Константин Эрендженов - Сын охотника
– Ты все же две завернул? – погрозила пальчиком Кермен.
– Тебе что, трудно передать моей любимой учительнице одну утку? – без тени улыбки, нарочито серьезно спросил Бадма.
– Ну тогда приходи вечером, вместе будем есть, – запросто сказала Кермен. – Мама вкусно готовит дичь.
Всем происшедшим Бадма был так ошарашен, что, войдя в контору, сел за свой стол и даже забыл, что надо нести дичь домой. Выходит, что Кермен может и к нему, к Бадме, относиться не хуже, чем к Мергену…
Не было бы его, этого Мергена… И вдруг Бадма почувствовал сожаление о том, что Мергена весной не растерзали волки. Весь хотон был тогда всполошен. Случилось это ранним утром, когда Мерген, закинув дробовик за плечо, пошел за верблюдицей с верблюжонком. На обычном месте в степи верблюдицы не оказалось. Пришлось идти в степь по следу, заметному только пытливому охотнику. Километрах в трех от хотона верблюдица почему-то вдруг побежала, потом она кружила на одном месте, словно ее кто-то ловил и она увертывалась. А верблюжонок только в одном месте наследил свежим пометом. Нашел их Мерген в кустарнике близ озера. Верблюдица стояла, злобно вытянув шею, и, казалось, на кого-то шипела. А верблюжонок жался к ней, стараясь спрятаться под брюхом. Внимательно осмотревшись, Мерген заметил в кустах волка. Недолго думая, вскикул ружье и выстрелил. Волк взвизгнул и убежал дальше в кусты. Мерген – за ним. Теперь он сообразил, что ружье было заряжено мелкой дробью и волк всего лишь легко ранен. Увлекшись погоней, Мерген не заметил еше одного волка, который, не ожидая нападения человека, сам бросился на него. Мерген, извернувшись, выстрелил прямо в оскаленную пасть. Но это лишь сильней разъярило зверя. Он зарычал и, словно зная, что у охотника кончились патроны, снова бросился на него. Перехватив ружье за ствол, Мерген прикладом, как дубиной, ударил по окровавленной пасти. В это время прискакал на соседском коне Хара, услышавший стрельбу и крик верблюдицы.
Вспомнив это, Бадма на мгновение представил, каким свободным был бы его путь к Кермен, если б волк растерзал Мергена.
Пришел на работу старик-счетовод, и Бадма уткнулся в свои бумаги. Даже на приветствие не поднял головы, словно боялся, что мудрый старик в глазах его прочтет недобрые мысли. Углубившись в подсчет трудодней, Бадма забыл о Мергене. Но в середине дня, когда старик ушел на обед и Бадма остался один, его вдруг словно током ударила мысль о том, что Мерген может однажды не вернуться с охоты. Может, если чуть-чуть ему в этом помочь. Бадма кинул взгляд на единственное оконце, на дверь – никто его не видит, а тем более никто не узнает его мыслей – и продолжал развивать свои планы.
Он не раз видел, как Мерген уплывал по озеру на плоту из бревен. Однажды и ему самому захотелось поплавать по чистоводью, а Мерген уже уплыл, и пришлось Бадме плыть на плетеном плоту, погружаясь до коленей в воду. Но тогда он боялся вымокнуть, а теперь… Надо только не с винчестером. А со старым ружьем, заряженным картечью, чтобы выстрелить и ружье не жалко было бы захоронить на дне озера. А самому Мергену камни к ногам, чтобы не всплыл. До зимы раки его разделают… Вздрогнув от этих мыслей. Бадма рывком встал и пошел обедать. Мать встретила его такой бранью, что он не стал ничего есть. Ушел в конец сада и сел на развалинах погреба, возле которых вчера были сгружены бревна, привезенные из Астрахани. Бадма приступил, наконец, к строительству настоящего дома. Поставить его надо прямо над развалинами погреба, чтобы надежней прикрыть тайник. А мать, как узнала о его затее, яростно воспротивилась.
– После всего, что случилось, надо жить тише воды, ниже травы! – вразумляла она сына. – А он дом задумал!
– У меня ничего не случилось! А за отца я не отвечаю! – дерзил Бадма и делал свое.
Он договорился с плотниками. Они приедут с готовыми рамами и дверями и поставят дом.
Бадме хотелось показать Кермен, какой он хозяйственный парень. А если кто-то спросит, откуда такие деньги, так всем известно, что в хозяйстве зайсанга кое-что все же осталось.
Так успокоив себя к вечеру, Бадма решил пойти на ужин к Кермен. «Раз приглашала, то надо идти, а то обидится», – рассудил он.
