Валерия Герасимова - Крушение карьеры Власовского
Производственный контакт постепенно привел этих людей к более тесному личному знакомству. Скрепило же это знакомство неожиданно-© обстоятельство: присущая обоим страсть.
Вероятно, для того, чтобы оживить свою одинокую квартиру, Алексей Трифонович держал певчих птиц. Больше того, он был их страстным любителем. Из самых разнообразных клеток — больших, маленьких и средних — раздавались неумолчные птичьи голоса. А над трелями, руладами и щебетом главенствовал почти человеческий голос большого серого скворца, названного «Володей». Эту умную птицу Глазырин даже научил имитировать человеческую речь.
Инженер Зуев тоже увлекался пернатыми. Он выискивал и приносил Глазырину на обмен редкие породы певчих птиц. Но самое главное — он даже сумел подыскать пару для необыкновенного скворца. У тетки инженера, жившей в Черемушках, оказалась, по счастливой случайности, не менее талантливая скворчиха. Нечего и говорить, как это обрадовало Глазырина!
Он позвал Ивана Николаевича в гости и попросил, чтобы тот принес с собой и хотя бы просто показал удивительную скворчиху.
Зуев не заставил повторять приглашения и в ближайший выходной день на своей новенькой «Победе» приехал к Глазырину. С собой он привез птицу в клетке и бутылку «московской» в кармане.
Правда, последнее приношение было явно не продумано. Ведь в автобусном парке все говорили, что Алексей Трифонович Глазырин, прикоснувшись к вину, уже не знает меры и во хмелю тяжел и даже опасен.
Предупреждение оказалось правильным…
Когда «московская» была распита, Глазырин стал просить, а затем требовать, чтоб инженер немедленно продал ему скворчиху.
— За ценой не постою, — с мрачной настойчивостью твердил он. — Мне денег не жалко… С собой в могилу не утянешь…
— Что вы, Алексей Трифонович! Вам еще жить да жить! — ободряюще улыбнулся инженер Зуев. В отличие от своего партнера он сохранял ясную голову: ведь пить ему сегодня нельзя, поскольку он ведет машину. — Вы еще прямо богатырь! А деньгами зачем швыряться? Вы, как я слышал, на домик собираете…
— Да, в Сибирь, на родину тянет. Хоть один, а все равно в своем углу умереть хочу… — угрюмо вставил Глазырин.
— Что же, у вас, Алексей Трифонович, выходит, никого из родных на свете нет? — посочувствовал Зуев.
— Кроме вот этого, — показал с горькой усмешкой механик на серого «Володю», — ни души… Была жена… Да в войну, как получила извещение, что пропал… А тут бухгалтер подвернулся… Конечно, одет чисто, получает прилично… Эх, Иван Николаевич, что там говорить, — махнул рукой Глазырин. — Да разве вы баб не знаете?
— Ну что же, зато на одного и расходов меньше, спокойнее, — попытался утешить Зуев. — А на домик, Алексей Трифонович, уже сколотили? — дружески поинтересовался он.
— У меня взгляд такой. Ты на свете сам по себе жить должен… — уклонился от прямого ответа Глазырин. — Захотел в своем собственном дому помереть — ты себя этим и утешь, захотел, скажем, — показал он на клетки, — птицей позабавиться — и это тебе возможно… Потому, никому на свете до тебя дела нет, да и тебе не за кого болеть. Один — так и есть один!
— Так, так… это, конечно, верно, — вздохнул инженер. — Только для кого же вы, Алексей Трифонович, застраховали свою жизнь? — неожиданно спросил он. — Вон у вас там, под клеткой, не страховой ли полис проглядывает? — И, подойдя к окну, новый знакомый с добродушной улыбкой вытянул из-под клетки с зябликом листок, сложенный вдвое.
Впечатление, которое произвело это на Глазырина, не укрылось от пытливого взгляда человека со шрамом на левой щеке.
— А… так то… пустое… Племяше… — Лицо Глазырина побурело от прилива крови.
— Вот, выходит, вы, Алексей Трифонович, и не один, — весело воскликнул инженер, — племяш-то родной?
— А как же!.. Покойного брательника сынок… — заторопился Глазырин. — Павлушка, — добавил он.
— А далеко ли?
— В Калуге… в ремесленном учится, — выдавил из себя Глазырин.
— Вот и взял бы к себе парнишку. Он бы у вас и за птичками ходил, и чистоту поддерживал, — оглядел гость побуревшие стены.
— Да нет. Мне это, товарищ Зуев, ни к чему… Я и так привык…
— А там, гляди, женится — вот род Глазыриных и продолжится, — подбодрил его гость.
