Юань Цзин - Особое задание
У Чжи наклонился к Цзинь-хуа и зашептал:
— Сколько стоит такая шляпа? Я оставлю ему деньги, чтобы он купил себе новую, а то мне как-то неловко!
— Ты забываешь, что находишься в советском районе, — также шепотом ответила ему Цзинь-хуа.
Видимо, боец догадался, о чем они шепчутся, и с улыбкой сказал:
— Товарищ, возьми эту шляпу, мы их сами плетем. В горах достаточно бамбука, и каждый из нас умеет их делать. Мы даже обувь себе делаем, и это нам не стоит ни гроша!
Цзинь-хуа попросила у бойцов еще две пары самодельных башмаков на кожаной подошве с шипами («копыт», как их здесь называли) для хождения по горам.
Спустившись с горы, У Чжи и Цзинь-хуа подошли к деревне Хэтаошу. Наступили сумерки. Путники отыскали дом для приезжих, и У Чжи предложил девочке заночевать здесь, а утром возвратиться домой, но Цзинь-хуа отказалась:
— Нельзя, у меня завтра с утра много дел!
— Но как же ты сейчас пойдешь? Уже темно, а идти далеко!
— Гм! Чего мне бояться! — Лицо девочки осветилось улыбкой.
— Ты же можешь заблудиться.
— Да я эту дорогу наизусть знаю, могу пройти даже с закрытыми глазами! — Она взяла у него «копыта» и, не оборачиваясь, нырнула в темноту.
У Чжи, конечно, не сомневался в правдивости ее слов, но они его мало успокоили. Он оставил корзину и побежал за девочкой. Проводить ее далеко он, естественно, не мог, но хотя бы немного…
Когда они подошли к горной дороге, стало совсем темно. Ветер разогнал тучи, в черной бездне неба засверкали бесчисленные звезды и повисла кривая луна, залив землю нежным бледным светом, ветви деревьев и листья под тихими порывами ветра купались в серебристой лунной реке и переливались мириадами бликов, так что казалось, будто на склоне горы дрожат тысячи мелких зеркал.
У Чжи взволнованно пожал девочке руку:
— Спасибо тебе, Цзинь-хуа. Извини, что я не могу проводить тебя дальше!
— Ничего, я дойду быстро и к первым петухам буду уже дома, ты не волнуйся! — И она стала быстро взбираться в гору. Скоро ее маленькая фигурка исчезла в таинственном мраке леса.
У Чжи медленно шел обратно и думал: «Да, советский район от гоминдановских отличается, как небо от земли!» Он был в сильном возбуждении от всего виденного за день и долго еще не мог успокоиться.
Глава 8
ЕГО ЗНАЮТ ДАЖЕ ДЕТИ
Из Хэтаошу в Цинцаопин вело широкое ровное шоссе, по которому в обе стороны двигалось много прохожих: красноармейцев, ганьбу[28], крестьян. Во всех придорожных деревнях на стенах домов виднелись свежие лозунги и плакаты, на полях по обеим сторонам шоссе работали крестьяне: пололи, удобряли землю, поливали рис. Дети шли в школу с ранцами за спиной и с веселыми песнями. Эта мирная, наполненная деятельным оживлением картина составляла резкий контраст с тем, что У Чжи видел всего лишь несколько дней назад в полных горечи и страданий деревнях гоминдановских районов.
Первым у деревни Цинцаопин ему встретился чисто одетый круглолицый мальчик. Он лихо отсалютовал незнакомцу, чем его несказанно удивил.
— Разве ты знаешь меня?
— Не знаю, но вижу, что ты командир!
У Чжи рассмеялся.
— Ты ошибся, никакой я не командир. Наоборот, у вас тут ищу одного командира. Ты не знаешь, где мне найти комиссара Фу?
— Знаю, знаю! Я провожу тебя! — И хотя пионер выходил из деревни, он повернул обратно.
— Ты знаешь комиссара Фу? — спросил его по дороге У Чжи.
— Кто же его не знает? У нас все, даже малыши, его знают!
— Это почему так?
— Он поднял крестьян на борьбу с кулаками, руководил разделом земли, организовал у нас Красную гвардию и молодогвардейский отряд. А когда у него бывает свободное время, он помогает крестьянам по хозяйству, рассказывает детям разные интересные истории. Как можно его не знать?!
Мостовая в деревне была выложена камнем. По-видимому, сегодня был базарный день. Вдоль улиц стояли лотки и палатки, в которых торговали сельскохозяйственным инвентарем, предметами первой необходимости, продуктами питания, напитками. Мальчик проводил У Чжи в восточный конец деревни и показал ему на один из домов:
— Комиссар живет в том доме, где висят свитки с изречениями[29].
У Чжи поблагодарил мальчика и подошел к дому. Изречение гласило:
Топором открываем новый мир,
Серпом выкорчевываем остатки старого.
