю, сказал печально: — А Вадим Николаевич вбит! — У Игоря больно сжалось сердце. — И старичка нашего, Федора Федоровича…
Не договорив, покачнулся и стал падать. Игорь и Елена Ивановна успели подхватить его на руки. Они перетащили раненого в спальню и уложили на кровать Игоря. Он был без сознания.
Всем теперь распоряжалась Елена Ивановна. Она велела Игорю разжечь примус и вскипятить воду. Когда все было готово, вооружилась ножницами и ловко (недаром же она была женой военного врача!) разрезала набухший кровью рукав ватной куртки ночного пришельца. Игорь увидел бледно-желтую нечистую кожу и быстрые ярко-алые струйки крови на ней и отвернулся, почувствовав дурноту. А Елена Ивановна с той же решительностью делала свое дело.
Наложив жгут и перевязав раненого, она сказала:
— По-моему, у него кость раздроблена. Во всяком случае, рана тяжелая. Утром надо вызвать врача.
— Но… кого, мама?!
— Доктора Потанина. Я ему напишу записку, и ты пойдешь. Папа был знаком с ним. Он не откажется.
— А можно на него… положиться?
Елена Ивановна посмотрела на сына удивленно, пожала плечами, сказала просто:
— Он же приличный человек. И старый врач!
Остаток ночи Ступины провели на ногах. Забейворота не приходил в сознание. У него начался бред… Он метался по кровати, хриплым, горячечным голосом выкрикивал:
— Вон они — гляди!.. Огонь!.. Бей гадов!.. Огонь!..
Елена Ивановна прикладывала холодные компрессы к его лбу, смачивала потрескавшиеся губы водой, вздыхая, повторяла:
— Господи! И ведь совсем молоденький!
18. НЕРВНЫЙ СТАРИЧОК
Утром раненому стало хуже. Нельзя было медлить с врачом ни минуты.
Игорь надел шинель и фуражку, на которой теперь не было ни солдатской кокарды, ни пальмовых веточек гимназического герба, сунул в карман написанное Еленой Ивановной письмо к доктору Потанину и уже собрался уходить, как вдруг во входную дверь постучали.
Игорь насторожился. Кто мог стучаться в такую рань? Он подошел к двери, постоял, послушал. Стук повторился.
— Кто там? — спросил Игорь, стараясь не выдавать своей тревоги.
— Это я-с! — раздался за дверью елейный тенорок Григория Ивановича. — Вынужден побеспокоить по неотложному делу-с! — твердо сказал домовладелец. — Прошу отворить.
Игорь отворил дверь. Даже не взглянув на него, Григорий Иванович, как был, в драповом пальто и в новых калошах, прошел через прихожую в столовую.
Елена Ивановна, измученная ночными тревогами, сидела за столом, пила чай.
— С добрым утречком! — сказал домовладелец, не снимая шапки.
Елена Ивановна ответила ему обычной приветливой улыбкой.
— Здравствуйте, Григорий Иванович! Что это вы так рано? Снимайте ваши доспехи, будем пить чай.
— Мне не до чаю, Елена Ивановна! — В голосе Григория Ивановича прозвучали нотки обиды и укора. — Вы знаете мое уважение к вам… и к Сергею Ильичу покойному…
Он замялся. Елена Ивановна отодвинула чашку с чаем в сторону, сказала спокойно:
— Говорите яснее, Григорий Иванович. И без предисловий.
Домовладелец покосился на Игоря, стоявшего у двери в комнату, где лежал раненый, и решительно объявил:
