Евгений Анников - Гильзы на скалах
— Спасибо за приглашение Магомед. Обязательно приеду, — Сергей улыбался.
— Отец подарок тебе привез. Давай Серега кури, и в палату пойдем. Подарок примерять, — весело скаля белоснежные зубы, говорил Тимур. Покурив, втроем пошли в палату.
Татьяна, как танк встала в дверях. Ее крупная фигура загородила весь проем.
— Куда? Посторонним сюда нельзя!
— Э, Таня, это не посторонний. Это мой отец.
— Танечка, пусти, — улыбаясь женщине, попросил Сергей.
— Ну и что. Отец не отец. Без халата нельзя.
— Момент, — сказал Серега и метнулся в ординаторскую. Сорвав с вешалки халат, вернулся обратно. В руках Тани, уже лежала головка домашнего сыра и что-то еще завернутое в белую тряпицу. Накинув халат на плечи Магомеда, Сергей вопросительно взглянул на медсестру.
— Так можно?
— Можно, но недолго, — оглядывая подарки, благодушно ответила она и посторонилась.
Зашли. Игравшие в домино раненые, с интересом смотрели на вошедших. Отец Тимура раскрыл сумки и начал выкладывать на кровать гостинцы. Когда в конце он вытащил кувшин с домашним вином, по палате прокатилось радостное гудение.
— О-о-о! Вот это, то, что надо. Враз подлечимся.
— Подходи, угощайтесь, — взмахнув рукой, Тимур пригласил всех к кровати.
— Э-э-э, Павлуша, ты там сиди. Тебя это не касается. Не будешь сам себе палец стрелять!
В палате лежал один с самострелом. Трусов не любили. Узнав, как Павел получил ранение, с ним даже не разговаривали. На войне есть всякое, и подвиг одних, и трусость других. Было и предательство.
— Ну и ладно. Не очень-то и надо, — буркнув, Павел улегся на кровать и отвернулся.
— Тимур, может, дадим парню шанс, — кивнув в сторону самострельщика, спросил Серега. Он не считал проступок Павла, достойный такого осуждения. Ведь мальчишка еще. А что спрашивать со вчерашнего школьника.
— А если бы он в бою струсил? — Тимур сердито посмотрел на Сергея.
— Если бы в бою, то в ящике домой бы поехал. Трус гибнет первым, сам знаешь.
— Добрый ты Серега. Вот погибли бы из-за него парни, чтобы ты тогда говорить стал?
— Ничего. Я бы его первый придавил. Ночью.
— Ладно. Эй, Павлуха, иди к нам. Серега сегодня за тебя.
Когда все собрались, Магомед открыл кувшин. Сладкий запах винограда разнесся по палате. Разлив вино по стаканам, Магомед достал головку сыра и отрезал всем по огромному куску. Чокнувшись, все выпили. Сергей пил медленно, смакуя вкусное терпкое вино. Допив, закусил сыром. Кто-то снова взял кувшин, встряхнул. Услышав слабое бульканье, с досадой сказал:
— Тут только на один стакан.
— Налей Татьяне. Таня выпей с нами, — Сергей протянул стакан медсестре.
— Эх, вкуснятина! Можно вместо воды пить.
— Точно.
Из второй сумки Магомед достал белую бурку и папаху.
— Сергей это тебе, примерь.
— Вот это точно нельзя. Натрясете с нее мусора. А здесь стерильность, — Татьяна, поставив пустой стакан на тумбочку, пыталась запротестовать.
— Женщина! Какой мусор. Ты белый халат, я белый халат. А этот бурка, тоже белый. Молчи, если не понимаешь, — с досадой, возмущенно, оборвал ее отец Тимура. Вокруг рассмеялись. Серега надел бурку и папаху и удивился. Несмотря на свой внушительный вид, бурка была необычайно легка.
— В ней и зимой тепло и летом не жарко, — пояснил Тимур, — наш род, уже двести лет бурки катает. Самые лучшие в Дагестане.
— Это что такое? Кто разрешил? — раздался суровый бас из дверей. Парни вздрогнули и оглянулись. В палате стоял «Царь» — Петр Алексеевич Романов, главный врач госпиталя.
— Так. Все немедленно убрать. Анненков, весь этот кавказский колорит упаковать и сдать на хранение. Посторонним покинуть палату. Развели бардак. Татьяна, Вы зачем здесь поставлены? Зайдете ко мне, через час.
— Петр Алексеевич, товарищ полковник…, - начала Таня.
— Я сказал, через час. Все убирайте. Поняли?
— Так точно.
Скинув бурку на кровать, Сергей догнал направившегося к дверям «Царя».
— Товарищ полковник, разрешите обратиться?
— Что тебе?
— Выпишите меня. Я уже здоров. Вот смотрите, — Сергей помахал рукой перед носом хирурга.
— Здоров говоришь? А так? — доктор нажал пальцем на предплечье. Серегу скорчило от боли.
— Вот тебе и здоров. Ладно, полежишь еще недельки две. Потом посмотрим.