К удивлению У Чжи, у входа не оказалось часового.
Он толкнул дверь и вошел. В глаза ему бросилась простота обстановки и убранства комнаты. В углу на ящике примостился молодой красноармеец, по-видимому ординарец, который что-то писал.
— Комиссар Фу здесь?
При появлении У Чжи красноармеец поднялся и сказал:
— Комиссар сейчас на собрании, но он скоро вернется.
— А что ты пишешь? — с любопытством спросил У Чжи.
Парень смущенно улыбнулся.
— Да вот учусь… Ты присаживайся!
У Чжи сел на подвинутый ординарцем стул и внимательно осмотрел комнату. Кроме двух кроватей, в ней стоял сколоченный из белых досок стол, два стула. У стен — две длинные скамьи. На столе лежала стопка книг.
Ординарец налил гостю чаю и снова углубился в занятия.
У Чжи развязал свой мешок, достал из него крестьянскую куртку и перочинный ножик и начал подпарывать подкладку, чтобы извлечь оттуда письмо командующего Ли. Он осторожно орудовал ножом и с беспокойством думал:
«У меня с собой нет рекомендательного письма, поверит ли мне комиссар? Получили ли они из Шанхая сообщение обо мне?»
Но тут дверь открылась, и в комнату быстрыми шагами вошел высокий худой военный лет тридцати. Одет он был в синюю форму с пятиконечной звездой на фуражке. Он пожал руку У Чжи и спросил с явным сычуаньским акцентом.
— Товарищ, ты откуда прибыл?
У Чжи догадался, что это и есть хозяин комнаты, но на всякий случай спросил:
— Ты комиссар Фу?
— Да.
— Меня зовут У Чжи. Я пришел из Южной Шэньси по заданию подпольной партийной организации.
Комиссар снова обеими руками пожал его руку и сердечно сказал:
— О, пробраться к нам нелегко! Ты ел что-нибудь? Что будем сначала делать: обедать или беседовать?
Ординарец поставил на стол керосиновую лампу, и комиссар пригласил У Чжи присаживаться к столу. Он налил гостю традиционную чашку чаю и выжидательно посмотрел на него.
— Конечно, сначала поговорим! — ответил на его вопрос У Чжи, достал из-под подкладки письмо командующего Ли и вручил его комиссару. Хотя куртка побывала в реке, но клеенка, в которую было завернуто письмо, спасла его от воды, и иероглифы на платке читались хорошо.
Комиссар взял это необычное письмо и стал быстро его читать.
Только теперь У Чжи рассмотрел его грубоватое, волевое лицо с черными как смоль густыми волосами и щеткой бровей над живыми, проницательными глазами.
У Чжи с некоторым беспокойством начал объяснять:
— Это письмо командующий Ли Юй-тин написал собственноручно, он же подписал его и от имени генерала Ян Хэ-линя, командующего Северо-Западным округом. Мое официальное положение — офицер штаба и по совместительству — секретарь командующего Ли Юй-тина по особым поручениям. Но настоящее мое положение очень сложное: внешне я мирный парламентер белой армии, а фактически — представитель подпольной организации коммунистической партии. Наша задача — оказывать всемерную помощь и поддержку советскому району и Красной армии. Наша организация поставила в известность о моей миссии Центральный Комитет, и вы должны были получить сообщение об этом из Шанхая. Вы его получили?
По выражению лица комиссара он понял, что тот никакого сообщения не получал. Откуда было знать У Чжи, что связной, посланный с письмом в ЦК, сразу по прибытию в Шанхай был арестован?! К счастью, связной был человеком опытным и успел уничтожить донесение.
Комиссар Фу сам был опытным подпольщиком и прекрасно знал, как трудно пробираться из Сианя в Шанхай в условиях гоминдановского террора. Поэтому он не очень удивился и только подумал: «Ты говоришь, положение очень сложное, но сам, видимо, в полной мере не представляешь, насколько оно сложное…» Вслух он произнес:
— Мне обстановка у вас хорошо известна — со связью сейчас очень туго. Особенно с Шанхаем трудно поддерживать связь, в пути всякое случается… В общем не смущайся, мы и так сможем во всем разобраться.
У Чжи оставалось прибегнуть к последнему средству, чтобы доказать, что он не провокатор:
— Комиссар, меня послал сюда Лю Цин-бао. Ты знаешь Лю Цин-бао?
— Да, знаю! — оживился Фу.
«Лю Цин-бао» — пароль подпольщиков, работавших в районе действий Шэньсийской армии, известный очень немногим партийным руководителям. Это окончательно убедило комиссара.
— Вот молодцы! Нам здесь тяжело приходится без поддержки населения гоминдановских районов, без помощи действующих там подпольных партийных организаций. Представляю, как трудно было тебе добираться сюда! Ну ладно! Сначала подзаправься, а потом спокойно поговорим. Эй, Сяо-пэй! — позвал он ординарца.