Но вечер оказался совсем не похожим на утро. Все омрачило присутствие Мергена, который, хотя и пришел после Бадмы, но сразу же занял главенствующее положение. Утка так вкусно зажарена, к ней было столько приправ, что Бадма удивился, как хорошо его учительница умеет готовить. Но веселый разговор уверенного в себе Мергена, его охотничьи россказни раздражали Бадму, и он все время только и думал о том, как бы избавиться ог этого врага, избавиться раз и навсегда. Боясь, что настроение его хозяйка поймет, узнает его тайные мысли, Бадма сразу же после ужина ушел в контору, заявив, что осталось кое-что недоделанным.
И Кермен, и ее мать похвалили его за усердную работу, за скромное поведение, приглашали чаще приходить.
Уходил от них Бадма с твердым намерением как можно скорей расправиться со своим соперником.
* * *Мерген знал все утиные места на озере, заросшем камышом да лозняком. Только в одном месте была проделанная рыбаками да охотниками просека в камыше. Здесь у (берега стояло два плота – бревенчатый и плетеный). Сегодня Мерген пришел на озеро еще на рассвете, но одного плота уже не было. И он удивился, что угнали не бревенчатый, надежный и устойчивый, а плетеный, который с трудом удерживает человека.
«Кто же такой бескорыстный!» – подумал он и, достав шест, спрятанный в камыше, оттолкнулся им от берега.
Утро над озером начиналось тихо, торжественно. Лишь перед самым восходом солнца прокрякала утка, и это словно послужило сигналом всему пернатому царству озера. Птицы запели, засвиристели, закрякали. Плот выплыл на чистую воду. Впереди, совсем близко, Мерген увидел стаю уток, беспечно плывших по синеватой водной глади. Этой стайке уток было так хорошо, что молодому охотнику не захотелось стрелять. Было стыдно убивать доверчивую птицу ни с того ни с сего. Решил стрелять только на лету. Интересней и честней. Словно чувствуя мирное намерение охотника, утиная стая поспешно уступила середину залива быстро движущемуся плоту и уплыла за камышовый островок.
Мерген поднял шест. Прислушался. Что-то побудило его к настороженности, осмотрительности. И вдруг впереди, среди камыша, грохнул выстрел и одновременно мимо уха просвистела пуля.
– Эй, кто там? – закричал Мерген во весь голос. – Кто же по уткам стреляет пулями?
Ответа не последовало. В камышах было тихо. Дыма от выстрела Мерген не увидел, как ни присматривался. И решил, что охотник с озера увидел на берегу кабана и выстрелил.
Мерген окликнул незадачливого стрелка еще раз, но не получил ответа. И, решив, что охотник боится дурной славы стреляющего пулями по уткам, поплыл дальше своим путем.
* * *Бадма и не подозревал, что убить человека не так-то просто. И понял это лишь в последний миг, когда палец уже лег на спусковой крючок. Не жалость к человеку сдерживала его руку. Нет. Жалости к Мергену он не испытывал. Испугал его страх за самого себя: вдруг дознаются, что Мергена убил он. Морозом охватило его всего, когда на мгновение представил, что он в тюрьме, а все, чем он богат, где-то там за решеткой, и Кермен уж никогда ему не достанется. Током ударила эта мысль в руку Бадмы, и он не попал в свою ненавистную цель.
На зов Мергена он не откликнулся, решил отсидеться в камыше. А уже если тот начнет его искать, вот тогда влепить ему пулю – будь что будет.
Но Мерген почему-то искать не стал. И Бадма, почувствовав облегчение, остался в своей засаде. А когда его враг уплыл за остров, быстро вернулся на своем плотике к берегу и ушел домой, стараясь не попадаться людям на глаза.
В этот день Бадма долго сидел в своем тайнике, перебирал драгоценности, радовался их сверканию и блеску. И мысленно прощал отцу все, что тот совершил для приобретения этих богатств. Вот ведь и он был готов на такой же поступок. Только не сумел обеспечить себе полную безопасность. Впрочем, все же лучше, что он не попал… Спокойней. Все его богатства с ним. Да и Кермен может еще не достаться Мергену. Не самый лучший он парень в хотоне. Надо подумать. Может, найдется более безопасный способ расстроить их дружбу с Мергеном.
* * *Председатель колхоза возвратился с улусного совещания, где пробыл два дня, и не узнал своей конторы. Как ни спешил он с дороги домой, решил сначала обойти обновленный дом, разузнать, что тут произошло. Его не так удивило, что сам дом стал снежно-белым и будто более высоким, а больше порадовали цветники и дорожки из битого красного кирпича перед домом. Все его вопросы разрешил Бадма, оказавшийся еще на работе, несмотря на то что солнце уже заходило.
Почтительно поздоровавшись с председателем, Бадма сначала рассказал ему, какие цветы где посажены, а уж потом пояснил:
– Комсомольцы после работы все сделали! Одни копали да удобряли землю, другие выкапывали цветы в моем саду, собирали старый кирпич, – он нарочно сказал в моем, а не в нашем.