Через две недели Сергея выписали. Собрав вещи, он направился в казармы батальона.
Полчаса промесив грязь, таща на горбу сумку с буркой и гитару, добрался до красного трехэтажного кирпичного здания, где квартировалась пехота бригады. Обратившись к курившему на крыльце лейтенанту, спросил, где расположение танкового батальона. Лейтенант, выпуская дым, оглядел одетого кое-как незнакомого сержанта. Ответил вопросом.
— А на хрена тебе?
На столь многозначительный вопрос Сергей ответил также многозначительно.
— Надо.
— Да? А че в сумке?
— Шняга всякая, — решив тоже повалять Ваньку, ответил Сергей.
— А-а! Понятно. А на гитаре играешь?
— Да. Какого х… я бы ее таскать стал?
— А ну, изобрази.
Серега поставил сумку и, взяв гитару, заиграл испанский танец. На зазвучавшие зажигательные ритмы из окон казармы высунулись заспанные лица солдат.
Минут пять он перебирал струны. Музыка звучала все сильнее и напористей. Сергей увеличивал темп. Лицо лейтенанта вытянулось, от удивления он открыл рот. Когда Сергей закончил, офицер констатировал.
— Да, можешь! Так зачем тебе танки? Иди к нам.
— Нет, я в пехоте боюсь.
— Ясно. Тогда тебе туда, — и лейтенант махнул рукой в сторону трех сборных модулей белого цвета.
— Спасибо, — Серега снова взвалил сумку на плечо, удивляясь реакции лейтенанта, направился к модулям.
— Коль, кто это? — услышал он за спиной.
— А на хрена тебе? — ответил голос странного офицера.
Подходя к казармам, увидел незнакомого тощего и длинного солдата сидевшего в курилке и ковырявшего пальцем в носу. Вынимая палец, он внимательно разглядывал содержимое, извлеченное из ноздри, потом вытирал палец о штаны и снова погружал его в нос. Выражение его лица при этом было философски задумчиво. Рядом стояло два термоса для транспортировки пищи.
— Воин, палец сломаешь. Скажи, где третья рота?
— Там, — ответил солдат, показав на один из модулей пальцем, на котором висела сопля. Потом вытер его об лавочку, снова засунул в нос.
— Ага, спасибо. Ты это, смотри, поаккуратней с пальцем.
— А что?
— Мозги вытащишь, через нос.
— А-а-а. Ладно.
Серега, снова удивляясь странному поведению попадавшихся ему людей, вымыл сапоги в огромном железном корыте, стоявшем рядом с указанной казармой. Стряхнув с сапог остатки воды, вошел в казарму.
— Дежурный по роте, на выход! — выпучив глаза, заорал незнакомый солдат с повязкой «дневальный».
— Что ты так орешь? — начиная смеяться от неожиданно нахлынувшей радости, спросил Серега. Блин, родная рота. Отчего-то стало хорошо на душе.
На крик дневального, из двери с надписью «Канцелярия», вышел здоровый мужик с казахским лицом и лычками старшего сержанта на погонах. Это был Серегин земляк, казах по национальности, но русский в душе — Гриша Кожудетов. Он, как и Сергей родился в Сибири. Настоящее имя его, знал только ротный, оно было довольно сложным в произношении. Все звали его Григорием. Ему было тридцать лет. Гриша был наводчиком на 536 машине. Так же как и Серега, он был контрактником. В казарме стояла тишина, только из канцелярии доносился звук работающего телевизора.
— Серега! Земеля, ты откуда? Говорили, тебя ранили, ну вроде спас ты там кого-то. Белый на тебя представление написал, ну на орден, — Гриша хлопал Серегу по плечам.
— Из госпиталя. Я тут, в Ханкале лежал. А вы даже не пришли проведать. Барбосы! — Серега радовался, увидев товарища, — а где все?
— Ну! А мы знали? Прислал бы какого-нибудь ну, «салабона», с весточкой. А, нет никого. После Хасавьюрта большинство, ну кто по контракту уволились, ну «дембеля» тоже. Остались только «салаги». Ну, кое-кто из наших. Комбат, ну Белый уехал в Москву, вроде в академию. Ротный в отпуске, за него сейчас «Кисель», ну Киселев, старлея получил. Дакшев остался, ну и Семен нижегородский, да он сейчас в канцелярии «телек» смотрит. Сема, гляди, кто к нам вернулся. Ну! — крикнул Гриша в приоткрытую дверь.
Ну — было любимым предлогом в лексиконе Григория. Из дверей показался Семен Кирилов, сорокалетний контрактник, тоже, как и Гриша, наводчик танка. Улыбаясь, он протянул Сереге руку. Серега крепко пожал ее. Семен поморщился.
— Блин Серый, аккуратней, меня тут позавчера зацепило. На разминирование ездили. Под тралом противопехотка рванула, осколок-сука залетел в люк.
— Прости. А что ты здесь, а не в госпитале?