— Что верно, то верно… Продолжится… — мрачно протянул хозяин. — Это я понимаю… — Глазырин снова замкнулся.
Затем гость и хозяин заговорили опять о близких и понятных им вещах: о том, лучше ли щеглов кормить сухой коноплей или ее предварительно отмачивать, о преимуществах кенаря перед канарейкой и следует ли на ночь затемнять птицам клетки.
Так беседа снова вернулась к вопросу, который интересовал хозяина дома.
— Так как же птичку-то?.. Уломаете родственницу? В обиде она не будет…
— Я, конечно, с тетей Пашей поговорю. Сил не пожалею, а упрошу старушку! — ободрил инженер. — Но у меня к вам, Алексей Трифонович, есть своя просьбица. Задумал я на свою «Победу» приемничек поставить. Хотелось бы заграничный. Вы ведь в этом деле мастер. Может, на птичке и сойдемся? С приплатой, разумеется.
— А что же! Приемничек? Это можно, — оживился хозяин.
На вопрос о стоимости Глазырин назвал сумму, И хотя сумма была значительной, это обстоятельство по-своему обрадовало «человека со шрамом».
Подполковник Сумцов, а это был он, нащупывал еще одно звено в цепи тех, пока не ясных подозрений, которые у него складывались.
Надо сказать, что этому невинному визиту предшествовал напряженный и кропотливый труд, характеризовавший стиль работы опытного чекиста.
Когда выяснилось, что вокруг талантливого ученого Василия Антоновича Сенченко затеяна какая-то темная и опасная игра, Сумцов прежде всего установил круг лиц, которые так или иначе с ним соприкасались. Среди этих лиц находился такой, казалось, далекий от ученого человек, как старший механик автобусного парка № 9 Глазырин.
Что же привело Сумцова к Глазырину?
Путь его размышлений не был прост. Как и во многих делах, которые Сумцову удавалось распутывать, личность механика заинтересовала подполковника, когда он сопоставил некоторые, на первый взгляд пустяковые, факты.
Первой ступенью к Глазырину был шофер Сенченко — Петрянов.
Несколько странные обстоятельства покупки шофером Петряновым радиоприемника для персональной машины Сенченко задержали внимание Сумцова. Этот приемник Глазырин уступил за цену, которая была значительно ниже действительной его стоимости. Конечно, это можно было бы еще объяснить нерасчетливостью, беспечностью старшего механика.
Но Сумцов вспомнил, что не так давно фамилия Глазырина встретилась ему в протоколе 36-го отделения милиции. Накануне просматривая материалы, связанные с разработкой другого дела, следователь наткнулся на сообщение о драке, имевшей место в автобусном парке № 9. По словам очевидцев, драка была вызвана тем, что водитель Щученко обругал старшего механика Глазырина словами: «кулак, жила». Присутствовавшие при драке вступились за обидчика, утверждая, что он говорит сущую правду. Как все это противоречило образу щедрого или не знающего цены вещам человека!
Требовала объяснения и та удивившая Петрянова поспешность, с которой Глазырин забрал радиоприемник обратно, «на ремонт», как пояснил он.
Тогда-то «инженер-конструктор Зуев» и появился в автобусном парке и сделал все, чтобы побывать и на квартире Глазырина.
Воскресный визит к «любителю певчих птиц» дал следователю новую пищу для размышлений и дальнейших поисков. Он лично убедился, что Глазырин подлинную цену радиоприемникам прекрасно знает. Таким образом, проявленное им в сделке с Петряновым бескорыстие должно иметь какое-то особое объяснение.
Возникла мысль присмотреться и к истории со страховкой. Что заставило Этого «прижимистого» и одинокого человека застраховать свою жизнь? Этот неожиданно возникший племянник?
Подполковник Сумцов сам любил детей, и подобная заботливость даже в таком черством человеке, как Глазырин, его, конечно, могла подкупить. Но в то мгновение, когда Сумцов держал в руках страховой полис, он все же успел уловить более чем скромную сумму страховки.
Значит, и здесь не все было так просто…
Но «инженер-конструктор Зуев» ничем не выдал своих сомнений. Еще раз пообещав уговорить «тетю Пашу» и тем самым обеспечить «Володе» счастливую семейную жизнь и еще немного поторговавшись о цене радиоприемника, причем Глазырин по-прежнему твердо стоял на своем, Зуев распрощался.
Он наметил еще один визит, который даст возможность уточнить некоторые причины, связанные с неудачно сложившейся личной жизнью Алексея Трифоновича Глазырина.
Как только машина, увозившая гостя, отошла от ворот маленького домика на окраине, рука старшего механика почти невольно потянулась к стоявшей на столе недопитой бутылке.
